Привет студент

Дипломная работа

Языковые репрезентанты концепта «месть» в английской, русской и немецкой художественной литературе

Аннотация

 

Данная выпускная квалификационная работа посвящена изучению концепта «месть» и способов его выражения на материале английской, русской и немецкой художественной литературы. Работа структурно представлена введением, двумя главами, заключением, списком использованных источников, приложением.

В первом разделе изучаются различные подходы к трактовке  понятий «концепт», рассматриваются различия между «концептом» и «понятием», структурные составляющие концепта и пути их реализации в языке, а также представлено понимание концепта «месть» с точки зрении психологии.

Во втором разделе рассмотрен концепт «месть» как культурный и языковой концепт, проведена интерпретация концепта «месть» на основе русскоязычного текста Библии, а также произведен анализ языковых репрезентантов изучаемого концепта на материале текстов «Beowulf» и «Das Nibelungenlied». Также приведены методические рекомендации по применению концептов с целью формирования знаний студентов языковых ВУЗов.

Работа выполнена печатным способом на 79 страницах с использованием 68 источников, содержит 2 таблицы, 1 рисунок и 4 приложения.  

 

Annotation

 

The diploma research work is devoted to the research of the concept «revenge» and studying the ways of its representation in the texts of the English, Russian and German literature. The work is structurally represented by the introduction, two chapters, the conclusion, the list of the used sources, the appendix.

The first chapter deals with different points of view on the term «concept», gives differentiation between «concept» and «notion»,studies structural components of the concept and the ways of its representation in the language and makes a survey of the concept «revenge» from the psychological point of view.

The second chapter examines the concept «revenge» as a cultural and linguistic concept, gives the interpretation of the concept «revenge» on the basis of the Russian text of the Bible and analyzes the language representatives of the concept under study, basing on the texts Beowulf and Das Nibelungenlied. Also there are given methodological recommendations on employing concepts to form knowledge of the students of the language universities.

The work is printed on 79 pages, includes 68 sources, 2 tables, 1 picture and 4 appendixes.

 

Содержание

Введение……………………………………………………………………... 1 Теоретические основы исследования понятия «концепт» в современной лингвистике…………………………………………………………...… 1.1   Сущность понятия «концепт»………………………………………..…. 1.1.1      Соотношение концепта и понятия…………………………………... 1.1.2 Структурные составляющие  концепта, пути их определения и актуализации в языке……………………………………………….................. 1.1.3 Лексико-семантическое поле как средство выражения концепта…. 1.2 Эмоциональные концепты……………………………………………… 1.3 Понятие языковой картины мира………………………………………. 1.4 Концепт «месть» в контексте различных исследований……………… Выводы по первой главе……………………………………………………. 2 Способы языкового выражения и интерпретация концепта «месть» в произведениях художественной литературы и в русскоязычном тексте Библии………………………………………………………………………... 2.1 «Месть» как культурный и языковой концепт………………………… 2.2 Образная составляющая концепта «месть»……………………………. 2.3 Идея мести в Библии……………………………………………………. 2.4 Языковые средства передачи концепта «месть» в текстах «Beowulf» и «Das Nibelungenlied»………………………………………………………. 2.5 Концепт как универсальная единица формирования знаний в процессе обучения иностранному языку………………………………………. Выводы по второй главе…………………………………………………….. Заключение…………………………………………………………………... Список использованных источников………………………………………. Приложение А……………………………………………………………….. Приложение Б………………………………………………………………... Приложение В……………………………………………………………….. Приложение Г………………………………………………………………...

6   9 9 14   17 20 25 27 30 34     36 36 38 45   52   65 69 71 74 80 82 84 100

 

Введение

 

Важнейшим объектом исследования и основным понятием когнитивной лингвистики является концепт, который позволяет изучать связь языка, сознания и культуры. В когнитивной лингвистике существуют различные трактовки концепта, лежащие в основе исследований, посвященных решению проблемы представления знаний в языке (работы А. С. Аскольдова, С. Г. Воркачева, А. А. Залевской, В. И. Карасика и др.).

Актуальность работы обусловлена тем, что лингвокультурология является одним из наиболее активно развивающихся направлений современной лингвистики. Вместе с тем, проблема культурных концептов относится к числу наиболее спорных вопросов этой области языкознания. Категориальный состав этой науки разработан не полностью, список концептов, подлежащих изучению, находится в стадии обсуждения. Кроме того, актуальным представляется изучение реализации одного и того же концепта в разных языковых культурах, что позволяет выводить общие смыслы и национально-специфические компоненты в структуре понятийных значений концепта. Несмотря на то, что месть существует в человеческом сознании очень давно, а кровная месть считается пережитком прошлого, до сих пор она часто движет людьми и их поступками. И в наше время эта проблема релевантна: изменились взгляды, формы, принципы, но суть, тем не менее, прежняя.

Актуальность проблемы изучения культурных концептов обусловила выбор темы исследования: «Концепт «месть» и способы его выражения в произведениях английской, русской и немецкой художественной литературы»

Объектом исследования является концепт «месть».

Предметом исследования являются языковые репрезентанты концепта «месть» в английской, русской и немецкой художественной литературе.

Целью дипломной работы является выявление и анализ языковых репрезентантов концепта «месть» на материале эпических произведений «Beowulf» и «Das Nibelungenlied» а также интерпретация концепта «месть» в русскоязычном тексте Библии.

Цель и предмет исследования определили круг задач, которые должны быть решены в процессе работы:

1 Определить сущность понятия «концепт».

2 Изучить теоретические основы репрезентации концептов в языковой картине мира.

3 Рассмотреть концепт «месть» как эмоциональное, культурное и языковое явление.

4 Провести интерпретацию концепта «месть»  на материале русскоязычного текста Библии.

5 Провести анализ языковых репрезентантов концепта «месть» на материале эпических произведений «Beowulf» и «Das Nibelungenlied».

6 Представить концепт «месть» как единицу формирования знаний студентов при обучении иностранному языку.

Методы исследования: анализ лингвистической и методической литературы посвященной проблеме концептов, метод последовательного дефинирования, классификационный метод, метод культурной интерпретации и метод количественного подсчета.

Выпускная квалификационная работа структурно представлена введением, двумя главами, заключением, списком использованных источников и четырьмя приложениями.

Во введении обоснована актуальность избранной темы, определены объект, предмет, цель, задачи и методы исследования. В первой главе изучаются различные подходы к трактовке  понятий «концепт», рассматриваются различия между «концептом» и «понятием», структурные составляющие концепта и пути их реализации в языке, а также представлено понимание концепта «месть» с точки зрении психологии. Во второй главе рассмотрен непосредственно концепт «месть» как культурная и языковая данность, проведена интерпретация концепта «месть» на основе русскоязычного текста Библии, а также произведен анализ языковых репрезентантов изучаемого концепта на материале текстов «Beowulf» и «Das Nibelungenlied». Кроме того, приведены методические рекомендации для по применению концептов с целью формирования знаний студентов языковых ВУЗов. В заключении подведены  итоги исследования и сформулированы выводы. В приложениях представлены цитаты из произведений «Beowulf»,  «Das Nibelungenlied» и Библии, список пословиц, поговорок и афоризмов о мести. Библиографический список включает 68 источников. Объем работы 79 печатных страниц.

Результаты исследования были апробированы на XXXIII научной студенческой конференции.

 

• Теоретические основы исследования понятия «концепт» в современной лингвистике

 

• Сущность понятия «концепт»

 

Концепт является ключевым понятием когнитивной лингвистики. Однако, несмотря на то, что понятие «концепт» можно считать для современной когнитивистики утвердившимся, содержание этого понятия различается в концепциях ученых.

Как отмечает С. Г. Воркачев, «в конкурентной борьбе в российской лингвистической литературе» с начала 90-х гг. прошлого века столкнулись «концепт» (Н. Д. Арутюнова, С. А. Аскольдов-Алексеев, Д. С. Лихачев, Ю. С. Степанов, В. П. Нерознак, С. X. Ляпин), «лингвокультурема» (Воробьев В. В.) «мифологема» (М. Лехтеэнмяки, В. Н. Базылев), «логоэпистема» (Е. М.Верещагин, В. Г. Костомаров, Н. Д. Бурвикова), «однако на сегодняшний день становится очевидным, что наиболее жизнеспособным здесь оказался «концепт», по частоте употребления значительно опередивший все прочие протерминологические новообразования» [21, с. 41].

Категория концепта употребляется в исследованиях философов, логиков, психологов, культурологов и несет на себе следы разных экстралингвистических интерпретаций.

Впервые в отечественной науке термин «концепт» был употреблен С. А. Аскольдовым-Алексеевым в 1928 г., но активно стал использоваться в российской лингвистической литературе с начала 90-х годов ХХ столетия. Ученый определил концепт как мысленное образование, которое замещает в процессе мысли неопределенное множество предметов, действий, мыслительных функций одного и того же рода (концепты «растение», «справедливость», математические концепты) [2]. Примерно в это же время Д. С. Лихачев использовал понятие «концепт» для обозначения обобщенной мыслительной единицы, которая отражает и интерпретирует явления действительности в зависимости от образования, личного опыта, профессионального и социального опыта носителя языка и позволяет общающимся преодолевать существующие различия в понимании слов. Концепт, по Д. С. Лихачеву, не возникает из значений слов, а является результатом столкновения усвоенного значения с личным жизненным опытом говорящего. Концепт в этом плане выполняет заместительную функцию в языковом общении [36].

Е. С. Кубрякова предлагает такое определение концепта: «Концепт – оперативная единица памяти, ментального лексикона, концептуальной системы и языка мозга, всей картины мира, квант знания. Самые важные концепты выражены в языке» [34, с. 245].

В. И. Карасик приводит ряд подходов к концептам, развиваемых разными авторами. Среди них следующие:

Концепт – идея, включающая абстрактные, конкретно-ассоциативные и эмоционально-оценочные признаки, а также спрессованную историю понятия [48]; концепт – личностное осмысление, интерпретация объективного значения и понятия как содержательного минимума значения [36]; концепт – это абстрактное научное понятие, выработанное на базе конкретного житейского понятия [8]; концепт – сущность понятия, явленная в своих содержательных формах – в образе, понятии и в символе [31]; концепты – своеобразные культурные гены, входящие в генотип культуры, самоорганизующиеся интегративные функционально-системные многомерные (как минимум трехмерные) идеализированные формообразования, опирающиеся на понятийный или псевдопонятийный базис [37].

В. И. Карасик характеризует концепты как «ментальные образования, которые представляют собой хранящиеся в памяти человека значимые осознаваемые типизируемые фрагменты опыта» [29, с. 59], «многомерное ментальное образование, в составе которого выделяются образно-перцептивная, понятийная и ценностная стороны» [29, с. 71], «фрагмент жизненного опыта человека» [29, с 31], «переживаемая информация» [29, с. 128], «квант переживаемого знания» [29, с. 361].

Считается, что в современных исследованиях часто наблюдается смешение понятий «когнитивный концепт» и «лингвокультурный концепт». В.И. Карасик разграничивает понятия лингвокогнитивный и лингвокультурный подходы к пониманию концепта и считает, что «лингвокогнитивный концепт – это направление от индивидуального сознания к культуре, а лингвокультурный концепт – это направление от культуры к индивидуальному сознанию» [28, с. 139].

Концепт понимается как многомерное культурно-значимое социопсихологическое образование в коллективном сознании, отмеченное в той или иной языковой форме, а также как ценностная доминанта определенного типа культуры. При этом концепт не обязательно вербален, он может эксплицироваться «предметными действиями» [28, 37].

Все исследователи в целом согласны с тем, что лингвокультурный концепт – многомерное ментальное образование. Основные разногласия касаются количества и характера семантических компонентов, где «дискретная целостность» концепта образуется взаимодействием «понятия», «образа», и «действия» [24].

В концепте выделяется понятийная сторона, «всё, что делает его фактом культуры» - этимология, современные ассоциации, оценки [48, с. 41]; ценностная, образная и понятийная стороны [28]; понятийная составляющая, отражающая признаковую и дефиниционную структуру концепта, образная составляющая, фиксирующая когнитивные метафоры, поддерживающие его в языковом сознании, и значимостная составляющая, определяемая местом, которое занимает имя концепта в языковой системе [19].

З.Д. Попова определяет концепт как «идеальные сущности, которые формируются в сознании человека» [44, с. 4].

А. Вежбицкая указывает на существование в языке неразложимых элементарных смыслов (semantic primitives), составляющих значение любой языковой единицы, и элементарных концептов (conceptual primitives), являющихся врожденными и полагает, что «нет резона ожидать, что в разных человеческих коллективах они будут различными» [13, с.297].

Ю. С. Степанов полагает, что концепт – это «сгусток культуры в сознании человека, то, в виде чего культура входит в ментальный мир человека» и «посредством чего человек сам входит в культуру». Ю.С. Степанов  выделяет следующие элементы в его структуре: всё, что принадлежит строению понятия; то, что делает его фактом культуры: а) исходная форма (этимология); б) сжатая до основных признаков содержания история; в) современные ассоциации; г) оценки [48].

Также концепт понимается как основная единица ментальности, которая в границах словесного знака и языка предстает как образ, как понятие и как символ. Определение концепта не должно ограничиваться  литературным материалом и словарными дефинициями, а должно опираться на контекст, на «семантические корреляции» [30].

В.П. Нерознак трактует концепт как сигнификативный образ, отражающий фрагмент национальной картины мира, обобщенный в слове [39].

С.Г. Воркачев определяет концепт как «единицу коллективного знания/сознания (отправляющую к высшим духовным ценностям), имеющую языковое выражение и отмеченную этнокультурной спецификой» [20, с. 70].

В.А. Маслова полагает, что базовыми (ядерными) единицами картины мира считаются единицы, обладающие экзистенциальной значимостью, как для отдельной  языковой личности, так и для лингвокультурного сообщества в целом и, которые являются ключевыми концептами культуры [38].

А. Вежбицкая выдвигает и обосновывает тезис о существовании эмоциональных концептов (ЭК), включающих так называемые базисные эмоции, которые могут быть истолкованы через универсальные семантические примитивы, обеспечивающие межъязыковое общение [14].

Анализируя проблему соотношения понятий и слов, А. Вежбицкая указывает на важность знаковой оформленности человеческих идей, мыслей, понятий. По мнению исследователя, основной задачей современной сравнительной семантики культур является выявление лексических универсалий, что позволит эффективно описывать и сравнивать значение вообще и эмоциональные концепты в частности [15].

Ю.С. Степанов поясняет, что концепт существует в ментальном мире человека не в виде четких понятий, а как «пучок» представлений, понятий, знаний, ассоциаций, переживаний, которые сопровождают слово. По мнению автора «концепты не только мыслятся, они переживаются. Они – предмет эмоций, симпатий и антипатий, а иногда и столкновений» [48, с. 41].

М. В. Пименова отмечает: «Что человек знает, считает, представляет об объектах внешнего и внутреннего мира и есть то, что называется концептом. Концепт – это представление о фрагменте мира» [43, с. 8].

Во всех приведенных определениях концепта есть общие черты – концепт определяется как дискретная, объемная в смысловом отношении единица, единица мышления или памяти, отражающая культуру народа.

 «Концепт – это некое представление о фрагменте мира или части такого фрагмента, имеющее сложную структуру, выраженную разными группами признаков, реализуемых разнообразными языковыми способами и средствами. Концептуальный признак объективируется в закрепленной и свободной формах сочетаний соответствующих языковых единиц - репрезентантов концепта. Концепт отражает категориальные и ценностные характеристики знаний о некоторых фрагментах мира. В структуре концепта отображаются признаки, функционально значимые для соответствующей культуры. Полное описание того или иного концепта, значимого для определенной культуры, возможно только при исследовании наиболее полного набора средств его выражения» [43].

Концепты как ментальные образования могут существовать лишь в форме их совокупностей – концептосфер. Понятие концептосферы русского языка ввел Д. С. Лихачев. Определяя ключевое понятие «концепт», Д. С. Лихачев отмечает, что он исходит из трактовки С. А. Аскольдова-Алексеева, который толкует «концепт или общее понятие как мыслительное образование, которое замещает нам в процессе мысли неопределенное множество предметов одного и того же рода» [2, c. 29]. В отличие от С. А. Аскольдова-Алексеева,  Д. С. Лихачев полагает, что «концепт существует и для самого слова, а, во-первых, для каждого основного (словарного) значения слова отдельно и, во-вторых, предлагаю считать концепт своего рода "алгебраическим” выражением значения (”алгебраическим обозначением”), которым мы оперируем в своей письменной и устной речи, ибо охватить значение во всей его сложности человек просто не успевает, иногда не может, а иногда по-своему интерпретирует его» [36, с. 4].

Концептосфера эмоций (КЭ) представляет собой «совокупность множества обычно вербализованных на лексическом и фразеологическом уровнях эмоциональных концептов (ЭК), состоящих друг с другом в сложных структурно-смысловых и функциональных отношениях [32].

КЭ становится объектом изучения лингвистики, и является одной из наиболее сложных областей описания лингвокультурной специфики того или иного народа [29].

 

1.1.1 Соотношение концепта и понятия

 

Введение термина «концепт» было призвано устранить многозначность термина «понятие». Хотя существует точка зрения, что «дистинкция (концепт-понятие) в современной науке ещё не вполне устоялась» [53, с.55] и «разграничение может быть лишь субъективным, конвенциональным, введённым в метаязык для удобства научного анализа» [53, с. 54], так как не имеет объективных оснований. Имеющаяся лингвистическая литература позволяет сделать вывод о том, что концепт и понятие всё-таки обычно различаются, правда, иногда на разных основаниях, что не свидетельствует об отсутствии в научном сообществе разделяемого всеми минимума представлений о концепте в отличие от понятия.

Понятие – высшая форма отражения наиболее общих, существенных признаков предмета в отвлечении от второстепенных, менее существенных, индивидуальных – представляет собой научный механизм, описывающий одну из категорий человеческого мышления. С логической точки зрения формирование понятия проходит два основных этапа: выделение важных характеристик и установление логической связи между ними [33, с. 355]. Его основа рациональная. Научные понятия расширяют своё содержание за счет свойств предметов и явлений, открытых научным знаниям, то есть в результате теоретического познания. Некоторые авторы выделяют наивное понятие, содержание которого более константно, чем содержание научного и определяется как «сумма лингвистически релевантных признаков, способных дифференцировать имена и …классы явлений, стоящих за именами» [54, с.21]. В реальном познавательном процессе люди скорее оперируют не классическими логическими понятиями, а «нечёткими» понятиями, которым присуща определённая градация. Термин «нечёткое понятие», или «понятие с нечёткими краями» предполагает, что понятие не является конструктом с чётко ограниченным объемом и содержанием. Концепт, в отличие от понятия, строится на основе одного или нескольких любых, не обязательно существенных, признаков предмета. Содержание его включает содержание наивного понятия, но им не ограничивается.

Е. С. Кубрякова также отмечает, что концепт и понятие также характеризуют разные аспекты человеческого сознания и мышления. В то время, как понятие является одной из важнейших разновидностей отражения объективной действительности, реализуемой в определённой логической форме, концепт трактуется расширительно.  Он включает разносубстратные единицы и привязан к различным языковым выражениям – именам, дескрипциям и т.п. [35].

У понятия различают его объём (совокупность вещей, которые охватываются данным понятием) и содержание (совокупность объединённых в нем общих и существенных признаков одного или нескольких предметов), у концепта предполагается только содержание понятия, то есть он является синонимичным термину «смысл», тогда как значение становится синонимичным термину «объём понятия». В отличие от логики, понимание смысла в культурологии включает сжатую историю концепта, как доминирующую линию в структуре. Таким образом, в этом ключе концепты и понятия противопоставляются как единицы языкового и неязыкового сознания [8].

В некоторых случаях концепт и понятие разводятся как термины разных наук; второе употребляется в логике и философии, тогда как концепт – в одной отрасли логики – в математический, а также в культурологи [48]. В последнее время концепт интенсивно внедряется в лингвистические исследования.

Самым важным отличием представляется то, что «концепты не только мыслятся, они переживаются» [48]. Из признания концепта планом содержания, который может быть объективирован в языковом знаке, следует вывод о том, что он включает в себя всю коммуникативно - значимую информацию, всю прагматическую информацию знака, связанную с его экспрессивной и иллокутивной функциями. «Они (концепты) – предмет эмоций, симпатий и антипатий, а иногда и столкновений» [48]. Концепт, «сгусток культуры», существует как «пучок представлений, понятий, знаний, ассоциаций, переживаний», то есть аффективных, волевых и культурных компонентов, которые сопровождают лексическую единицу, его выражающую. 

Концепт и понятия имеют одно и то же происхождение, но разную сферу проявления. Понятие относится к категориальному составу ума в  совокупности языковых форм мысли.

Понятие всегда предполагает систему понятий, иерархическую упорядоченность этой системы и актуально развертываемую понятийную сетку, «накрывающую» собой всю пестроту мира. Понятие всегда претендует на исчерпывающую полноту определения и описания предмета, оно не терпит многозначности и тем более стремится исключить из своей сферы любую тропологичность. Поэтому понятие тесно связано с логико-грамматическими аспектами языка[50].

Концепт, в отличие от понятия, всегда единичен, он «живёт» в звучащей человеческой речи, направлен на схватывание смысла, рождающегося в ситуации речевого общения, диспута, обсуждения. Концепт «понятиен» как многновенное схватывание и пояснение сути обсуждаемого предмета и положения вещей. Он никогда не может претендовать на какую-либо схематичность репрезентации идеального каркаса предмета или вещи. Если сравнить понятие с ровным горением в силу своей мощности, освещающую какую-то часть действительности ,то концепт придется характеризовать как вспышку, молнию, на многение освещающую и вырывающую из окружающего мрака кусок действительности, который подобен размытому голографическому изображению. Мгновенно зафиксированные в памяти связи вещей и предметов в дальнейшем могут быть оформлены в структуры понятийной системы, но начало понимания сути ситуации полагается концептом[50].

Концепт и понятие – два родственных определения, очень похожи и в то же время очень разные, поэтому процедуры различения и отождествления подразумевают друг друга – выделяемые моменты сходства подчеркивают различия и наоборот.

 

1.1.2 Структурные составляющие  концепта, пути их определения и актуализации в языке

Существует представление о концептах как о квантах структурированного знания: «All concepts – except absolutely simple and atomic ones – are structures of component concepts»[67, c. 116], признается возможность извлечения из концепта разных признаков, выделения его разных слоёв и описания его как структуры, которую можно представить метафорически в виде облака или снежного кома [45].

Внутреннее содержание концепта многомерно и многопланово. А.Вежбицкая вводит термины «концепт-минимум» и «концепт-максимум» в зависимости от того, владеет ли рядовой носитель языка смыслом слова полностью или нет. В.И. Карасик предлагает противопоставлять: 1) объективное потенциальное содержание или концепт, 2) содержательный минимум, представленный в словарной дефиниции и являющийся частичной и субъективной актуализацией концепта, 3) конкретизацию содержательного минимума [28]. Ю.С. Степанов различает слои концепта: 1) основной актуальный признак, известный каждому носителю культуры и значимый для него; 2) дополнительный, или несколько дополнительных пассивных признаков, актуальных для отдельных групп носителей культуры; 3) внутреннюю форму концепта, не осознаваемую в повседневной жизни, известную лишь специалистам, но определяющую внешнюю, знаковую форму выражения концептов [48]. В содержание концепта входит не только актуально осознаваемые и используемые в общении смысловые компоненты, связанные со словом, но и информация, которая отражает общую информационную базу человека, его энциклопедические знания о предмете или явлении, которые могут и не обнаруживаться в его речи и не осознаваться при предъявлении соответствующего слова. Отдельные компоненты концепта могут быть названы в языке различными средствами – совокупностью слов, образующих определенное лексическое поле, фразеологическими единицами, паремиями, текстами, в которых толкуется соответствующий концепт и его отдельные компоненты, и т.д. [50].

Наряду с устоявшимся термином «семантическая структура» используется термин «концептуальная структура» [45]. Периферия концептуальной структуры неразрывно связана с коннотацией, которая часто описывается как «набор семантических ассоциаций, отражающих существующую в данном языковом сообществе ассоциативную «ауру» обозначаемого объекта» [3, c.55]. Коннотация может формироваться в процессе функционирования языковой единицы в тексте (контексте) или «закладываться» в семантику языковой единицы в процессе номинации. «Структуральная модель семантики языковой единицы имплицитно допускает «наложение» на исходную модель дополнительной эмотивно-оценочной семантической информации, вводя понятие коннотации как множества ассоциаций, «окружающих» класс обозначаемых языковой единицей объектов» [4, c. 58]. Поток ассоциаций может передавать как положительное, так и отрицательное отношение к обозначаемому.

 Структура концепта представляет собой образ, информационное содержание и интерпретационное поле. Компоненты концепта и реального значения выявляются через анализ текстов.  Ядро концепта лучше всего отражает семантика ключевого слова (лексемы), именующего концепт. Пополняет содержание концепта анализ синонимов, симиляров, антонимов ключевой лексемы. На периферии содержания концепта находятся разнообразные определения, толкования, отраженные в паремиях, афоризмах, крылатых выражениях, притчах, а иногда и значительных по объему публицистических, художественных и научных текстах [49].

Теория концептов имеет немало общего с исследованием лексических полей и более того, теория поля явилась одним из оснований возникновения теории фреймов [59]. Многие лингвисты отмечают, что лексическое значение, относясь к концептуальной сфере, в то же время наиболее тесно связано со словом, и, следовательно «перебрасывает мост» из сферы мышления в сферу языка, связывает концепт и слово; соотношение «концепт – слово» можно назвать когнитивным отношением.

Значение слова М.В. Никитин интерпретирует как концепт, связанный знаком. Через значение языковых единиц и их словарные толкования, речевые контексты, проявляется структура и содержание различных концептов. Отличие концепта от значения в том, что концепт обращен к миру и его объектам, а значение обращено к выражающему и называющему концепт знаку [40].

Вопрос о соотношении концептов и единиц языка является наряду с определением концептуальной структуры, одним из центральных. С.А. Аскольдов считает, что концепт соответствует слову [2], а Д.С. Лихачев утверждает существование отдельного концепта для каждого словарного значения слова [36]. Однако мы придерживаемся той точки зрения, что концепт может соотноситься более чем с одной лексической единицей, и логичным является его соотнесение с планом выражения всей совокупности разнородных синонимических, лексических, фразеологических и афористических средств, описывающих его в языке. В связи с этим распространено подразделение концептов на лексические и фразеологические, в соответствии со способом их словарного представления[44].

 

1.1.3 Лексико-семантическое поле как средство выражения концепта

 

Общее понятие лексико-семантической системы было сформулировано В.В.Виноградовым, который подчеркнул, что «слова и их значения... не могут не быть объединены в стройную систему» и выделил при этом следующие основные черты последней: « Лексико-семантическая система... включает в себя 1) слова и выражения; 2) словообразовательные и грамматические категории, в зависимости от которых стоят семантические группировки, смысловые, отношения слов, их сочетаемость. Все элементы лексико-семантической системы внутренне спаяны, соотносительны и взаимопризнаны, все слова и их значения находятся во взаимосвязи и взаимодействии. Во всех частях и звеньях лексики наличествуют внутренние закономерные связи» [1, c. 168].

Следует заметить, что обнаружение системных связей на лексико-семантическом уровне в некоторых случаях довольно затруднительно. Это объясняется открытостью, подвижностью, незамкнутостью лексического состава. Это проявляется уже в своеобразии отражательной функции слова – основной единицы лексико-семантической системы – в нарушениях «сложности» покрытия «картины мира» словарным составом языка. Это проявляется и в известном свойстве открытости, незамкнутости семантических полей, в нечеткости их границ.

Лексико-семантическая система языка содержит несколько уровней – уровень лексико-семантических вариантов, уровень многозначных слов и уровень семантических полей, отражающих всю сложность смысловых отношений языковых единиц, имеющих сходные элементы в структуре значения.

По мнению Л.А.Новикова, проявление системности в лексике как раз и состоит в «...принципиальности возможности последовательного описания словаря путем распределения слов-понятий, точнее лексико-семантических вариантов, по семантическим (понятийным) полям» [27, c. 110].

Каждая единица лексической системы включается в определенные семантические поля на основании содержательного сходства и определенных ассоциаций с другими единицами. «Лексика как система представляет собой множество таких полей, единицы которых не только взаимосвязаны между собой, но взаимодействуют со «словами-понятиями» других полей» [1, c. 190].

В настоящее время под понятием «семантическое поле» (СП) подразумевается множество языковых единиц, объединённых общим (инвариантным) значением.

Инвариантное значение – наиболее абстрактное и обладает наименьшим количеством семантических признаков (семантически простое) – оно присутствует во всех значениях рассматриваемого слова, являясь их общим содержанием.

Например, во всех значениях слова «вода» («жидкость», «напиток», « (водная) поверхность», «(водное) пространство», «поток», «волны», «курорт с минеральными источниками», и даже в образно-переносном «нечто бессодержательное и многословное», ср. «лить воду» «пустословить») можно теоретически выделить некое общее для них содержание, которое и будет являться инвариантным значением слова.

Лексические единицы входят в семантическое поле на основании того, что у них есть общая, объединяющая их сема, или архисема. Например, радость, любовь, месть, ненависть, счастье и т.д. входят в СП эмоциональных состояний (общая сема – «эмоция»).

Единицы семантического поля характеризуются однородной понятийной соотнесённостью, поэтому ассоциативно связанные значения многозначного слова обычно входят не в одно, а в разные поля, например: сестра (ср. родная сестра) – в термины родства, и сестра (ср. мед. сестра) – в число наименований лиц медицинского персонала. Единицей семантического поля является чаще всего лексико-семантический вариант (ЛСВ), а также всё слово, если оно однозначно или имеет во всех своих значениях однородное понятийное содержание.

Количество единиц поля колеблется от сравнительно ограниченного (основные цветообозначения) до очень большого (обозначения времени). Поэтому наряду со значительными по своему объёму полями в их основе выделяются различного рода обозримые микрополя. Элементарным семантическим микрополем является лексико-семантическая группа – относительно замкнутый ряд лексических единиц одной и той же части речи, объединённых общей семой, а именно архисемой более конкретного содержания и классификационно более низкого порядка, чем архисема поля.

Лексико-семантическая система представляет собой иерархию семантических полей, объединяемых, с одной стороны, в более крупные сферы лексики, а с другой – включающих в себя менее многочисленные по количеству единиц и вполне обозримые микрополя [27].

В современной лингвистике термин «семантическое поле» чаще применяют для обозначения совокупности языковых единиц, объединенных каким-то общим (интегральным) семантическим признаком; иными словами – имеющих некоторый общий нетривиальный компонент значения. Первоначально в роли таких лексических единиц рассматривали единицы лексического уровня – слова; в некоторых лингвистических трудах появились описания семантических полей, включающих также словосочетания и предложения.

Одним из примеров семантического поля может служить поле эмоциональных состояний, состоящее из нескольких рядов (положительные эмоции: радость – счастье – любовь; и отрицательные эмоции: гнев – ненависть – месть - злоба и т.д.): общим семантическим компонентом здесь является «эмоция».

Семантическое поле обладает следующими основными свойствами:

• Семантическое поле интуитивно понятно носителю языка и обладает для него психологической реальностью.
• Семантическое поле автономно и может быть выделено как самостоятельная подсистема языка.
• Единицы семантического поля связаны теми или иными системными семантическими отношениями.
• Каждое семантическое поле связано с другими семантическими полями языка и в совокупности с ними образует языковую систему [27].

В основе теории семантических полей лежит представление о существовании в языке некоторых семантических групп и о возможности вхождения языковых единиц в одну или несколько таких групп. В частности, словарный состав языка (лексика) может быть представлен как набор отдельных групп слов, объединенных различными отношениями: синонимическими (отомстить – дать сдачи), антонимическими (мстить – простить) и т.п.

Элементы отдельного семантического поля связаны регулярными и системными отношениями, и, следовательно, все слова поля взаимно противопоставлены друг другу. Семантические поля могут пересекаться или полностью входить одно в другое. Значение каждого слова наиболее полно определяется только в том случае, если известны значения других слов из того же поля. Отдельная языковая единица может иметь несколько значений и, следовательно, может быть отнесена к разным семантическим полям. Например, прилагательное красный может входить в семантическое поле цветообозначений и одновременно в поле, единицы которого объединены обобщенным значением «революционный».

Семантический признак, лежащий в основе семантического поля, может также рассматриваться как некоторая понятийная категория, так или иначе соотносящаяся с окружающей человека действительностью и с его опытом.

Об отсутствии резкого противопоставления семантических и понятийных понятий говорится в работах Й. Трира, А.В. Бондарко, И.И. Мещанинова, Л.М. Васильева, И.М. Кобозевой. Не противоречит подобному рассмотрению интегрального семантического признака и тот факт, что семантическое поле воспринимается носителями языка как некоторое самостоятельное объединение, соотносимое с той или иной областью человеческого опыта, т.е. психологически реальное [24].

А.И. Новиков и Е.И. Ярославцева считают, что «связь слов базируется не только на общности лексического значения, но осуществляется также и за счет ядерных элементов, выступающих в роли объединителей этих слов, или идентификаторов. Идентификаторы играют доминирующую роль в организации лексической системы языка, являются основным инструментом формирования полей». Что же касается положения отдельных единиц во внутренней структуре поля, то «чем более непосредственно некоторое слово связано с соответствующим именем поля, тем меньшее семантическое расстояние между ними существует, и наоборот» [9].

Наиболее простая разновидность семантического поля – поле парадигматического типа, единицами которого являются лексемы, принадлежащие к одной части речи и объединенные общей категориальной семой в значении. Такие поля нередко также именуются семантическими классами или лексико-семантическими группами.

• Эмоциональные концепты

 

Эмоциональный концепт представляет собой результат сложного освоения человеком языковой и внеязыковой действительности.

Одной из центральных проблем лингвокультурологии является проблема межкультурных несовпадений, в область исследования которой входят: предметы и явления, уникальные для отдельной культуры; концепты, определяющие специфику поведения определенного народа; мифология, отражающаяся в легендах, сказаниях, пословицах и поговорках и других фольклорных формах; прецедентные тексты, своего рода культурный минимум, знание которого является обязательным для всех представителей данной культуры; национальные символы и образы, с которыми ассоциируют себя представители того или иного этноса; правила этикета, свойственные той или иной культуре, во всей совокупности слов, жестов и мимики [29].

Национальная специфика проявляется во всех случаях расхождений, которые могут быть обусловлены или не обусловлены причинами культурного характера. Культурная специфика предполагает соответствие языковой единицы элементу менталитета или духовной культуры сообщества, его истории, верованиям, традициям и естественным условиям жизни. Сложный характер взаимодействия национального и культурного компонентов является ещё одним свидетельством неразрывной связи того и другого. Национальная специфика проявляется в традициях, обычаях и обрядах; бытовой культуре; повседневном поведении; национальных особенностях мышления; художественной культуре [10].

Считается, что ЭК формируют эмоциональную картину мира, отражающую приоритеты в национальной картине мира, которые существуют в каждой языковой картине мира в виде ключевых идей [16].

Выдвижение эмоционального концепта в центр внимания отечественной лингвокультурологии связано с исследованиями В.И. Шаховского и его последователей. Исследуя эмотивность, учёный указывал на необходимость разработки данной лингвистической категории в связи с ролью человеческого фактора в языке [57].

Разделение концептов на универсальные, этнические, групповые и индивидуальные дает основание считать, что обладание тем или иным концептом зависит от такого культурного фактора, как система предпочтений, ценностей целых народов, социальных групп и конкретных индивидов ,в разной степени владеющих самой культурой. Формирование концептосферы конкретного человека зависит от его уровня образованности, воспитанности, что влияет на формирование национальной концептосферы [36]. Поскольку концепты являются «сгустками культуры», то сопоставительный анализ концептосфер разных народов позволяет увидеть особенности национального сознания человека, зафиксировать отраженные на вербальном уровне сходства и различия мыслительной деятельности народа, специфику его ментального мира, национального характера [32].

ЭК представляют собой ментальные структуры, переосмысленные в каждой национальной лингвокультуре и активизирующиеся в национальном сознании в определенных социальных условиях.

Универсальность ЭК объясняется тем, что именно эмоции «являются центральной частью жизни человека, которые и делают представителей разных этносов более или менее похожими друг на друга» [57, с. 87].

Каждый язык накладывает собственную классификацию на эмоциональный опыт человека. Объективация ЭК осуществляется на лексическом и фразеологическом (метафорическом и паремиологическом) уровнях языка, вне зависимости от рассматриваемого языка [42].

Н.А. Красавский предлагает следующее определение ЭК: «ЭК – этнически, культурно обусловленное, сложное структурно-смысловое интегративное, ментальное, лексически и/или фразеологически вербализованное образование, базирующееся на понятийной основе, включающее в себя помимо понятия образ, оценку, культурную ценность» [32, с.73].

ЭК занимают важное место в научной картине мира. Выделяют эмоциональную языковую картину мира (ЭКМ), которая определяется как сложное образование, как оценочная деятельность человеческого сознания. Осмысление мира сопровождается поступками человека. К компонентам эмоциональной картины мира относят эмоциональные представления, эмоциональные понятия и, эмоциональные концепты [32].

Эмоции и их проявление связаны с национальным характером культуры и находят своё выражение в языке посредством особого видения мира.

Лингвистическая концепция эмоций в обобщенном виде заключается в существовании мира как объекта, и человека как субъекта, который способен отражать в своем языковом сознании окружающий его мир. Эмоции универсальны и узнаваемы во всех культурах [57, с. 13].

 

1.3 Понятие языковой картины мира 

 

Понятие «языковая картина мира» соотносится не только с понятием «картина мира», но и с понятием «концептуальная картина мира». Язык играет активную роль в процессе концептуализации действительности, следовательно, языковая картина мира вербализует концептуальную картину мира. Концептуальная картина мира реализуется посредством языка, а часть ее закрепляется в психике человека через ментальные репрезентации иного типа – образы, схемы, картинки. При этом образы понимаются как нечто абстрактное, некие идеальные объекты, инварианты класса предметов, в которые человек переводит получаемые знания [14].

Языковая картина мира – это исторически сложившаяся в обыденном сознании данного языкового коллектива и отраженная в языке совокупность представлений о мире, определенный способ концептуализации действительности [16].

Раскрыть характер народа – значит выявить его наиболее значимые социально-психологические черты, которые исторически вырабатывались у нации под воздействием условий проживания, образа жизни, социально-экономического строя и др. Национальный образ жизни народа формируется природными условиями, окружающим миром, которые в свою очередь, определяют род труда, обычаи и традиции. Языковая картина мира – это системное, целостное отображение действительности с помощью различных языковых средств.

Картина мира приобретает «новые краски» и в ракурсе эмоциональной сферы сознания, что позволяет выделить эмоциональную картину мира, в которой объективно существующая реальность отражается сквозь призму человеческих эмоций. Итак, основополагающее место в эмоциональной картине мира отводится собственно эмоциям, в которых проявляется эмоциональная сторона психики человека.

Концептуальная картина мира представляется шире и богаче языковой; сфера языковой картины мира изображается как подчиненная концептуальной картине мира, внутри которой следует различать разные зоны языкового воздействия [18].

Прежде всего, выделяется зона непосредственного влияния языка на формирующиеся концепты и понятия. С одной стороны, знания и сведения проходят вербальную обработку говорящими и облекаются в языковую форму.

С другой стороны, появление новых понятий происходит по уже существующей схеме, то есть обусловлено непосредственным влиянием концептов, уже имеющих языковое обозначение. Поэтому и концепты, и понятия имеют конвенциональную языковую форму их выражения. В данной зоне концептуальная картина мира полностью смыкается с концептуально-языковой. Существует также и другая зона, где языковое воздействие опосредовано абстракциями, сформированными на основе обобщения неких свойств языковых знаков и анализа их поведения и функционирования.

Таким образом, языковая картина мира формируется за счет существования двух указанных зон – зон прямого и опосредованного влияния языка на концептуальную картину мира. Концептуальная и языковая картины мира находятся в тесной взаимосвязи на вербальном этапе.

Эмоциональная языковая картина мира выступает как разновидность языковой картины мира. Под эмоциональной языковой картиной мира понимается совокупность эмоциональных представлений, эмоциональных понятий, эмоциональных концептов. Оязыковляясь, данные компоненты формируют сложное структурно-смысловое образование. При этом компоненты, организующие эмоциональную языковую картину мира, эмоционально «прорабатываются» человеком [14].

Ментальное освоение фрагментов мира, то есть познание окружающей действительности, всегда сопровождается классификационно-квалифицирующими ментальными поступками человека. Таким образом, эмоциональная языковая картина мира предстает как оценочная деятельность человеческого сознания при ментальном освоении мира. Поскольку эмоциональная языковая картина мира проецируется в нашем языковом сознании, ее зарождение, становление, развитие обусловлены самим языком.

Понятие эмоциональная языковая картина мира неразрывно связано с понятием «эмоция». Эмоции – культурно обусловленный ментальный продукт, и их переживание доступно далеко не каждому человеку в силу индивидуально-психологического характера данных эмоций.

Эмоции классифицируются на базисные и производные. К числу базисных относятся такие эмоции, как страх, радость, удовольствие, гнев, печаль, грусть, удивление. Базисные эмоции страх, печаль, находясь в определенном взаимодействии, имеют свое специфическое выражение и свои уникальные феноменологические характеристики.

Эмоции отражают этнокультурную специфику модели мира и представляют собой особую «реальность». В конкретной лингвокультуре эмоции формируют свои концепты как определение структуры ментального мира человека, ментальные единицы высокой степени абстракции, которые выполняют функцию метапсихической регуляции, и тем самым отражают в языковом сознании индивидов многовековой опыт этноса посредством универсальных и культурно специфических представлений об эмоциональных переживаниях [17].

Таким образом, эмоциональные концепты выступают как этнокультурно обусловленные структурно-смысловые ментальные образования, как этноспецифичные фиксаторы мыслительного процесса.

В них наличествуют определенные универсальные структуры как связующие между знанием, сознанием и человеческой культурой, как фиксаторы специфичности, актуальные не только для многих, но и для единичных культур.

 

• Концепт «месть» в контексте различных исследований

 

Рассмотрим концепт «месть» с точки зрения психологии. Некоторые исследователи считают, что одной из главных сил, побуждающих человека мстить за неправильные в его адрес вербальные или физические выпады, является его желание произвести благоприятное впечатление на окружающих. Другие полагают, что это желание является ключевым фактором, определяющим общую, свойственную человеческим отношениям тенденцию отвечать на нападения эквивалентной реакцией [56].

Японские исследователи К. Обучи, Т. Камбара заявляют, что теория мести как способа не уронить достоинство в глазах других, подтверждается экспериментом, показывающим, что уровень ответной агрессии, адресованной нападающему, зависит от того, как последний осознает совершенную им атаку – как успешную или нет. Если преднамеренная атака закончилась для нападающего неудачей, то уровень адресованной ему ответной агрессии должен быть выше, если он не знает о своем промахе [67].

Несмотря на то, что общество оказывает весьма заметное влияние на личность, данный фактор вряд ли можно считать решающим при выборе человеком тех или иных поведенческих программ. Ведь хорошо известно, что человек зачастую отказывается мстить в тех случаях, когда общество побуждает его к этому, и мстит тогда,  когда общество не только не подталкивает его к ответному удару на удар, но и осуждает месть [56].

Идея о том, что месть является магическим исправлением зла, принадлежит психологу Э. Фромму ,который высказал немало интересных соображений как о человеческой природе в целом, так и об интересующем нас феномене в частности. Так, по мнению Э. Фромма, месть как выражение всех форм наказания, от самого примитивного до самого совершенного, является составной частью целостной характеристики общества, а не чертой поведения индивида. Это мнение ученый основывает на анлизе 30 первобытных племен, который позволил ему выделить 3 типа культурных систем (или 3 типа сообществ), отмеченных степенью деструктивности [52]. По мнению исследователя, люди мстят чаще в тех сообществах, где больше частной собственности, выше уровень конкуренции, преобладает стремление к накопительству и нарциссизм. Именно в подобного рода сообществах, считает учёный, месть как ситуативно обусловленная реакция превращается в мстительность как устойчивую черту характера составляющих их людей. Месть и мстительность рассматривается Э. Фроммом как производные от экономического уклада жизни, конкуренции – стремления к накопительству и самолюбованию. Психологам известно, что человек начинает мстить еще до того, как становится продуктом того или иного экономического уклада жизни. Ребенок, пусть и по-детски, в самых разных формах мстит своим родителям не потому, что является участником экономических отношений, а потому что они достаточно долго (с его точки зрения) не обращали на него внимания, или потому, что не взяли его к бабушке [11]. Взрослые часто мстят по причинам, весьма далёким от их экономических интересов и конкурентной борьбы. Отверженная любовь может ожесточить человека настолько, что он начинает мстить не только своему бывшему возлюбленному, но и всему противоположному полу в целом. Помимо отмеченных Э. Фроммом явлений социальной жизни, существуют и другие факторы, которые побуждают человека мстить [55].

Главный тезис Э. Фроммма относительно мести сводится к тому, что данный акт характеризуется способностью оказывать на людей магическое воздействие, создавая иллюзию исправления зла или восстановления справедливости, в то время как на самом деле является деструктивным, поскольку осуществляется уже после того, как вред причинён, а потому не даёт ничего ,кроме обострения конфликта и эскалации насилия [52].

Интерпретацию мести, как защитной поведенческой реакции, предлагают американские психологи Р. Бэрон и Д. Ричардсон. С их точки зрения, одной мысли человека о том, что другой человек хочет причинить ему вред, может оказаться достаточной для совершения им по отношению к данному человеку тех или иных агрессивных действий. В понятие «месть» они включают агрессивную реакцию индивида не только на наносящие ему ущерб действия другого индивида, но и на намерения, которые первый воспринимает как агрессивные (и которых другой на самом деле может и не иметь).

Сознание человека, с которым мы обычно связываем свое Я, составляет поверхностный слой его психической жизни, включающей ещё и мощный пласт бессознательного. Так З. Фрейд трактовал бессознательное как энергию пола; К. Юнг как психическую совокупность связей, представляющую собой поток энергии, из которой родилась и в которую включена каждая отдельная душа [56]. На энергетическую природу психических процессов указывают и другие учёные как психологи, так и физики (Уилсон, Гроф, Финкельштейн, Гейзенберг и др.). Из общего понимания энергетической природы бессознательного следует, что и взаимодействие индивида с внешней средой стороится по принципу энергетического обмена.

Энергия нереализованного желания может вызывать аффективное состояние (разновидность невроза), которое в обыденном сознании означается словом «обида». «Дуться» в значении «обижаться» является подтверждением психоаналитической версии данного состояния. Если травма (обида) достаточно глубока, то это приводит к изменениям в психике индивида, что, в свою очередь, проявляется в его поведении. При этом импульс нереализованного желания может устремляться в глубины подсознания, вызывая различные расстройства. Но энергия нереализованного желания может направляться и вовне, превращаясь в месть, обеспечивающую эмоциональную разрядку и выход из психотравматического состояния.

Несмотря на ценностно-нормативные установки культуры, осуждающие месть как произвол, данная поведенческая реакция остаётся желанной. Когда человек мстит, он возвращает  себе отобранное обществом «право» реализовать себя как карающую силу и восстанавливает закон, заложенный в него природой. В мести человек сам себе закон. Отсюда и сочетания слов «жажда мести», «наслаждаться местью», «намститься вволю», «отвести душу», а также «требовать удовлетворения/сатисфакции», т.е. вызвать на дуэль, указывая на вызванный обидой внутренний (энергетический) дискомфорт.

Негативный оценочный компонент в слове «месть» остается релевантным до тех пор, пока деятельность людей ориентирована на установление мира внутри сообщества. Тогда индивидуальное (месть) не противоречит общественному (возмездие, отмщение), т.к. их векторы совпадают, а отрицательный оценочный компонент в слове «месть» меняет свой знак на противоположный («народные мстители» - о партизанах) [56].

 

 

Выводы по первой главе

 

• Концепт является ключевым понятием когнитивной лингвистики. Однако, несмотря на то что понятие «концепт» можно считать для современной когнитивистики утвердившимся, содержание этого понятия различается в концепциях ученых. Концепты как ментальные образования могут существовать лишь в форме их совокупностей – концептосфер. Концептосфера эмоций (КЭ) представляет собой «совокупность множества обычно вербализованных на лексическом и фразеологическом уровнях эмоциональных концептов (ЭК), состоящих друг с другом в сложных структурно-смысловых и функциональных отношениях.
• Концепт и понятия имеют одно и то же происхождение, но разную сферу проявления. Понятие относится к категориальному составу ума в совокупности языковых форм мысли. Концепт, в отличие от понятия, всегда единичен, он «живёт» в звучащей человеческой речи, направлен на схватывание смысла, рождающегося в ситуации речевого общения, диспута, обсуждения.
• В современной лингвистике термин «семантическое поле» чаще применяют для обозначения совокупности языковых единиц, объединенных каким-то общим (интегральным) семантическим признаком; иными словами – имеющих некоторый общий нетривиальный компонент значения. Первоначально в роли таких лексических единиц рассматривали единицы лексического уровня – слова; в некоторых лингвистических трудах появились описания семантических полей, включающих также словосочетания и предложения.

5Эмоциональные концепты занимают важное место в языковой картине мира. Под эмоциональными концептами мы будем понимать этнически, культурно обусловленные, структурно-смысловые, ментальные образования, (лексически или фразеологически вербализованные), базирующиеся на понятийной основе. Помимо понятия они включают в себя образ, культурную ценность и в процессе рефлексии и коммуникации функционально замещают предметы мира, вызывающие пристрастное отношение человека.

4Языковая картина мира – это системное, целостное отображение действительности с помощью различных языковых средств. Национальный образ жизни народа формируется природными условиями, окружающим миром, которые в свою очередь, определяют род труда, обычаи и традиции.

• Психологические исследования мести позволяют рассмотреть данный концепт с позиции различных теорий, а именно: месть как способ не уронить достоинство в глазах других, месть как магическое исправление зла и месть как защитная поведенческая реакция.

 

 

• Способы языкового выражения и интерпретация концепта «месть» в произведениях художественной литературы и в русскоязычном тексте Библии

 

Концепт «месть» можно рассматривать как культурный концепт, явление ментального характера, и языковой концепт, поскольку он реализуется набором языковых средств. Способы реализации концепта «месть» в произведениях английской, русской и немецкой художественной литературы мы рассмотрим в данной главе нашей работы.

 

2.1 «Месть» как культурный и языковой концепт

 

Концепт является «отражением фрагмента реальной картины мира в культурно-языковом менталитете человека». Таким образом, он выступает одновременно в роли объекта исследования, и основного средства исследования языковой картины мира, которая эксплицирует средствами языка концептуальную картину мира.

Особый интерес для нас представляют художественные тексты как отражение индивидуальной картины мира автора, который является представителем культуры своего народа. Языковая сторона концепта обусловливается словесным характером человеческого мышления. Исследуя концепты в рамках художественного произведения, мы анализируем, прежде всего, их реализацию средствами языка.

Концепт «месть» в русском, английском и немецком языках можно отнести к вербализованным (во всех трех языках есть языковые средства его выражения), устойчивым (регулярно вербализуется в стандартной языковой форме), абстрактным, лексико-фразеологическим (входит в семантическое пространство языка) концептам.

Мы будем рассматривать концепт «месть» с точки зрения его этноспецифического своеобразия. Таким образом можно выделить: 1) специализированные этнокультурные и социокультурные концепты, в концентрированном виде выражающие особенности соответствующей культуры; 2) неспециализированные концепты, культурная специфика которых выражена в меньшей степени и требует поиска скрытых культурно значимых ассоциаций; 3) универсальные концепты, не имеющие культурной специфики [29]. Концепт «месть» относится, с нашей точки зрения, ко второму из перечисленных типов: с одной стороны, он входит в концептосферу разных народов, что объясняется, в первую очередь, широкой распространённостью данного концепта в религиозных, прежде всего, христианских текстах. В то же время этот концепт входит в личную концептосферу большинства представителей русской, англо - и немецкоязычной лингвокультур, где приобретает свои характерные черты. Таким образом, мы предполагаем, что данный концепт является одним из важнейших для всех трёх концептосфер, но, насколько нам известно, до сих пор не подвергался системным исследованиям ни в одном из этих языков.

О значимости анализируемого концепта говорят такие его характеристики, как однословное обозначение (слово месть в русском языке, revenge в английском, die Rache в немецком), высокая номинативная плотность, принадлежность к паремиологическому фонду культуры, высокая представленность в прецедентных текстах культуры, высокий индекс интертекстуальности, поскольку является одной из распространённых тем в философских, художественных текстах, значимых текстах культуры (прежде всего Библия) и сюжетов живописи, музыки, кино; термином виктимологии (раздел криминологии), права.

При семантическом и контекстуальном анализе концепта «месть» раскрывается богатство ассоциаций, связанных с ним, национально-культурная и авторская специфика. Тем не менее, словарные дефиниции дают представление об устойчивых традиционных смыслах понятия и позволяют найти рациональный подход к абстрактному имени. Нередко рассматриваемые лексемы толкуются друг через друга с указанием на степень выраженности данного чувства, например:

воздаяние – возмездие, кара или награда за поступки [51];

возмездие – отплата, мзда, кара, наказание за какой-нибудь поступок [51];

to avenge – to take vengeance or exact satisfaction for [68];

to requite  – to make retaliation for; avenge [68];

retaliation – the act of retaliating; return of like for like; reprisal [68];

reprisal – retaliation against an enemy, for injuries received, by the infliction of equal or greater injuries/an act or an instance of retaliation [68];

die Rache – (von Emotionen geleitete) persönliche Vergeltung für eine als böse, besonders als persönlich erlittenes unrecht empfundene Tat [60];

die Vergeltung – das Vergelten einer Tat [60];

 Семантика концептуальных знаков составляет понятийную сторону концепта. Однако содержание концепта не ограничивается понятийным компонентом. Исследование концепта предполагает выявление трёх его составляющих: понятийно-смысловой, ценностной и образной / образноперцептивной. Ценностная составляющая вскрывает значимость, актуальность концепта, культурные установки, оценки явления в этнической картине мира. Образная составляющая является результатом накопленного исторического опыта и отражает представления носителей сравниваемых лингвокультур. Эта сторона концепта «месть» представляет для нас особый интерес, поэтому рассмотрим ее более подробно.

 

2.2 Образная составляющая концепта «месть»

 

Исследуя различные источники, мы пришли к выводу, что месть, прежде всего, является древнейшей формой возмездия за преступление. Мы попытались проследить развитие понятий «месть», «обида», «мщение», «возмездие» в сознании представителей различных лингвокультур. В кратком виде мы представим процесс изменения и восприятия человеком этих понятий. Итак, месть как поведенческий аспект была известна всем народам древности, а на Востоке и поныне встречается у персов, арабов, кавказских горцев. Когда при отсутствии или слабости государственной власти жизнь проникнута была началами самоуправства, месть и в частности месть за убийство (кровная месть), составляла не только право, но и обязанность родственников потерпевшего. В германских законодательствах месть стоит в связи с родовыми понятиями; это обязанность, налагаемая родовой связью. Из германских источников следует, что наследники убитого не могли вступить в свои права, пока не отомстили за его смерть. Обязательностью мести объясняются два других характерных признака ее: 1) древняя месть совершалась открыто, всенародно; 2) на первых порах в ней участвовали все родственники, как лица, связанные между собой единством религиозного культа или родовых связей. В германских источниках имеются прямые указания, что мститель должен был обнародовать акт своего мщения (например, выставлением отрубленной головы на шесте) и даже должен был, по совершении убийства из мести, требовать суда, который признал бы его мщение правомерным.

Месть в древности приводила к ужасающим последствиям не только потому, что в ней принимали участие все родственники потерпевшего, но и потому, что кровное междоусобие не прекращалось с отмщением первоначальной обиды. Всякая позднейшая по времени обида, хотя бы и совершенная в отмщение, служила основанием к новой мести. Обиженный или его родственники-мстители становятся обидчиками и так далее, из одного поколения в другое, нередко до совершенного истребления одного из враждующих родов. Только в безграничности мести можно найти ключ к пониманию тех нескончаемых кровопролитий, о которых повествуется в «Эдде» и «Нибелунгах». Необходимость ограничения мести в интересах общежития привела к установлению принципа равного возмездия, сформулированного в законодательстве Моисея и перешедшего в Коран, но встречающегося и у других народов. В силу этого принципа признается дозволенным только единичный акт отмщения, причем месть должна быть направляема исключительно на виновника обиды (а не на всякого человека его рода или даже племени). С течением времени нормируется сам характер мести, определяется тот насильственный акт, какой обиженный вправе причинить обидчику в возмещение своей обиды; вместе с тем ограничивается круг обид, которые могли вызвать со стороны обиженного правомерную месть. Существовали и другие начала, направленные к ограничению кровной мести. Моисею приписывается установление убежищ, куда могли скрываться лица, которым угрожала месть. В Палестине таких убежищ сначала было три, потом - шесть. Скрывшийся в убежище не подлежал мести, a выдавался на суд общины, (кроме случаев предумышленных убийств, когда преступники выдавались родственникам потерпевшего). У древних германцев встречается ограничение мести определенным сроком: можно было мстить только в течение года и одного дня. И в русских источниках встречается указание, что мстить можно было только непосредственно после нанесения обиды, под влиянием взволнованного чувства (    ). Месть древних не была разборчива в средствах: она одновременно грозила и личности, и имуществу обидчика. Но раз виновник преступления скрылся,  а по обычаю он даже обязан был скрыться, чтобы не раздражать родственников потерпевшего, месть уже не могла обрушиться на родственников обидчика, и мстителям оставалось только ограничиться захватом его имущества. С течением времени фактические захваты уступили место соглашениям о выкупе, который у германцев назывался вергельдом, а у русских — годовщиной. Выкуп взамен мести узаконен и Кораном, однако месть продолжала существовать наряду с системой выкупов.

В русской лингвокультуре концепт «месть» детерминирован ценностно-нормативными установками христианства, т.е. это действие, исходящее от Бога или совершаемое от имени сообщества, – возмездие, мщение (отмщение). Месть, таким образом, воспринимается как восстановление порядка, мира и согласия и расценивается как добро. То же действие, совершённое человеком без одобрения Бога или сообщества, рассматривается как подрывающее его устои и определяется как зло. Оценка, заложенная в дефинициях слова «месть» в английских и немецких словарях, более нейтральна и не выражена эксплицитно. Видимо так выражается отличие более рационалистических английской и немецкой лингвокультур от русской. Английский, немецкий и русский языки по-разному дифференцируют интенсивность данной эмоции. Русский язык предлагает меньшую дифференциацию в выражении эмоционального концепта «месть». английский и немецкий языки проявляют большую нюансированность в вербализации эмоций. Очевидно, западное языковое сознание склонно к большей детализации  или категоризации эмоциональной  картины мира и, как следствие, номинации различных оттенков эмоций.

Месть – это всего лишь ответ, ответная реакция, агрессия на агрессию. Эволюционно-адаптивная значимость её очевидна. Возмездие – это если уж и не выражение высшего добра и высшего блага, то, без всякого сомнения, выражение высшей справедливости. Исторически, чтобы закончить извечную войну всех со всеми, человечество вынуждено было распрощаться со своим «естественным» первобытным состоянием и на принципах общественного договора перейти в состояние государственной законности, делегировав, передоверив функцию возмездия, справедливой кары «машине» правосудия. Однако, если эта «машина» не справляется, скомпрометирована, «буксует», всё автоматически возвращается «на круги своя» – к традиции личной «вендетты».

В книге А. П. Скрипника «Моральное зло в истории этики и культуры», автор на мифологическом, религиозном и историко-философском материале комплексно анализирует весьма многообразные и многоликие ипостаси зла и где первичная функция мести также выводится из ответной агрессивности. Вот что он пишет: «В той гамме эмоций, которую вызывают в первобытной психике «чужие», явно преобладали негативные тона: страх, гнев, ненависть, обида, желание мести. Представление о «чужом» по своему эмоциональному содержанию совпадает с тем, что для развитого сознания имеет статус зла. Чужие – это те, кто в зависимости от силы внушает либо страх, либо ненависть, кого следует либо избегать, либо уничтожать. Культура дополняет отношение к чужому чувством мести. Месть выражается в стремлении нанести обидчику ответный ущерб: такой же или ещё больший. Подобного рода действиями, особенно когда они из спонтанного проявления чувств превратились в обязательство, субъект принимает на себя роль восстановителя нарушенного порядка. Разрушительный заряд мести многократно возрастал из-за того, что мстили не только за себя, но и за своих сородичей. В акте кровомщения род действовал как единое целое, даже если реальным мстителем выступало только одно конкретное лицо. В разжигаемых местью войнах старались добиться такого успеха, чтобы вражеский род не сумел отомстить в будущем, например, уничтожали всех мужчин поголовно вплоть до грудных младенцев.

Кровная месть, а также ещё более жуткая культурная новация – «охота за головами» были включены в механизм социальной иерархии. Тот, кто не отплатил кровью за кровь, не достоин ни женской любви, ни уважения сородичей, как не достоин их у ряда воинственных народов и тот, кто не убил чужака и не предъявил доказательств  своей зрелости и полноценности: отрезанной головы, ушей, пальцев или половых органов. «Ты никого не убил, значит, ты – мальчик!» и не можешь претендовать не жену и привилегии взрослого мужчины» [47, c. 31-32].

И чуть далее: «Изменению статуса «чужака» способствовало регулирование межплеменных отношений на основе принципа эквивалентности взаимного воздаяния как в негативной, так и в позитивной его формах. Систематическое осуществление кровной мести по принципу «око за око, зуб за зуб» и межгрупповые хозяйственные связи через обязательные взаимные дарения «du ut des» («даю, чтобы ты дал») ввели вражду и агрессивность в более строгие рамки. Обычай кровной мести не защищал личности как таковой, но он был направлен на охрану совокупной силы рода, равно как и баланса сил в отношении между родами. Совмещая интересы различных родов и дуально-родовые объединения, кровная месть вместе с обычаем взаимных дарений обеспечивала устойчивость социальных отношений. А через эти отношения и «чужеродец» приобретал особый статус: он стал репрезентантом существующего порядка, необходимым звеном в цепи, связующей различные группы» [47, c. 40].

Месть людская – это не данность какого-то этноса, нации, какой- то эпохи, цивилизации или даже общественно-экономической формации; это такой феномен, который неискоренимо живуч, который из той «рубашки», что если отдирают, то только с кожей, который сопряжён и пронизывает всю человеческую историю, начиная с Адама, и все географические меридианы и параллели земного шара с севера на юг и с востока на запад. Каждый из когда-либо живших или ныне живущих людей знаком с этим чувством, испытывал его на себе или в качестве субъекта, или в качестве объекта.

С местью и возмездием исторически произошла странная путаница, недоразумение, приведшее в итоге к тому, что месть и её производные с некоторых пор стали восприниматься почти исключительно негативно, в то время как акты возмездия –как проявления высшего блага и справедливости. Акт мести принято редуцировать и ассоциировать исключительно в индивидуально-личностном плане, в то время как акт возмездия практически целиком сводится и связывается с социально-правовым санкционированием. Итак, месть – это то, что осуждается и даже преследуется, то, что якобы является реликтом бесчеловечности и варварства, а возмездие – то, что достойно всяческого одобрения, почитания и приветствия, то, что не только не противоречит, а даже  способствует общественному прогрессу. Обсуждается тезис, что чувство мести опасно для индивида, его испытывающего, т.к. оно  отравляет и «выжигает» душу, иссушает эмоциональные и жизненные силы, и даже его осуществление не приносит удовлетворения и успокоения, а лишь внутреннее опустошение. Мы полагаем, что месть надо интерпретировать не иначе, как фундаментальное свойство человеческой природы со всеми вытекающими из этого утверждения следствиями.

«Месть» и «возмездие» – слова не только взаимосвязанные и переплетающиеся, этимологически родственные, однокоренные, но и во однопорядковые по смыслу. К ним примыкает  ещё одно древнеславянское слово – «мзда» как воздаяние, плата, расплата за что-либо и, соответственно, кара, казнь, наказание за свершённый грех. Поэтому выходит, что возмездие – расплата за творимое зло. Именно такого рода понимание нашло своё вполне адекватное отражение в толковых словарях русского языка, в том числе в двух наиболее известных и авторитетных из них –словарях С. И. Ожегова и В. И. Даля. Вот, в частности, как у В. И. Даля определяются слова «мзда» и «кара».

 Мзда – награда или возмездие, плата, вознаграждение, воздаяние. Кара – казнь, наказание, строгое взыскание [22].

В словаре С.И. Ожегова кара также определяется как наказание, возмездие, а мзда как награда, плата. Также мы находим здесь понятия мести и возмездия.

Месть – действие в оплату за причинённое зло, возмездие за что-то.

Возмездие – оплата, кара за преступление [41].

Таким образом, понятия «месть» и «возмездие» неразделимы. Их семантическое сочетание возможно представить следующим образом:

- месть – чувство,

- мщение – процесс,

- возмездие – результат.

Вследствие этого их отчуждение друг от друга, противопоставление нелогично и бессмысленно в той мере, в какой процесс противопоставляют результату.

Частотность употребления имен концепта «месть», а также косвенная реализация концепта в различных прецедентных текстах культуры, включая пословицы, поговорки, афоризмы, свидетельствует о значимости данного концепта для различных лингвокультур. Известны такие пословицы и поговорки разных народов: 

Месть – это блюдо, которое нужно есть холодным. (английская пословица).

Месть – бесчеловечное слово (Сенека).

Холодная месть приятней всего на вкус (итальянская пословица).

Я перед ним виноват, следовательно, я должен ему отомстить (Ф.М. Достоевский).

Расширенный список афоризмов, пословиц и поговорок о мести приведен в Приложении А.

 

• Идея мести в Библии

 

Прежде всего, рассмотрим, как интерпретируется концепт «месть» в русскоязычном тексте Библии. Как уже было отмечено выше, Библия является значимым текстом культуры, а концепт «месть» – одна из наиболее распространенных в ней тем, что несомненно говорит о релевантности анализируемого концепта.

Месть и возмездие, выраженные в экзистенциальной максиме «око за око, зуб за зуб», следует признать не только квинтэссенцией завета, заключённого между Моисеем и Иеговой, и основой основ миропонимания и уклада жизни еврейского народа, но и универсальным принципом общежития всех населяющих Землю народов, коренящимся в сердцевине природы человека, сотворённого Богом. Проблема в том, что человечество до сих пор не ведало таких  противоречивых и противоречащих друг другу составных частей единого связного повествования. Страницы Ветхого Завета не просто пронизаны идеями мести и возмездия, как божеского, так и людского, а изобилуют ими. Начиная с Божьего возмездия Адаму и Еве за их ослушание – вкушения от древа познания добра и зла и их изгнания из Эдемского сада; через возмездие Каину за убийство брата Авеля; через практически тотальное отмщение роду человеческому в виде вселенского потопа; через кару небесную Содому и Гоморре за греховные гомосексуальные пристрастия их жителей; через Божий завет Аврааму земли обетованной от реки Египетской до великой реки Евфрата с условием предания заклятью всех десяти народов, там проживающих: Кенеев, Кенезеев, Кедмонеев, Хеттеев, Ферезеев, Рефанмов, Амореев, Хананеев, Гергесеев и Иевусеев – идея мести проходит через всё Пятикнижие Моисея («Бытие», «Исход», «Левит», «Числа» и «Второзаконие») и остальные тридцать четыре ветхозаветные канонические книги. Тут принципиальны не только буква и дух священных писаний: не менее показательны, интересны и важны иллюстрации (см. Приложение Б).

Вся история христианства доказывает и убеждает в том, что месть и возмездие значимы и определяющи.

Концепция мести, существовавшая в ветхозаветные времена, находила свое отображение во взаимоотношениях между:

 - человеком и человеком (на бытовом, политическом и религиозном уровне)

- Богом и его избранным народом

- Богом и врагами его избранного народа

- Богом и другими языческими народами, которые не являлись врагами Израиля.

Рассмотрим на примерах из Библии эти взаимоотношения более подробно.

1. Месть в отношениях «человек-человек»:

а) месть в среде своего народа

Несмотря на то, что в Законе говорится, чтобы израильтяне не мстили за себя друг другу (Лев.19:18 - Не мсти и не имей злобы на сынов народа твоего, но люби ближнего твоего, как самого себя. Я Господь), все же усматривается целая процедура, как должен поступать «мститель за кровь», и как должен поступать виновник, если преступление было совершено неумышленно. Города-убежища были отделены специально для неумышленных убийц, скрывающихся от мстящих родственников.

Кровная месть - неотъемлемая часть ветхозаветного общества: «Кто убьет какого-либо человека, тот предан будет смерти. Кто убьет скотину, должен заплатить за нее, скотину за скотину. Кто сделает повреждение на теле ближнего своего, тому должно сделать то же, что он сделал: перелом за перелом, око за око, зуб за зуб; как он сделал повреждение на [теле] человека, так и ему должно сделать. Кто убьет скотину, должен заплатить за нее; а кто убьет человека, того должно предать смерти» (Лев.24:17-21). Основанием для мести служит справедливость «Виновный должен быть наказан», но само проявление мести может стать более тяжким грехом, потому что «Гнев человека не творит правды Божьей» (Иак.1:20).

Для осуществления правосудия существовало допущение кровной мести, но для контроля и корректировки мстящих были созданы города-убежища со священниками и судьями, обязанными разбирать дело каждого, прибегавшего в такой город.

б) месть иноплеменникам и иноверцам

Практически каждая книга Ветхого Завета содержит упоминания об отмщении иноверцам за то, что они каким-либо образом обижали Израиль. Мщение могло быть делом как персональным (двое из сыновей Иакова отмстили за бесчестие своей сестры Дины), групповым (истребление 450 пророков Вааловых, за то, что они ввели Израиля в грех), так и общенародным, когда на войну поднимался весь народ. Примером, таких войн во имя отмщения может быть повеление Божье истребить Амалика за то, что его народ истреблял израильтян в пустыне: «Помни, как поступил с тобою Амалик на пути, когда вы шли из Египта: как он встретил тебя на пути, и побил сзади тебя всех ослабевших, когда ты устал и утомился, и не побоялся он Бога; итак, когда Господь Бог твой успокоит тебя от всех врагов твоих со всех сторон, на земле, которую Господь Бог твой дает тебе в удел, чтоб овладеть ею, изгладь память Амалика из поднебесной; не забудь» (Втор.25:17-19).

Большая часть подобных войн совершалась по Божьей воле и Его сверхъестественном содействии. Бог называет своими врагами всех врагов Израиля. Это соответствует условиям Завета. При заключении Завета требовалось, чтобы обе стороны, вступившие в соглашения Завета, обязались вести воины друг друга. Это Завет был заключен Богом с Авраамом (Быт.17:7), и был назван Заветом вечным. С тех самых пор и до последних дней Бог будет соблюдать этот Завет, сражаясь против врагов Израиля. Примеры тому не только исторические события, описанные в Библии, но и дальнейшая история этой нации. Страны и народы, которые враждовали против Израиля, теряли могущество и приходили в упадок (например, Египет, Вавилон, Испания), те же страны, кто оказывал помощь и поддержку Израилю в определенный период истории, процветали и усиливались.

2. Божья месть:

а) месть за нарушение Завета

При заключении Завета с Израилем, Бог обещал охранять и благословлять свой народ в любое время при любых обстоятельствах, при условии, что народ в свою очередь будет слушаться гласа Господа и исполнять все его заповеди. Всякий раз, когда народ нарушал свою часть Завета, то приходило праведное возмездие со стороны Бога: «Если и после сего не исправитесь и пойдете против Меня, то и Я пойду против вас и поражу вас всемеро за грехи ваши, и наведу на вас мстительный меч в отмщение за завет; если же вы укроетесь в города ваши, то пошлю на вас язву, и преданы будете в руки врага» (Лев.26:23-25). Или еще: «Неужели Я не накажу за это? говорит Господь; и не отмстит ли душа Моя такому народу, как этот? Восходите на стены его и разрушайте, но не до конца; уничтожьте зубцы их, потому что они не Господни; ибо дом Израилев и дом Иудин поступили со Мною очень вероломно, говорит Господь» (Иер.5:9-11).

Однако, если при нарушении человеческого Завета одной из сторон, вторая сторона разрывала свои обязательства и могла считать себя свободной от соблюдения условий Завета, то Бог никогда не отказывался от своей части Заветных условий, как бы тяжко не грешил против него Израиль, и как бы далеко не уходил от него. Всякое мщение и всякое наказание имело долгосрочный план восстановления и прощения: «Ибо не навек оставляет Господь. Но послал горе, и помилует по великой благости Своей. Ибо Он не по изволению сердца Своего наказывает и огорчает сынов человеческих» (Плач.Иер.3:31-33).

б) месть как знак соблюдения Завета

Как мы уже говорили, Бог является исполнителем условий Завета с Израилем, независимо от того, верен ли Израиль Его слову или нет. В те времена, когда Израиль был верен Богу и слушался гласа Его, Бог совершал мщение против всех врагов Израильского народа (Чис.31:2, Втор.32:43, Иис.Нав.10:13, Суд.14:4, Наум.1:2 и множество других примеров). Наиболее яркий пример: «И остановилось солнце, и луна стояла, доколе народ мстил врагам своим. Не это ли написано в книге Праведного: «стояло солнце среди неба и не спешило к западу почти целый день»?» (Иис.Нав.10:13).

Когда же Израиль грешил, и Бог допускал, чтобы враги Израиля могли осилить его, то и тогда он ревностно наблюдал, как вели себя народы-победители над побежденным Израилем. Те же, кто осмеливался вести себя слишком вольно против народа Божьего, очень скоро сами оказывались объектами его отмщения: «Так говорит Господь Бог: за то, что Едом жестоко мстил дому Иудину и тяжко согрешил, совершая над ним мщение, за то, так говорит Господь Бог: простру руку Мою на Едома и истреблю у него людей и скот, и сделаю его пустынею; от Фемана до Дедана все падут от меча. И совершу мщение Мое над Едомом рукою народа Моего, Израиля; и они будут действовать в Идумее по Моему гневу и Моему негодованию, и узнают мщение Мое, говорит Господь Бог. Так говорит Господь Бог: за то, что Филистимляне поступили мстительно и мстили с презрением в душе, на погибель, по вечной неприязни, за то, так говорит Господь Бог: вот, Я простру руку Мою на Филистимлян, и истреблю Критян, и уничтожу остаток их на берегу моря; и совершу над ними великое мщение наказаниями яростными; и узнают, что Я Господь, когда совершу над ними Мое мщение» (Иез.25:12-17).

Орудиями мести бог использовал как своих избранных рабов, свой народ,  так же и другие народы, потому что «Он есть творец истории и все в Его руках».

Рассмотрим некоторые примеры Божьего отмщения:

- Бог отмстил за Самсона, пострадавшего за свой собственный грех: «И воззвал Самсон к Господу и сказал: Господи Боже! вспомни меня и укрепи меня только теперь, о Боже! чтобы мне в один раз отмстить Филистимлянам за два глаза мои» (Суд.16:28).

- Бог отмстил Иезавели за истребление пророков «Помазую тебя в царя над народом Господним, над Израилем, и ты истребишь дом Ахава, господина твоего, чтобы Мне отмстить за кровь рабов Моих пророков и за кровь всех рабов Господних, [павших] от руки Иезавели; и погибнет весь дом Ахава, и истреблю у Ахава мочащегося к стене, и заключенного и оставшегося в Израиле, и сделаю дом Ахава, как дом Иеровоама, сына Наватова, и как дом Ваасы, сына Ахиина; Иезавель же съедят псы на поле Изреельском, и никто не похоронит ее» (4Цар.9:6-10).

- в 46 главе книги пророка Иеремии описано пророчество о Божьем отмщении Египту, которое было произведено Навуходоносором, царем Вавилонским.

Итак, Бог остается верным своему слову в отношении всех врагов Израиля, даже если сам Израиль при этом оставил Бога и забыл о Завете.

Язычники, не враждующие против Божьего народа

В Библии нет упоминаний о какой-либо мести с Божьей стороны против народов, которые хоть и были язычниками, не знающими Бога, но в тоже время не являлись врагами Израиля. Само понятие мести подразумевает возмездие за нанесение личной обиды. Нанесением личной обиды можно считать и покушение на личную собственность. Израиль был избранным народом, личной Божьей собственностью: «Ибо так говорит Господь Саваоф: для славы Он послал Меня к народам, грабившим вас, ибо касающийся вас касается зеницы ока Его. И вот, Я подниму руку Мою на них, и они сделаются добычею рабов своих, и тогда узнаете, что Господь Саваоф послал Меня» (Зах.2:8,9).

Бог сражается против всех врагов своего народа как мститель. Но что же касается наказания других языческих народов, то это - не  месть. Наказание нечестивцев земли – это явление Божьей справедливости и праведного суда, который не приходит сразу, а «по милости и долготерпению Божьему только при переполнении «чаши беззаконий»». Кроме того суд, назначаемый богом за то, что чаша грехов какого-либо народа была уже переполнена, был также не раз отменен, если народ раскаивался. Так, например, было с Ниневией пример (кн. Ионы). Однако к нераскаявшимся Божий суд приходил, но, тем не менее, это нигде не называлось местью.

3. Господь – отмститель за кротких

«Не мстите за себя, возлюбленные, но дайте место гневу [Божию]. Ибо написано: Мне отмщение, Я воздам, говорит Господь» (Рим.12:19).

Те из ветхозаветных героев, которые жили по новозаветному принципу не мстить за себя, но прощать своих обидчиков, молясь за них и благотворя им, имели в своей жизни сверхъестественное божье вмешательство и защиту.

Наиболее яркими примерами таких людей являются:

- Иосиф, который имел в своей жизни много несправедливостей со стороны людей, но никогда не имел в сердце месте, благодаря чему смог в полной мере исполнить свое предназначение (Быт. главы37-50).

- Моисей, который был назван кротчайшим человеком на земле. В то время, когда брат его Аарон и сестра Мариам упрекали его за жену ефиоплянку (Числа 12:1-15), бог внезапно Сам вступился за кроткого Моисея.

Таким же образом, Церковь призвана быть со всеми в мире, не отвечая злом на зло, но доверяя такие ситуации богу: «А Я говорю вам: любите врагов ваших, благословляйте проклинающих вас, благотворите ненавидящим вас и молитесь за обижающих вас и гонящих вас» (Матф.5:44).

В Ветхом Завете существует и оправдывается само понятие мести (поскольку законом для него установлены правила), как один из инструментов справедливости. Всякое преступление должно быть наказано – это есть требование справедливости (Иов.19:29). Однако человеческая месть существенно отличается от божьего праведного суда:

- во-первых, крайне пристрастным отношением – неспособностью отличить настоящие мотивы (потому что только бог знает все замыслы в сердце человеческом), а также человек не может учесть всех смягчающих обстоятельств (потому что только бог видит искреннее покаяние еще до того, как оно проявилось на деле),

- во-вторых, человек не способен верно определить меру наказания за сделанное преступление, это так же божья прерогатива.

На протяжении всех книг Библии от Бытия до Откровения, неоднократно проскальзывает идея о том, что Суд – это дело божье. И с приходом Иисуса Христа на землю, его смертью и воскресением, наступило новое время в отношениях между людьми, где человеческой мести больше нет места: «Не мстите за себя, возлюбленные, но дайте место гневу [Божию]. Ибо написано: Мне отмщение, Я воздам, говорит Господь» (Рим.12:19). Бог же остается единственным Законодателем и Судьей над всеми - над Израилем, над Церковь и над язычниками. Его суды, отмщение и праведное воздаяние – истинны и справедливы.

 

• Языковые средства передачи концепта «месть» в текстах «Beowulf» и «Das Nibelungenlied»

 

В начале работы над нашим исследованием мы планировали провести анализ смысловых репрезентантов концепта «месть»  на материале русской литературы, представленной «Словом о полку Игореве», являющимся, как и «Beowulf» и «Das Nibelungenlied» эпическим произведением. Однако в процессе изучения данного произведения нами не было выявлено очевидного наличия концепта «месть» в тексте. Вероятно, у древних славян в то время были другие взгляды на мир, жизнь, другие ценности, принципы и приоритеты. Главным считалось защищать свою родину от нападений врагов, отстаивать свою честь перед лицом других народов. В процессе работы над русскоязычными источниками мы обнаружили еще одно произведение, описывающее события того времени, и которое могло быть нами рассмотрено с точки зрения наличия языковых репрезентантов концепта «месть» – «Песнь о вещем Олеге» А.С. Пушкина. В этом произведении А. С. Пушкин писал не просто о роке и судьбе, но и о мести, возмездии. Однако ситуация, описываемая в тексте, может являться интерпретацией поэта, а не реальным изложением событий, как это представляется в эпосе. Руководствуясь этим, мы сочли не вполне возможным представить концепт «месть» в русской лингвокультуре, основываясь лишь на субъективном мнении поэта, и представили интерпретацию изучаемого концепта на основе русскоязычного текста Библии (см. параграф 2.3).

Так как концепт «месть» представляет собой сложную смысловую сущность, он передается разными смысловыми единицами. В нашем понимании смысловая единица – это структурное лексическое или лексико-синтаксическое образование, обладающее законченным смыслом. При исследовании текстов были отмечены различные способы репрезентации концепта «месть» в трех видах смысловых единиц.

Лексический уровень вербализации эмоционального концепта «месть» объективирует эмоциональный феномен самыми различными номинативными техниками. Лексикализованная эмоция есть эмоциональный концепт, поскольку она как знаковое образование существует, функционирует в лингвокультуре и, следовательно, отражает в себе эмоциональный опыт того или иного индивида, в целом – социума, оценочно категоризует, концептуализирует окружающий мир. Лексема – важнейшее средство вербального оформления концепта, ведь она напрямую отражает фрагмент экстралингвистической действительности (предмет – понятие – имя).

Оформление эмоционального концепта в языке  осуществляется в основном лексическими средствами прямой, вторичной и косвенной номинации. Слова, обозначающие в современных языках своими отдельными значениями чувственную сферу человеческого бытия, первоначально номинировали факты, явления, предметы, реально существующие в жизни, в природе. Перенос имен с объектов физического мира, явлений природы на физиологию человека, а затем и на его ментальный мир – один из продуктивных способов номинации фрагментов объективной и субъективной действительности.

Словоформы или отдельные лексемы характеризуются отнесенностью к книжному художественному стилю речи. Лексемы отвечают за лексическое наполнение произведений.

Рассмотрим примеры из соответствующих произведений:

«Beowulf»:

Feud – наследственная вражда

 avenge – мстить

 revenge – мщение, отмщение

vengeance – месть, мщение

 reprisal – ответная мера, воздаяние

 resentful – возмущенный, обиженный

humiliate – унижать

murder – убийство

insinuation – инсинуация

mourning – скорбящий

fury – ярость

vehement – неистовый

evil – зло

murderous – кровавый, жестокий;

«Das Nibelungenlied»:

die Rache – месть

die Vergeltung – месть, возмездие

rächen – мстить

der Tod – смерть

sterben – умирать

verdienen – заслужить

der Groll – злоба

der Hass – ненависть

grimmig – лютый

der Schaden – ущерб

traurig – печальный, грустный;

Глагол и его категории выступают основными средствами вербализации концепта «месть» на морфологическом уровне в произведениях «Beowulf» и «Das Nibelungenlied». Так, на материале английского текста нами было отмечено 10 случаев употребления глагола to avenge:

«I have suffered extremes and avenged the Geats» – «…мстя, как должно, … за гибель гаутов»

и всего 1 случай вербализации концета «месть» с помощью глагола  to feud:

«Then over the wide sea Swedes and Geats battled and feuded and fought without quarter»  – «И были битвы, ходили шведы войной на гаутов, морскими походами»

В немецком тексте, отличающимся своим глагольным характером, нами обнаружено 44 случая употребления глагола rächen:

«Dazu die reichen Könige, die schlug er beide tot;

Er kam durch Alberichen darauf in große Not:

Der wollte seine Herren rächen allzuhand,

Eh er die große Stärke noch an Siegfrieden fand.»

 

«Затем воздал воитель двум братьям-королям,

Хоть, жизни их лишая, чуть не погиб и сам:

С ним бой затеял Альбрих, мстя за своих господ,

Но карлик поражение изведал в свой черёд»

В том числе в пассивных конструкциях:

«Dass er sich rühmen durfte der lieben Frauen mein,

Ich will des Todes sterben oder es muss gerochen sein»

 

 «Погибнет тот, кто клеплет на нашу госпожу,

И пусть не жить мне самому, коль слова не сдержу»

Кроме того, 19 случаев употребления глагола gelten с приставками ver- и ent-:

- «Das musste bald entgelten mancher Degen kühn und gut».

            -  «Из-за которых многим смерть потом принять пришлось».

Однако, несмотря на такую частотность употребления глаголов со словарным значением «мстить», «отомстить», в тексте «Beowulf» встречается немало существительных для репрезентации данного концепта. Результаты исследования непосредственных репрезентантов концепта «месть» в тексте поэмы «Beowulf» по их частеречной принадлежности мы отобразили в таблице 1:

Таблица 1 – Непосредственные репрезентанты концепта «месть» в поэме «Beowulf»

Noun					Verb
feud	blood-feud	revenge	vengeance	avenger	avenge	feud
8	2	3	2	1	10	2

 

Таблица наглядно показывает, что в тексте преобладают разнообразные именные единицы передачи концепта «месть». Не без причины существительное feud занимает особое положение среди остальных лексем именного порядка. Чтобы доказать это, обратимся к толковым словарям:

feud – an angry and often violent quarrel between two people or groups that lasts for a long time [64];

feud – a state of prolonged mutual hostility, especially between two families, tribes, etc. [26];

feud – bitter, continuous hostility, especially between two families clans, etc. often lasting for many years or generations [68];

Во все трех дефинициях есть указание  на то, что feud отличается особой жестокостью, а также непременно длится на протяжении долгого времени. Как нам известно из многих источников, во времена событий, описанных в поэме «Beowulf», повсюду в Европе царили длительные междоусобные войны, часто базирующиеся на мести, в том числе и кровной (отсюда и лексема blood-feud). Следовательно, лексема feud является не только репрезентантом концепта «месть» в поэме, но и несет в себе значимый элемент культуры.

Аналогичную таблицу мы составили на материале поэмы «Das Nibelungenlied»:

Таблица 2 – Непосредственные репрезентанты концепта «месть» в поэме «Das Nibelungenlied»

Substantiv		Verb
die Rache	die Strafe	rächen (в т.ч. формы Passiv, Konjunktiv II, Partizip II)	entgelten	vergelten
8	1	44	11	8

 

Как видно из  таблицы 2, глагол действительно является ключевым средством вербализации концепта «месть» в поэме «Das Nibelungenlied».

Следует отметить, что в текстах изученных нами произведений встречается значительное число глагольных и именных словосочетаний, вербализующих семантический компонент концепта «месть» в той или иной степени. Рассматриваемый нами концепт очень часто выражается с помощью периферийных лексем, не имеющих в своей словарной дефиниции сем «месть» и /или «отомстить». Так, в поэме «Beowulf» трижды встречаются глагольные словосочетания с лексемой to settle:

«Now I mean to be a match for Grendel, settle the outcome in single combat» – «…так и над Гренделем свершить я надеюсь месть кровавую в единоборстве»;

«First the dragon slew that man among men, who in turn made fierce amends and settled the feud»  – «…и воин погиб в сражении, и страж сокровищ не смог избегнуть возмездия в битве»;

«Beowulf in his fury now settled the score: he saw the monster in his resting place…» – «…за те злодейства он поплатился! — сыскал отмститель труп Гренделя в зале…»

В последнем примере settled the score является идиоматическим выражением. Обратимся к словарной дефиниции:

- to settle a score – to hurt or to punish somebody who has harmed or cheated you in the past [66].

Это определение довольно близко к дефиниции глагола to avenge, предлагаемой нам словарем Longman:

- to avenge – to do something to hurt or punish someone because they have harmed or offended you [64].

 Следовательно, идиома to settle the score содержит в себе семы «отомстить», «наказать», и концепт «месть» в данном примере выражен не эксплицитно, а имплицитно, в чем мы и убедились, прибегнув к последовательному дефинированию.

Рассмотрим еще один пример из поэмы «Beowulf»:

«So the guardian of the mound, the hoard-watcher, waited for the gloaming with fierce impatience; his pent-up fury at the loss of the vessel made him long to hit back and lash out in flames. »  – «Злоба копилась в холмохранителе, и ждал он до ночи, горящий мщением ревнитель клада, огнем готовый карать укравших чеканный кубок. »

В этом примере концепт «месть» представлен с помощью фразовых глаголов to hit back – to reply to attacks or criticism [66] и to lash out – to suddenly try to hit somebody [66]. Первая дефиниция содержит семы «ответить на чьи-либо действия», «дать сдачи», эту же сему имеют такие непосредственные репрезентанты концепта «месть», как  to retaliate, to requite. Во второй дефиниции конкретно говорится об образе действия, как способе отмщения – to hit (поразить). Указывается также и орудие наказания – flame (пламя). Стремление, жажда мести выражается с помощью глагола to long – to want something very much, especially if it does not seem likely to happen soon [66].

В поэме «Das Nibelungenlied» мы также обнаружили примеры выражения концепта «месть» посредством словосочетаний и выражений:

«Ob seinem frühen Tod den nächsten Anverwandten wie gab sie blutigen Lohn!»  – «И страшно отомстила она потом родне, кем у неё был отнят супруг и господин…»

В данном примере репрезентантом исследуемого нами концепта является словосочетание blutigen Lohn geben.

- der Lohn – das, was man für seine Mühe, Leistung oder Tat bekommt [63]. Ключевыми словами здесь выступают für Tat bekommt то есть то, что человек получает за некое деяние, поступок, следовательно, существительное der Lohn в данном примере также имеет сему «возмездие», которая выражена имплицитно, что мы и выяснили при последовательном дефинировании. О жестокости возмездия говорит эпитет blutigen – кровавый, кровопролитный.

 Следующий пример очевидно иллюстрирует библейский принцип «око за око»:

«Es schwand ihr aus dem Herzen selten dieser Mut.

Sie gedacht: “Ich bin so mächtig und habe solches Gut,

Ich mag wohl meinen Feinden noch schaffen Herzeleid:

Dazu wär ich dem Hagen von Tronje gerne bereit»

«Отныне лишь о мести тайком она мечтала

И думала: «Коль скоро я вновь богата стала

И недругам заклятым могу сполна воздать,

Пришёл черёд и Хагену жестоко пострадать»

Убив Зигфрида, мужа Кримхильды, враги причинили ей боль, они ранили ее в самое сердце. Желание мести Кримхильды вполне естественно и оправдано, она хочет отплатить врагам тем же. В данном примере мы видим, что жажда мести выражается словосочетанием schaffen Herzeleid.

• das Leid – große seelische Schmerzen [63].

Цель Кримхильды – причинить своим врагам похожую боль, но не физическую, а душевную. Об этом свидетельствует первая морфема слова das Herzeleid – das Herz (сердце).

Перейдем к следующему типу языковых репрезентантов концепта «месть», когда  мысль или тезис характеризуют предложения:

«So if any Frisian stirred up bad blood with insinuations or taunts about this, the blade of the sword would arbitrate it.» - «Если ж из фризов, помянув старое, распрю новую кто посеет, меч без жалости его жизнь решит! »

«My household-guard are on the wane, fate sweeps them away into grendel’s clutches –  but God can easily halt these raids and harrowing attacks!» – «Судьба безжалостная уносит воинов в схватках с Гренделем. Но Бог поможет воздать злодею за горести наши! »

«Then winter was gone, earth’s lap grew lovely, linging woke in the cooped-up exile for a voyage home – but more for vengeance, some way of bringing things to a head: his sword arm hankered to greet the Jutes». – «Но пришла пора, повернулся год…зеленели поля, и сбирался в путь гость с чужбины; но чаще на мысли приходила ему не морская тропа, но кровавое мщение – в новой схватке он фризам попомнил бы встречи прежние! »

В последнем предложении идея мести выражена метафорично: his sword arm hankered to greet the Jutes. Обратившись к англо-английскому словарю, видим: to hanker – to have a strong desire for something [66]. Хенгест (о ком идет речь в данном отрывке) страстно желал встретить фризов. Однако дружеское ли это желание? Друзей не встречают с мечом, следовательно, в анализируемом контексте речь идет о битве, схватке. На это указывает еще один индикатор концепта «месть» – vengeance, прямо выражающий цель этой встречи.

- vengeance – punishment inflicted or retribution exacted for wrong to oneself or to a person etc [26].

В тексте поэмы «Das Nibelungenlied» мы также обнаружили примеры выражения концепта «месть» посредством предложений:

«Brunhildens Weinen soll ihm werden leid: immer sei ihm Hagen zu Hass und Schaden bereit».  – «…за позор Брюнхильды мы Зигфриду отмстим. Его до смерти буду я считать врагом своим»

«Seines Sohnes Tod hätt er gern gerochen, wie seine Treue das gebot». – «А он не меньше их желал убийце отомстить»

«Niblungens Helden zogen mit ihnen aus

In tausend Halsbergen: Die hatten dort zu Haus

Viel schöne Fraun gelassen und sahn sie nimmermehr.

Siegfriedens Wunden, die schmerzten Kriemhilden sehr»

«Так вместе с королями отправились в поход

Вассалы-нибелунги – их было десять сот

И всех, вдали от ближних, у гуннов смерть ждала:

Кровь Зигфрида по-прежнему Кримхильде сердце жгла»

В большинстве рассматриваемых нами примеров из текста «Das Nibelungenlied» месть следует после того, как герою/ героине была причинена боль. Физическая боль переплетается с душевной, боль одного человека чувствует другой. Так и в последнем примере, раны (Wunden) Зигфрида, повлекшие за собой его смерть, причинили боль не только ему, но также и страдания его любящей жене. Немецко-немецкий словарь предлагает нам следующее определение оборота etwas schmerzt jemanden – etwas macht jemanden traurig [63]. Непосредственным указанием на то, что в этом примере выражается концепт «месть», месть кровавая, жестокая и беспощадная, является предыдущее предложение, в котором рассказчик подготавливает читателя к исходу поэмы, говоря, что все храбрые воины, покинувшие дом и своих жен, больше никогда их не увидят. Кримхильде было  нужно отмщение, и она его планирует, что и выражено в данном примере.

Кримхильда получила желаемое, она отомстила за смерть Зигфрида спустя 26 лет. Следующий пример иллюстрирует ее месть:

«Sie ließ sie gesondert in Gefängnis legen,

Dass sich ihr Leben nicht wiedersahn die Degen,

Bis sie ihres Bruders Haupt vor Hagen trug:

Da ward Kriemhildens Rache an beiden grimmig genug»

«Велела их Кримхильда держать в темнице врозь,

И больше им друг друга узреть не довелось,

Покуда брата смерти сестра не предала

И с головою короля к вассалу не пришла»

Кримхильда твердо шла к своей цели, и даже тот факт, что одним из объектов ее мести был ее родной брат, не помешал ей осуществить свой кровавый план.

В текстах «Beowulf» и «Das Nibelungenlied» концепт «месть» является не только императивом поведения, но и несет на себе отпечаток культуры, представляет картину мира рассказчика и героев повествования. Так, родовая кровная месть, которую церковь осуждала, в поэме «Beowulf» прославляется и считается обязательным долгом язычников:

«It is always better to avenge dear ones than to indulge in mourning». – «…должно мстить за друзей, а не плакать бесплодно!»

В этом высказывании заключается главная исповедь древнего германца.

Невозможность мести расценивается как величайшее несчастье:

«He was helplessly placed to set to rights the wrong commited, could not punish the killer in accordance with the law of the blood-feud, although he felt no love for him». – «…но вождь был невластен за смерть возмездием воздать убийце, ведь и постылого отец не в силах сына подвергнуть позорной казни! »

В «Песне о Нибелунгах» месть также играет важную роль в жизни людей, но месть у германцев далеко не всегда следовала сразу же после оскорбления – она могла быть отложена до благоприятного момента, подчас на довольно долгий срок. Так, Кримхильда просит своего свекра не мстить немедля, а подождать более благоприятного момента и воздать сполна. Здесь мы видим существенное отличие от культуры англосаксов, которые требовали немедленного отмщения:

«Sie sprach: „Mein König Siegmund, steht damit noch an,

Bis es sich besser füget: So will ich meinen Mann

Euch immer rächen helfen. Der mir ihn hat benommen,

Wird er mir bewiesen, dem muss es noch zu Schaden kommen.

Es sind der übermütigen hier am Rheine viel,

Dass ich euch zum Streite jetzt nicht raten will:

Sie haben wider einen wohl an dreißig Mann;

Mög ihnen Gott vergelten was sie uns haben getan“»

«Она сказала свёкру: “Вам выждать есть расчёт

Пока удобный случай судьба нам не пошлёт.

Когда известен станет виновник преступленья,

Он у меня не избежит заслуженного мщенья.

Теперь ещё не время злодея покарать.

У королей бургундских неисчислима рать —

По тридцать рейнцев выйдет на каждого из вас,

Но по заслугам им Господь воздаст в свой срок и час”»

Кроме того, Кримхильда уповает на Бога, однако христианская идея божьего возмездия далека от принципа кровной мести, осуществляемой самими людьми:  «Но по заслугам им господь воздаст в свой срок и час».

По германским обычаям, месть распространялась не только на убийцу и его ближайших родственников, но и на более далеких сородичей; важно было нанести ощутимый ущерб роду врага. В нижеприведенном примере идет разговор Блёделя и Данкварта, брата Хагена. А раз Хагена обвиняют в смерти Зигфрида, значит мстить нужно и его брату, что и проиллюстрировано в нижеприведенном примере:

 «Ich weiß dir von der Märe weiter nichts zu sagen;

Es tatens deine Freunde, Gunther und Hagen.

Nun wehrt euch, ihr Armen, ihr könnt nicht länger leben;

Ihr müsst mit dem Tode ein Pfand hier Kriemhilden geben».

«Его убили Гунтер и Хаген, а за это

Тебе платить придётся – с обоими в родстве ты.

Бургунды, защищайтесь! Вам больше нет спасенья,

И кровью вашей утолит Кримхильда жажду мщенья».

Мы не стали проводить анализ всех примеров выражения концепта «месть» в эпических произведениях «Beowulf» и «Das Nibelungenlied» во избежание повторов, поскольку многие примеры аналогичны по своей структуре с теми, что нами уже проанализированы. Поэтому мы выбрали самые яркие и интересные, те, которые кроме самого концепта «месть» несут на себе еще и элементы культуры. Полный список примеров выражения концепта «месть» приведен в Приложениях Б, В.

Классифицируем смысловые единицы языковых репрезентантов концепта «месть» в данных произведениях:

Рисунок 1 – Смысловые единицы репрезентации концепта «месть»

Общей семой в понимании мести в русской, английской и немецкой культурах является «справедливый ответ на неправедное действие». Месть воздается за себя или за других обиженных. В силу общеэтимологической семы «обмена» («око за око, зуб за зуб»), значения в трех культурах в целом совпадают. В труде Ю.С. Степанова «Константы: словарь русской культуры» среди констант, число которых ограничено, концепт «месть» не значится. Вследствие проведенного в нашем исследовании анализа мы можем доказательно утверждать, что концепт «месть», нашедший свое отражение во всех трёх языках, является константой всех трех культур, так как существует в продолжении очень долгого времени и является собственно принципом культуры, основополагающим для морально-этических норм общежития, а также неотъемлемой частью религиозных взглядов древних германцев, британцев и многих других этносов. Месть, возмездие чаще всего наделяется положительной коннотацией и является оценкой конечной справедливости, в результате чего может причисляться к культурным концептам.

Обобщая данные исследования текстов художественной литературы на предмет языковых репрезентантов концепта «месть» в текстах «Beowulf» и «Das Nibelungenlied, можно утверждать, что концепт «месть» является центральным в произведениях древнеанглийского и древненемецкого эпоса, кроме того,  данный концепт включает в себя разностороннее эмоциональное содержание.

 

2.5 Концепт как универсальная единица формирования знаний в процессе обучения иностранному языку

 Психолингвистическая и лингвокультурологическая природа концепта такова, что позволяет рассматривать его в качестве универсальной единицы формирования знаний в процессе обучения иностранному языку студентов языковых факультетов: единицы отбора и организации учебного материала, а также единицы обучения.

Формирование знаний на практических занятиях по английскому языку является составной частью профессиональной подготовки студентов.

На основании анализа результатов психологических, психолингвистических и лингвокультурологических исследований концептов можно сделать вывод о необходимости использования  концепта  в качестве  универсальной единицы формирования знаний в процессе обучения иностранному языку студентов языковых факультетов: единицы отбора и организации учебного материала, а также единицы обучения.

В методике преподавания иностранных языков концепт может рассматриваться в двух значениях: 1) как базовая единица культуры и 2) как  единица концептуальной системы индивида, отражающей знания и опыт человека. Это обусловлено тем, что, во-первых, как при обучении, так и при овладении иностранным языком в специально организованных условиях (например, на практических занятиях по английскому языку) происходит «вхождение» обучающегося в новую для него культуру: он знакомится и овладевает новыми способами восприятия и обозначения новой культуры (новыми  концептами), иначе представляющей знакомую ему окружающую действительность. Во-вторых, овладевая иностранным языком, обучающийся расширяет свою концептуальную систему, включая в нее новые концепты.

Таким образом, концепт как категория методики преподавания иностранных языков – это культурно детерминированная единица коммуникации, отобранная в качестве исходной для формирования знаний в процессе обучения  иностранному  языку.

Понятие «знание» в методике преподавания иностранных  языков  мы определяем как информацию, отобранную и упорядоченную индивидом  в процессе познавательной деятельности на иностранном языке, определенным способом полученную и в соответствии с определёнными критериями   (нормами) им оформленную для решения коммуникативных задач.

В связи с этим представляется важным тот факт, что любой концепт  обладает информационным потенциалом, который раскрывается в речевой  деятельности и представляет собою определенный «квант человеческого знания». Он может реализовываться в различных формах: как вербальных,  так и невербальных. Следовательно, концепт в качестве единицы отбора  и организации учебного материала  для формирования знаний позволяет  создать на занятии по иностранному языку информационное пространство, работая  в котором студенты овладевают знаниями.

Отбор концептов в содержание обучения по формированию знаний  осуществляется на основе двух принципов: принципа культурной значимости и принципа разнообразия знаковых форм.

Принцип культурной значимости предполагает отбор таких концептов,  информационный потенциал которых отражает ключевые духовные и материальные ценности носителей изучаемого языка. Например, концепты Family, Friends, Health,  House, Emotions etc.

Принцип разнообразия знаковых форм означает, что в содержание  обучения отбираются концепты разных форм. Способность концепта реализовываться в различных знаковых формах дает возможность отбирать материал для формирования знаний не только в вербальной форме, но и невербальной. Такой отбор концептов осуществляется согласно методической  классификации концептов, разработанной на основе результатов сравнения  психолингвистических классификаций концептов: по способу репрезентации концептов в сознании и по доминирующему когнитивному процессу.

При разных, на первый взгляд, основаниях для классификации исследователи выделяют одинаковые типы концептов (концептов  разных форм). Это можно объяснить  тем, что эти «основания» являются аспектами одного процесса – процесса концептуализации окружающей действительности, который состоит в том, что репрезентация концепта в сознании тем или иным способом становится результатом того или иного когнитивного процесса. В связи с этим представляется возможным предложить методическую характеристику концепта как единицы отбора учебного материала для формирования знаний при обучении иностранному языку, в которой выделяются следующие типы концептов: образы, понятия, схемы, сценарии, фреймы [46].

Отобранные концепты рассматриваются и в качестве единиц методической организации материала для формирования знаний. Все концепты объединены в концептосферы  – тематические группы, характерные для определенной национально-культурной общности, обозначающий совокупность  потенций, заключенных в словарном запасе языка в целом или в словарном запасе отдельного его носителя.

Например,  концептосфера  Emotions включает в себя следующие концепты:  Love, Hate, Anger, Revenge, Envy, etc. В свою очередь,  каждый  из концептов  представлен  в разных формах.

Например, концепт Revenge можно презентировать в виде:

• визуального образа – обобщенного чувственно-наглядного   представления  предмета;
• понятия – совокупности облигаторных признаков: Revenge – 1 Retaliation for an offence or injury; 2 The act of retaliation;3 The desire for this;a vindictive feeling [26].
• схемы – обобщенного пространственно-графического  представления;
• фрейма – схемы сцен (знание стереотипных ситуаций действительности);

Revenge: get your revenge / in revenge for / take one’s revenge on somebody / inflict vengeance on somebody / wreak vengeance / to be revenged on somebody / plan one’s revenge / settle the score, etc.

• сценария – последовательности  действий в определенной  ситуации действительности:

Subject: Beowulf

Activity: revenging Grendel: plan one’s revenge /give reward / punish the killer / to take revenge

Place: Heorot Hall / depths of the lake / dragon’s cave

Time: anglo-saxon period

Таким образом, концепт как единица отбора и организации учебного материала для формирования знаний в процессе обучения иностранному языку представляет собою структурированную совокупность вербально и невербально представленной информации о действительности определенной национально- культурной  общности.

Приобретение знаний студентами в процессе овладения иностранным  языком происходит в результате выполнения ими некоторых действий с учебным материалом, представленном в виде концептов, т. е. концепт также является и единицей обучения при формировании знаний.

 

 

Выводы по второй главе:

 

• Концепт является «отражением фрагмента реальной картины мира в культурно-языковом менталитете человека». Таким образом, выступает одновременно в роли объекта исследования, и основного средства исследования языковой картины мира, которая эксплицирует средствами языка концептуальную картину мира.
• Месть людская – это не данность какого-то этноса, нации, какой- то эпохи, цивилизации или даже общественно-экономической формации; это такой феномен, который неискоренимо живуч, который из той «рубашки», что если отдирают, то только с кожей, который сопряжён и пронизывает всю человеческую историю, начиная с Адама, и все географические меридианы и параллели земного шара с севера на юг и с востока на запад. Каждый из когда-либо живших или ныне живущих людей знаком с этим чувством, испытывал его на себе или в качестве субъекта, или в качестве объекта.
• Мотив мести, причем в самых жестоких, первобытных ее формах, включая и месть кровную, пронизывает книги Ветхого Завета. На протяжении всех книг Библии от Бытия до Откровения, неоднократно проскальзывает идея о том, что Суд – это дело Божье. И с приходом Иисуса Христа на землю, Его смертью и воскресением, наступило новое время в отношениях между людьми, где человеческой мести больше нет места. Его суды, отмщение и праведное воздаяние – истинны и справедливы.
• Общей семой в понимании мести в русской, английской, немецкой культурах является «справедливый ответ на неправедное действие». Месть воздается за себя или за других обиженных. В силу общеэтимологической семы «обмена», значения в трёх культурах в целом совпадают. Месть наделяется положительной оценкой и коннотацией справедливости, в результате чего может причисляться к культурным концептам.
• Концепт как категория методики преподавания иностранных языков – это культурно детерминированная единица коммуникации, отобранная в качестве исходной для формирования знаний в процессе обучения иностранному  языку.

 

 

Заключение

 

Проведенное исследование посвящено одной из актуальных проблем лингвистики. Его целью являлось выявление способов выражения концепта «месть» на материале художественной литературы. Для достижения этой цели нами были решены определенные задачи .

Согласно данным различных ученых, лингвистов, культурологов, философов, психологов, концепт является базовым понятием, ключевым термином, который часто и успешно используется в лингвокультурологии и в когнитивной лингвистике.

Концепт включает в себя понятие, но не исчерпывается только им, а охватывает все содержание слова: и денотативное, и коннотативное, отражающее представления данной культуры о явлении, стоящем за словом во всем многообразии его ассоциативных связей. Он вбирает в себя значения многих лексических единиц. В концептах аккумулируется культурный уровень каждой языковой личности, а сам концепт реализуется не только в слове, но и в словосочетании, высказывании, тексте. В концепте отражено то, каким образом общество освоило окружающую действительность, какое наполнение внесло в лексическую единицу в соответствии с культурой определенного национально-культурного сообщества.

Концепт «месть» является базовым и присутствует в каждом языке. Проведенное исследование позволяет нам сделать вывод о том, что концепт – термин, служащий объяснению единиц ментальных или психических ресурсов нашего сознания и информационной структуры, которая отражает знание и опыт человека.

Концепт «месть» в русском, английском и немецком языках можно отнести к вербализованным, устойчивым, абстрактным, лексико-фразеологическим концептам.

В русской лингвокультуре концепт «месть» детерминирован ценностно-нормативными установками христианства, т.е. это действие, исходящее от Бога или совершаемое от имени сообщества, – возмездие, мщение (отмщение). Месть, таким образом, воспринимается как восстановление порядка, мира и согласия и расценивается как добро. То же действие, совершённое человеком без одобрения Бога или сообщества рассматривается как подрывающее его устои и определяется как зло. Оценка, заложенная в дефинициях слова «месть» в английских и немецких словарях более нейтральна и не выражена эксплицитно. Видимо так выражается отличие рационалистической английской и немецкой лингвокультур от русской. Английский, немецкий и русский языки по-разному дифференцируют интенсивность данной эмоции. Русский язык предлагает меньшую дифференциацию в выражении эмоционального концепта «месть». английский и немецкий языки проявляют большую нюансированность в вербализации эмоций. Западное языковое сознание склонно к большей детализации  или категоризации эмоциональной  картины мира и, как следствие, номинации различных оттенков эмоций.

Месть можно интерпретировать как фундаментальное свойство человеческой природы. Как и тысячи лет назад, люди мстят, руководствуясь различными мотивами. Основные ориентиры на человеческие ценности (любовь, добродетель и т.д.)  дает Библия, являющаяся значимым текстом культуры. Концепт «месть» – одна из наиболее распространенных в ней тем, что говорит о важности исследуемого явления. На протяжении всех книг Библии от Бытия до Откровения красной нитью проходит идея о том, что Суд – это дело божье. Но, если Ветхий завет пронизан идеями мести, то Новый завет отказывается от насилия и мщения, учит любви к ближнему своему.

При анализе исследуемых англо- и немецкоязычных  текстов нами были обнаружены различные способы репрезентации концепта «месть» в трех видах смысловых единиц: словоформы, фразовые единства и предложения. Эти единицы не только выражают концепт «месть», но и являются отражением культуры, национальной языковой картины мира каждого народа.

 Общей семой в понимании мести в русской, английской и немецкой культурах является «справедливый ответ на неправедное действие». Месть воздается за себя или за других обиженных. Вследствие анализа, проведенного в ходе нашего исследования, мы можем доказательно утверждать, что концепт «месть», нашедший свое отражение в трёх языках, является константой этих трех культур, он существует в продолжении длительного периода времени и является собственно принципом культуры, основополагающим для морально-этических норм общежития, а также неотъемлемой частью религиозных взглядов древних германцев, британцев и многих других этносов. Месть, возмездие чаще всего наделялись в этих культурах положительной коннотацией и являлись оценкой конечного акта справедливости. Можно констатировать, что анализируемый концепт  определенно причисляем к культурным концептам.

Концепт, как категория методики преподавания иностранных языков - это культурно детерминированная единица коммуникации, отобранная в качестве исходной для формирования знаний в процессе обучения иностранному  языку (что, с нашей точки зрения, вполне справедливо и по отношению к концепту «месть»). Приобретение знаний обучающимися в процессе овладения иностранным  языком может происходить в результате выполнения ими определенных действий с учебным материалом, представленном в виде концептов, что и получило освещение в параграфе ….. нашей исследовательской работы.

 

 

Список использованных источников

• Алимпиева, Р.В. Семантическая значимость слова и структура лексико-семантической группы / Р. В. Алимпиева. – Л., 1986. – С. 168-190
• Аскольдов, С. А. Концепт и слово / С. А. Аскольдов // Русская словесность: от теории словесности к структуре текста: антология; под ред. В. П. Нерознака. – М.: Academia, 1997. – С. 267-279
• Бабушкин, А. П. Типы концептов в лексико-фразеологической семантике языка / А. П. Бабушкин. – Воронеж: Изд-во Воронеж. ун-та, 1996. – С. 47
• Беляевская, Е. Г. Понятие коннотации с когнитивной точки зрения / Е. Г. Беляевская // Концептуальное пространство языка. – Тамбов: ТГУ им. Г. Р. Державина, 2005. – С. 53-66
• Бенневист, Э. Общая лингвистика / Э. Бенневист; под ред. Ю. С. Степанова. – М.: Прогресс, 1974. – 447 с.
• Беовульф. Старшая Эдда. Песнь о Нибелунгах / вступ. ст. А. Гуревича; ред. С. Шлапоберская. – М.: Худож. лит., 1975. – 752 с. – (Библиотека всемирной литературы : Серия 1 Литература Древнего Востока. Античного мира. Средних веков. Возрождения. XVII и XVIII веков  / И. В. Абашидзе и др.; т. 9). – Средневековый героический эпос германских народов
• Библия. Книги Священного Писания Ветхого и Нового завета: в русском переводе с параллельными местами и приложениями. – М.: Российское Библейское общество, 2001. – 1376 с.
• Болдырев, Н. Н. Концептуальные структуры и языковые знания / Н. Н. Болдырев // Филология и культура. Ч. 3. Межд. конференци 12-14 мая 1999 г.: материалы / отв. ред. Н. Н. Болдырев. – Тамбов: Изд-во ТГУ им. Г.Р. Державина,1999. – С. 62-69
• Борботько, В. Г. Элементы теории дискурса / В. Г. Борботько. – Грозный, 1989. – 45 с.
• Бромлей, Ю. В. Очерки теории этноса / Ю. В. Бромлей. – М.: Наука, 1983. – 416 с.
• Бэрон, Р. Агрессия / Р. Бэрон, Д. Ричардсон; пер. с англ. – Спб.: Питер, 2001. – 264 с.
• Вежбицкая, А. Понимание культур через посредство ключевых слов / А. Вежбицкая / пер. с англ. А. Д. Шмелева. – М.: Языки славянской культуры, 2001. – 288 с.
• Вежбицкая, А. Семантические универсалии и описание языков / А. Вежбицкая. – М., 1999. – 780 с.
• Вежбицкая, А. Сопоставление культур через посредство лексики и прагматики / А. Вежбицкая. – М., 2001. – С. 115-117
• Вежбицкая, А. Толкование эмоциональных концептов / А. Вежбицкая // Язык. Культура. Познание: пер. с англ. / отв. Ред. М. А. Кронгауз. – М.,1996. – С. 326-375
• Вежбицкая, А. Язык. Куль тура. Познание / А. Вежбицкая. – М., 2005. – С. 78
• Волостных, И.А. Вербальные средства выражения эмоций при переводе иноязычных текстов / И. А. Волостных // Актуальные проблемы исследования языка: теория, методика, практика обучения: межвуз. сб. науч. тр. – Курск: Изд-во Курск гос. пед. ун-та, 2002. – С. 97
• Волостных, И.А. О лингвистической концепции эмоций / И. А. Волостных // Филология и культура: материалы IV Междунар. науч. конф. – Тамбов: Изд-во ТГУ им. Г.Р. Державина, 2003. – С. 224-225
• Воркачев, С. Г. Концепт счастья в русском языковом сознании: опыт лингвокультурологического анализа / С. Г. Воркачев – Краснодар: Техн. университет Кубанского Гос. Технол. ун-та, 2002. – 142 с.
• Воркачев, С. Г. Лингвокультурология, языковая личность, концепт: становлениеантропоцентрической парадигмы в языкознании / С. Г. Воркачев // Филологические науки. – 2001. – №1. – С. 64-73
• Воркачев, С. Г. Счастье как лингвокультурный концепт / С. Г. Воркачев – М.: ИТДГК «Гнозис», 2004. – 236 с.
• Даль, В. И. Толковый словарь русского языка / В. И. Даль. – Современная версия. – М.: Эксмо, 2003. – 735 с
• Залевская, А. А. Введение в психолингвистику / А. А. Залевская. – М.: Российск. гос. гуманит. ун-т, 1999.
• Залевская, А. А. Психолингвистический подход к проблеме концепта / А. А. Залевская // Методологические проблемы когнитивной лингвистики. – Воронеж, 2001. – С. 36-44
• Иванова, С.В. Лингвокультурология и лингвоконцептология: сопряжение парадигм / С. В. Иванова. – Уфа: РИО БашГУ, 2004. – 152 с.
• Иллюстрированный словарь английского языка Oxford. – London: Dorling Kindersley; M.: Астрель-Аст; New York: Oxford University Press,2002. – 1007 p.
• Камчатнов, А.М. Введение в языкознание / А. М. Камчатнов. – М.: Флинта: Наука, 2005.
• Карасик, В. И. Культурные доминанты в языке / В. И. Карасик // Языковая личность: культурные концепты: сб. науч. тр. – Волгоград: Перемена, 1996. – С. 3-16
• Карасик, В. И. Языковой круг: личность, концепты, дискурс / В. И. Карасик. – М.: Гнозис, 2004. – 390 с.
• Колесов, В. В. Ментальные характеристики русского слова в языке и философской интуиции мира / В. В. Колесов // Язык и этнический менталитет: сб. науч. тр. – Петрозаводск, 1995. – С. 13-24
• Колесов, В. В. Язык и ментальность / В. В. Колесов – СПб.: Петербургское Востоковедение, 2004. – 240 с.
• Красавский, Н. А. Эмоциональные концепты в немецкой ирусской лингвокультурах: монография / Н. А. Красавский. – Волгоград: Перемена, 2001. – 494 с.
• Краткая философская энциклопедия / под ред. Е. Ф. Губского, Г. В. Кораблевой, В. А. Лутченко. – М.: Прогресс,1994. – С. 574
• Краткий словарь когнитивных терминов / Е. С. Кубрякова, В. З. Дементьев, Ю. Г. Панкрац, Л. Г. Лузина. – М.: МГУ,1996. – С. 245
• Кубрякова, Е. С. Роль словообразования в формировании языковой картины мира / Е. С. Кубрякова // Роль человеческого фактора в языке: язык и картина мира / ин-т языкознания АН СССР; отв. ред. Б. А. Серебренников. – М.: Наука, 1988. – С. 141-172
• Лихачев, Д. С. Концептосфера русского языка / Д. С. Лихачев // Русская словесность: от теории словесности к структуре текста: антология; под ред. В. Р. Нерознака. – М.: Academia, 1997. – С. 280-287
• Ляпин, С. Х. Концептология: к становлению подхода / С. Х. Ляпин // Концепты. Вып. 1. – Архангельск, 1997. – С. 11-35
• Маслова, В. А. Лингвокультурология / В. А. Маслова. – М.: Академия,2001. – 208 с.
• Нерознак, В. П. От концепта к слову: к проблеме филологического концептуализма / В. П. Нерознак // Вопросы филологии и методики преподавания иностранных языков. – Омск: Изд-во Омск. Гос. пед. ун-та, 1998. – С. 80-85
• Никитин, М. В. Полисемия на пределе (широкозначность) / М. В. Никитин // Концептуальное пространство языка. – Тамбов: ТГУ им. Г. Р. Державина,2005. С. 101-111
• Ожегов, С. И. Толковый словарь русского языка / С. И. Ожегов,
  Н. Ю. Шведова; Российская академия наук; Институт русского языка им. В. В. Виноградова. — М.: Азбуковник, 2000. – 944 с.
• Панченко, Н. Н. Средства объективации концепта «обман» (на материале англ. и рус. языков): автореф. дис. канд. филол. наук: 10.02.20 / Н. Н. Панченко. – Волгоград, 1999. – 23 с.
• Пименова, М. В. Этногерменевтика языковой наивной картины внутреннего мира человека / М. В. Пименова. – Кемерово: Кузбассвузиздат, 1999. – 262 с.
• Попова, З. Д. Понятие «концепт» в лингвистических исследованиях / З. Д. Попова. – Воронеж: ВГУ, 1999. – 30 с.
• Попова, З.Д. Когнитивная лингвистика / З. Д. Попова, И. А. Стернин. – М.: АСТ: Восток-Запад,2007. – 314 с.
• Савельева, И.Ф. Концепт как универсальная единица формирования знаний в процессе обучения студентов языкового вуза иностранному языку / И. Ф. Савельева // Изв. Рос. гос. пед. ун-та им. А.И. Герцена. – СПб, 2009. – № 102. – С. 275-277
• Скрипник, А. П. Моральное зло в истории этики и культуры / А. П. Скрипник. – М.: Полит. лит., 1992. – 169 с.
• Степанов, Ю. С. Константы. Словарь русской культуры (опыт исследования) / Ю. С. Степанов. – М.: Школа «Языки русской культуры», 1997. – 824 с.
• Стернин, И. А. Методика исследования структуры концепта / И. А. Стернин // Методологические проблемы когнитивной лингвистики. – Воронеж: Воронежский гос. унив., 2001. – С. 58-65
• Стернин, И. А. Типы значений и концепт / И. А. Стернин // Концептуальное пространство языка. – Тамбов: ТГУ им. Г.Р. Державина, 2005. – С. 257-283
• Толковый словарь русского языка / под ред. Б. М. Волина, Д. Н. Ушакова. – М.: Гос изд-во иностр. и нац. словарей, 1940. – Т. 4. – 1499 с.
• Фромм, Э. Анатомия человеческой деструктивности. – М.: Республика, 1994. – 193с.
• Худяков, А. А. Семиозис простого предложения: монография / А. А. Худяков – Архангельск: Изд-во ПГУ им. М. В. Ломоносова, 2000. – С. 272
• Чернейко, Л.О. Имя «судьба» как объект концептуального и ассоциативного анализа / Л. О. Чернейко, В. А. Долинский // Вестник Московского Университета. Сер. 9, Филология. – 1996. – №6. – С. 20-41
• Чесноков, И.И. Концепт «месть» в лингвокультурном аспккте / И.И. Чесноков // Изв. Волгогр. гос. пед. ун-та. – Сер. «Филол.науки». – 2006. - № 3 (16). – С. 7 – 14
• Чесноков, И.И. Месть как эмоциональный поведенческий концепт (опыт когнитивно-коммуникативного описания в контексте русской лингвокультуры): Монография / И. И. Чесноков. – Волгоград: Перемена, 2008. - 256 с.
• Шаховский, В. И. Категоризация эмоций в лексико-семантической системе языка / В. И. Шаховский. – Воронеж: Изд-во Воронеж. ун-та,1987. – С. 24
• Шаховский, В. И. Лингвистическая теория эмоций / В. И. Шаховский. – М.: Гнозис. 2008. – 216 с.
• Яскевич, Т. В. Анализ фрейма «выбор» в современном англ. языке / Т. В. Яскевич // когнитивный анализ слова. – Иркутск: Изд-во ИГЭА,2000. – С. 70-79
• Deutsch als Fremdsprache: Standardworterbuch. – Mannheim: Dudenverlag, 2002. – 1151 s.
• Genzmer, F. Das Nibelungenlied / F. Genzmer. – Stuttgart: Philipp Reclam Jun, 1984. – 374 s.
• Heaney, S. Beowulf. A new verse translation / S. Heaney. – New York: W. W. Norton & Company, 2000. – 220 p.
• Langenscheidt Power Wörterbuch Deutsch / Dr. D. Götz, Dr. H. Wellmann. – Berlin: Langenscheidt. – 1122 s.
• Longman Dictionary of Contemporary English. – Barcelona: Longman, 2001. – 1732 p.
• Ohbuchi, K. Attacker’s intent and awareness of outcome, impression management and retaliation / K. Ohbuchi, T. Kambara // Journal of experimental social psychology. – 1985. – №21. – С. 14
• Oxford Advanced Learner’s Dictionary of Current English / edited by Sally Wehmeier. – Oxford: Oxford University Press,2002. – 1541 p.
• Peterson, Ph. Concepts and language / Ph. Peterson. – Paris: The Hague, 1973. – 186p.
• Webster’s Encyclopedic Unabridged Dictionary of the English Language. – New York: Gramercy Books, 1996. – 1693 p.

Приложение А

(справочное)

 

Подборка пословиц, поговорок и афоризмов о мести:

• Вера в причину и следствие коренится в сильнейшем из инстинктов: в инстинкте мести. Фридрих Ницше
• Двигайся, не торопясь, и день твоего мщения придет. Френк Херберт
• Для низких натур ничего нет приятнее, как мстить за свое ничтожество, бросая грязь своих воззрений и мнений в святое и великое Виссарион Белинский
• Лучшая месть — забвение, оно похоронит врага в прахе его ничтожества. Бальтасар Грасиан
• Месть есть наслаждение души мелкой и низкой. Ювенал
• Многие начинают мстить раньше, чем их успели обидеть. Веслав Брудзиньский
• Мстить — едва ли не то же самое, что кусать собаку, которая укусила тебя. Остин О'Малли
• Мстить за обиду — значит лишать себя удовольствия сетовать на несправедливость. Чезаре Павезе
• Мстящий — всегда судья в собственном деле, а в этом случае трудно не потребовать больше, чем следует.
• Мщение усиливает ненависть и питает её. Мадлен де Пюизье
• Око за око, зуб за зуб. Библия — Левит
• Прощают только недостойных мести! Эдвард Оболенский
• Рука Возмездия найдет Того, кто в Пурпуре цветет, Но мститель, пусть он справедлив, Убийцей станет отомстив. Уильям Блейк
• Сладка не та месть, которая убивает врага, а та, которая несет жизнь истинному другу. Маргарита Наваррская
• Сладчайшая месть — это прощение. Исраэл Фридман
• Снятую голову не награждают пощечинами. Кароль Бунш
• Так как ум нельзя унизить, ему мстят, поднимая на него гонения. Пьер Бомарше
• Тот, кто замышляет месть, растравляет свои раны, которые иначе уже давно бы исцелились и зажили. Фрэнсис Бэкон
• Тот, кто мстит, иногда жалеет о совершенном; тот, кто прощает, никогда не жалеет об этом. Александр Дюма-отец
• Холодная месть приятней всего на вкус. Итальянская пословица
• Я перед ним виноват, следовательно, я должен ему отомстить. Ф. М. Достоевский
• Сделаешь добро - спасибо не скажут, не сделаешь - мстят.

 

 

Приложение Б

(справочное)

 

Цитаты из произведения «Beowulf», содержащие репрезентацию концепта «месть»:

• 114…until He gave them their
• 153…his long and unrelenting feud…
• ..when I battled and bound five beasts, raided a troll-nest and in the night-sea slaughtered sea-brutes. I have suffered extremes and avenged the Geats (their enemies brought it upon themselves, I devastated them).Now I mean to be a match for Grendel, settle the outcome in single combat.
• 459 There was a feud one time, begun by your father. With his own hands he had killed Heatholaf, who was a Wulfing;
• 470…I healed the feud by paying
• 478…but God can easily halt these raids and harrowing attacks!
• 595 But he knows he need never be in dread of your blade making a mizzle of his blood or of vengeance arriving ever from this quarter – from the Victory-Shieldings, the shoulderers of the spear. He knows he can trample down you Danes to his heart’s content, humiliate and murder without fear of
• 1017 The shielding nation was not yet familiar with feud and betrayal.
• 1104 So if any Frisian stirred up bad blood with insinuations or taunts about this, the blade of the sword would arbitrate it.
• 1140 but more for vengeance, some way of bringing things to a head: his sword arm hankered to greet the Jutes.
• 1257 ...that an avenger lurked and was still alive, grimly biding time.
• 1278 …desperate for revenge
• 1333 ….she has taken up the feud because of last night…
• 1340 …driven to avenge her kinsman’s death.
• 1384 It is always better to avenge dear ones than to indulge in mourning.
• 1546 now she would avenge her only child.
• 1577 The warrior determined to take revenge for every gross act Grendel had commited.
• 1584 Beowulf in his fury now settled the score…
• 1668 I have wrested the hilt from the enemies’ hand, avenged the evil done to the Danes; it is what was due.
• 2005 …losses I avenged so no earthly offspring of Grendel’s…..
• 2117 Then suddenly the vehement mother avenged her son and wreaked destruction.
• 2302 So the guardian of the mound, the hoard-watcher, waited for the gloaming with fierce impatience; his pent-up fury at the loss of the vessel made him long to hit back and lash out in flames.
• 2336…so the war-king planned and plotted his
• 2391…he contrived to avenge the fall of his prince;
• 2442…for who could avenge the prince’s life or pay his death-price?
• .could not punish the killer in accordance with the law of the blood-feud, although he felt no love for him.
• 2472 Then over the wide sea Swedes and Geats battled and feuded and fought without quarter.
• 2479 My own kith and kin avenged these evil events…
• 2488 …his feud-calloused hand could not stave off the fatal stroke.
• 2616 But Onela returned the weapons to him, rewarded Weohstan with Eanmund’s war-gear. He ignored the blood-feud,….
• 2948 No one could miss their murderous
• 2999 So this bad blood between us and the Swedes, this vicious feud, I am convinced, is bound to revive…
• 3060 First the dragon slew that man among men, who in turn made fierce amends and settled the feud.

 

 

Приложение В

(справочное)

 

Цитаты из произведения «Das Nibelungenlied», содержащие репрезентацию концепта «месть»:

Abenteuer 1

Das war derselbe Falke, den jener Traum ihr bot,

Den ihr beschied die Mutter. Ob seinem frühen Tod

Den nächsten Anverwandten wie gab sie blutgen Lohn!

Durch dieses Einen Sterben starb noch mancher Mutter Sohn.

Abenteuer 3

“Dazu die reichen Könige, die schlug er beide tot;

Er kam durch Alberichen darauf in große Not:

Der wollte seine Herren rächen allzuhand,

Eh er die große Stärke noch an Siegfrieden fand.

 

Drum rat ich, dass den Jüngling man wohl empfangen soll,

Damit wir nicht verdienen des schnellen Recken Groll;

Er ist so schön von Wuchse, man seh ihn freundlich an:

Er hat mit seinen Kräften so manche Wunder getan.”

Abenteuer 4

Als die Boten waren nach Dänemark gekommen,

Und der König Lüdegast den Botenspruch vernommen,

Wie sie vom Rheine schieden, als man ihm das gesagt,

Sein übermütig Wesen ward da sehr von ihm beklagt.

Abenteuer 10

Vom Ritterspiel die Gäste hat man abzustehn:

Mit seinem Weib der König zu Bette wollte gehn.

Vor des Saales Stiege kam einander nah

Kriemhild und Brunhilde: kein Hass noch regte sich da.

 

Sie umschloss mit Armen den tapferlichen Degen,

Und wollt ihn auch in Bande wie den König legen,

Dass sie im Bette läge mit Gemütlichkeit.

Wie grimmig sie das rächte, dass er zerzerret ihr Kleid!

Abenteuer 14

Er fragte was ihr wäre, weil er sie weinend fand;

Sie sagt' ihm die Märe. Er gelobt' ihr gleich zur Hand,

Dass es büßen solle der Kriemhilde Mann,

Oder amn treff ihn nimmer unter Fröhlichen an

 

“Sollen wir Gäuche ziehen?”, sprach Hagen dagegen,

“Das brächte wenig Ehre solchen guten Degen.

Dass er sich rühmen durfte der lieben Frauen mein,

Ich will des Todes sterben oder es muss gerochen sein.

 

“Nicht doch,” sprach Hagen, “da dürft ihr ruhig sein:

Wir leiten in der Stille alles sorglich ein.

Brunhildens Weinen soll ihm werden leid:

Immer sei ihm Hagen zu Hass und Schaden bereit.”

 

Wie man da Gott auch diente, was man immer sang,

Es währte Brunhilden die Weile viel zu lang,

Denn ihr war allzutrübe der Sinn und auch der Mut:

Das musste bald entgelten mancher Degen kühn und gut

Abenteuer 15

“Euch widersagt Lüdegast und auch Lüdeger:

Denen schuft ihr weiland grimmige Beschwer;

Nun wollen sie mit Heereskraft reiten in dies Land.”

Der Fürst begann zu zürnen, als ihm die Märe ward bekannt.

 

Eines Tages Siegfried die Degen raunend fand.

Da begann zu fragen der Held von Niederland:

“Wie traurig geht der König und die in seinem Bann?

Das helf ich immer rächen, hat ihnen jemand Leid getan

 

Am folgenden Morgen mit tausend Mannen gut

Ritt der Degen Siegfried davon mit frohem Mut:

Er wähnt', er solle rächen seiner Freunde Leid.

So nahe ritt ihm Hagen, dass er beschaute sein Kleid.

 

Lieber Freund Hagen, bedenk mir nun auch das,

Ich dien ihnen gerne, trug ihnen niemals Hass.

Das lass mich auch genießen an meinem lieben Mann;

Er soll es nicht entgelten was ich Brunhilden getan.

 

Wie ungerne Siegfried abließ von dem Streit,

Eh er gerochen hatte seiner Freunde Leid!

Kaum hielten ihn zurücke die in Gunthers Bann.

Da ritt er zu dem König, der ihm zu danken begann.

Abenteuer 16

Ich fürchte sehr und bange vor etlicher Verrat.

Hier sind gewisslich welche, die man erzürnet hat:

Die könnten uns verfolgen mit feindlichem Hass.

Bleibt hier, mein lieber Herre, mit Treue rat ich euch das

 

Wie wund er war zum Tode, so kräftig doch er schlug,

Dass von dem Schilde nieder rieselte genug

Des edeln Gesteins; der Schild zerbrach auch fast!

So gern gerochen hätte sich der herrliche Gast

 

Niemand je auf Erden größern Mord begann,”

Sprach er zu dem Könige, “als ihr an mir getan:

Ich erhielt euch unbescholten in großer Angst und Not;

Ihr habt mir schlimm vergolten, dass ich so wohl es euch bot.”

 

Die sind dadurch bescholten, was ihrer auch geborn

Wird nach diesem Tage: Ihr habt euern Zorn

Allzu sehr gerochen an dem Leben mein.

Mit Schanden geschieden sollt ihr von guten Recken sein.”

 

Da harrten sie des Abends und fuhren überrhein:

Es mochte nie von Helden so schlimm gejaget sein.

Ihr Beutewild beweinte noch manches edle Weib,

Sein musste bald entgelten viel guter Weigande Leib

Abenteuer 17

Von großem Übermute mögt ihr nun hören sagen

Und grösslicher Rache. Bringen ließ Hagen

Den erschlagnen Siegfried von Nibelungenland

Vor eine Kemenate, worin sich Kriemhild befand.

 

All ihr Ingesinde wehklagte laut und schrie

Mir seiner lieben Fraue; heftig schmerzte sie

Der Tod des edeln Herren, der da war verlorn.

Gar übel hatte Hagen gerochen Brunhildens Zorn.

 

Da rief in Trauertänen die Königin mild:

“O weh mir dieses Leides! Nun ist dir doch dein Schild

Mit Schwertern nicht verhauen: Dich füllte Meuchelmord.

Wüsst ich wers vollbrachte, ich wollt es rächen immerfort.

 

“Wenn ich den nur kennte,” sprach die Königin,

“Hold würd ihm nimmer mein Herz noch mein Sinn:

Ich wollt es so vergelten, dass all die Freunde sein

Um meinetwillen sollten in währender Klage sein.”

 

Da sprachen seine Recken aus Nibelungenland:

“Immer ihn zu rächen ist willig unsre Hand.

Er ist in diesem Hause der es hat getan.”

Da eilten sich zu waffnen die Degen in Siegfrieds Bann.

Die Auserwählten kamen mit ihren Schilden her,

Elfhundert Recken; die hatt in seinem Heer

Siegmund der Reiche: Seines Sohnes Tod

Hätt er gern gerochen, wie seine Treue das gebot.

 

Sie sprach: “Mein König Siegmund, steht damit noch an,

Bis es sich besser füget: So will ich meinen Mann

Euch immer rächen helfen. Der mir ihn hat benommen,

Wird er mir bewiesen, dem muss es noch zu Schaden kommen.

Es sind der übermütigen hier am Rheine viel,

Dass ich euch zum Streite jetzt nicht raten will:

Sie haben wider einen wohl an dreißig Mann;

Mög ihnen Gott vergelten was sie uns haben getan

 

“Mir sind diese Schächer,” sprach sie, “wohl bekannt:

Nun lass es Gott noch rächen von seiner Freunde Hand!

Gunther und Hagen, ihr habt es wohl getan.”

Da wollten wieder streiten die Degen in Siegfrieds Bann

Abenteuer 19

Die nach dem lieben Manne je ein Weib gewann:

Ihre große Tugend mochte man erkennen wohl daran.

Sie klagt' ihn bis zu Ende, bis sie verlor den Leib:

Bald rächte sich gewaltig des kühnen Siegfriedes Weib

Abenteuer 20

Da sprach er zu der Königin: “Lasst euer Weinen sein;

Hättet ihr bei den Hunnen niemand als mich allein,

Meine lieben Freunde und die mir untertan

Er sollt es schwer entgelten, hätt euch jemand Leid getan.”

Darüber schien getröstet die Frau in ihrem Mut.

Sie sprach: “Wohlan, so schwöret, was mir jemand tut,

Ihr wollt der Erste werden, der rächen will mein Leid.”

Da erwidert' ihr der Markgraf: “Dazu bin ich gern bereit.”

 

Da gedachte die Getreue: “Wenn ihr gewinnen kann

So viel der steten Freunde, so seh ichs wenig an

Was die Leute reden, ich jammerhaftes Weib!

Vielleicht wird noch gerochen meines lieben Mannes Leib.”

Abenteuer 23

Sie gedacht auch noch der Ehren in Nibelungenland,

Die man ihr geboten und die ihr Hagens Hand

Mit Siegfriedens Tode für alle Zeit benommen,

Und ob ihm das wohl jemals noch zu Leide möchte kommen.

 

Es schwand ihr aus dem Herzen selten dieser Mut.

Sie gedacht: “Ich bin so mächtig und habe solches Gut,

Ich mag wohl meinen Feinden noch schaffen Herzeleid:

Dazu wär ich dem Hagen von Tronje gerne bereit.

“Nach den Getreuen jammert noch oft die Seele mein:

Doch die mir Leides taten, möcht ich bei denen sein,

So würde wohl gerochen meines Freundes Leib!

Kaum kann ich es erwarten,” also sprach das Königsweib.

Abenteuer 24

“Nun lasst euch nicht betrügen, was sie auch sagen,

Diese Heunenboten: Wollt ihrs mit Kriemhild wagen,

Da verliert ihr zu der Ehre Leben leicht und Leib;

Sie weiß wohl nachzutragen, des Königs Etzel Weib.”

 

Da sprach zu dem Rate der Degen Gerenot:

“Ihr mögt aus guten Gründen fürchten dort den Tod

In den heunischen Reichen: Ständen wir drum an

Und mieden unsre Schwester, das wär gar übel getan.”

Abenteuer 25

Niblungens Helden zogen mit ihnen aus

In tausend Halsbergen: Die hatten dort zu Haus

Viel schöne Fraun gelassen und sahn sie nimmermehr.

Siegfriedens Wunden, die schmerzten Kriemhilden sehr.

Abenteuer 26

Sie vermissten Viere; der Schade war zu tragen.

Sie waren wohl vergolten; dagegen war erschlagen

Deren vom Bayerlande hundert oder mehr:

Denen von Tronje waren die Schilde trüb und blutesschwer.

 

Darauf in kurzen Zeiten, nun hört mich weiter an,

Gab man zu ihnen reiten, denen Schaden war getan,

In starkem Kriegszuge ein ungezähltes Heer:

Wohl siebenhundert zogen zu Hilfe Gelfraten her.

Als man den grimmen Feinden nachzuziehn begann,

Ihre Herren, die sie führten, huben zu jagen an

Nach den kühnen Gästen: Sie wollten Rache haben:

Da mussten sie der Freunde hernach noch manchen begraben

 

Da sprang der Degen näher und schlug ihm einen Schlag

Mit einer scharfen Waffe, davon er leblos lag

Else wollte Rache nehmen für den Mann:

Doch er und sein Gesinde mit Schaden schieden hindann.

 

“Gott lohn euch eure Spangen, ” sprach da Eckewart,

“Doch gereut mich möchtig zu den Heunen eure Fahrt.

Ihr erschlugt Siegfrieden; hier trägt man euch noch Hass:

Dass ihr euch wohl behütet, in Treue rat ich euch das.”

Abenteuer 28

Da sprach der Vogt von Berne: “Was soll ich euch sagen?

Als dass ich alle Morgen weinen hör und klagen

Die Königin Kriemhilde in jämmerlicher Not

Zum reichen Gott vom Himmel um des starken Siegfried Tod.”

Abenteuer 29

Sie sprachen zu der Frauen: “Wie ist das geschehn?

Wir haben euch noch eben wohlgemut gesehn.

Wär er noch so verwogen, ders euch hat getan,

Befehlt ihr uns die Rache, den Tod müsst er empfahn.” (1814)

“Dem wollt ich immer danken, der rächte dieses Leid,

Was er nur begehrte, ich wär dazu bereit.

Ich biete mich euch zu Füßen,” so sprach das Königsweib,

“Rächet mich an Hagen, er verliere Leben und Leib.”

 

Als sie die Rede hörten scharten sich ihrer mehr,

Vierhundert Recken. Der Königstochter hehr

Lag sehr am Herzen die Rache für ihr Leid.

Dadurch ward bald den Degen viel Not und Sorge bereit

 

Ich will es auch nicht leugnen, reiche Königin,

Dass ich an allem übel und Schaden schuldig bin:

Nun räch es, wer da wolle, es sei Weib oder Mann.

Ich müsst es wahrlich lügen, ich hab euch Leides viel getan.”

Abenteuer 30

Da brachte man die Gäste in einen weiten Saal.

Da fanden sie bereitet den Recken allzumal

Manches reiche Bette, lang genug und breit.

Gern schüf ihnen Kriemhild das allergrößte Leid.

 

Da ward auch die Märe der Königin bekannt

Vom Abzug ihrer Boten: Wie schwer sie das empfand!

Da fügte sie es anders; gar grimmig war ihr Mut.

Das mussten bald entgelten viel der Helden kühn und gut.

Abenteuer 31

Da kam der Degen Blödel, dreitausend in der Schar.

Etzel und Kriemhilde nahmen sein wohl wahr,

Weil vor ihnen beiden das Ritterspiel geschah.

Die Königin es gerne aus Hass zu den Burgonden sah.

Sie gedacht in ihrem Sinne, wie es schier auch wär geschehn:

“Täten sie wem Leides, so dürft ich mich versehn,

Dass es zum Ernste käme: An den Feinden mein

Würd ich dann gerochen, des wollt ich ohne Sorge sein.”

 

Als der reiche Heune zu Tode war geschlagen,

Vernahm man seiner Freunde Wehruf und Klagen.

Da fragte das Gesinde: “Wer hat das getan?”

Man sprach: “Das tat der Fiedler, Volker der kühne Spielmann.”

Nach Schwertern und nach Schilden riefen gleich zur Hand

Des Markgrafen Freunde von der Heunen Land.

Zu Tode schlagen wollten sie da den Fiedelmann;

Der Wirt von seinem Fenster daher zu eilen begann

 

Unlieb war es Etzeln, doch folgte manche Schar

Den Fürsten, die mit Waffen wohl versehen war,

Im Unmut auf die Gäste, als man zu Tische ging,

Den Freund bedacht zu rächen, wenn es günstge Zeit verhing

 

“Erzieht ihn nach Ehren bis er gerät zum Mann:

Hat euch in euerm Lande jemand ein Leid getan,

So hilft er euch es rächen, erwuchs ihm erst der Leib.”

Die Rede hörte Kriemhild wohl, des König Etzels Weib

 

“Die Bitte ehrt euch wenig, viel edel Fürstenweib,

Dass ihr verraten möchtet eurer Freunde Leid.

Sie kamen euch auf Gnade hieher in dieses Land:

Siegfried bleibt ungerochen wohl von Dietrichens Hand.”

 

Sie sprach: “Du sollst mir helfen, mein Bruder Blödelein.

Es sind in diesem Hause die große Feinde mein,

Sie Siegfrieden schlugen, meinen lieben Mann:

Wer mir das rächen hälfe, dem wär ich immer untertan.”

 

Als nichts anders mochte begonnen sein der Streit,

In ihrem Herzen begraben war Kriemhilds altes Leid;

Da hieß sie zu den Tischen tragen Etzels Sohn:

Wie konnt ein Weib aus Rache wohl jemals freislicher tun?

Abenteuer 32

“Heiß mich nicht willkommen,” sprach da Blödelein;

“Denn dieses mein Kommen, das soll dein Ende sein

Um Hagen deinen Bruder, der Siegfrieden schlug:

Das entgiltst du bei den Heunen und andre Degen genug.”

 

“Ich weiß dir von der Märe weiter nichts zu sagen;

Es tatens deine Freunde, Gunther und Hagen.

Nun wehrt euch, ihr Armen, ihr könnt nicht länger leben;

Ihr müsst mit dem Tode ein Pfand hier Kriemhilden geben.”

Abenteuer 33

Da rief ihm der entgegen: “Wer hat das getan?”

“Das hat der Degen Blödel mit seinem Heeresbann.

Auch hat ers schwer vergolten, das will ich euch sagen:

Mit diesen Händen hab ich ihm sein Haupt abgeschlagen.”

 

“Ich hörte schon lange von Kriemhilden sagen,

Dass sie nicht ungerochen ihr Herzleid wolle tragen;

Nun trinken wir die Minne und zahlen des Königs Wein:

Der junge Vogt der Heunen, der muss der allererste sein.”

 

Als von Tronje Hagen die Türe sah in Hut,

Den Schild warf auf den Rücken der erlauchte Degen gut;

Nun begann er erst zu rächen was ihm war geschehn.

Da durften seine Feinde sich des Lebens nicht versehn.

 

Und hätten die Burgonden des Leides sich versehn,

Das ihnen von den beiden noch sollte geschehn,

Sie wären aus dem Hause so leicht nicht gekommen,

Eh sie eine Strafe von den Kühnen hätten genommen.

 

Sie hatten die sie wollten entlassen aus dem Saal;

Da hob sich innerhalben ein fürchterlicher Schall.

Die Gäste rächten bitter ihr Leid und ihr Schmach;

Volker der Kühne, hei! Was er Helme zerbrach!

Abenteuer 34

Diese Rede hörte die edle Königin.

Darüber ward unmutig Kriemhild in ihrem Sinn,

Dass er sie schelten durfte vor König Etzels Bann:

Wider die Gäste hub sie aufs neu zu werben an.

Sie sprach: “Wer den Hagen von Tronje mir erschlägt

Und mir sein Haupt als Gabe her zur Stelle trägt,

Mit rotem Golde füll ich ihm Etzels Schildesrand,

Auch geb ich ihm zum Lohne viel gute Burgen und Land.”

Abenteuer 35

“Gott weiß, Herr Iring,” sprach Geiselher das Kind,

“Ihr sollt mir die entgelten, die hier erlegen sind

Vor euch in dieser Stunde.” Iringen lief er an

Und schlug den Dänenhelden, dass er zu straucheln begann.

Abenteuer 36

Zu einer Sonnenwende geschah der große Mord:

Ihres Herzens Jammer rächte Kriemhild dort

An ihren nächsten Freunden und noch an manchem Mann,

Wodurch der König Etzel nie wieder Freude gewann.

 

“Ich schenk euch keine Gnade, Ungnad ich selbst gewann:

Mir hat von Tronje Hagen so großes Leid getan

Daheim, und hier zu lande erschlug er mir mein Kind:

Sie sollens all entgelten, die mit euch hergekommen sind.

 

Da sprach die Königstochter: “Ihr Helden allbereit,

Nun geht der Stiege näher und rächet unser Leid,

Das will ich euch vergelten wie ich billig soll:

Den übermut Hagens, den benehm ich ihm wohl.

“Lässt keinen aus dem Hause der Degen allzumal.

So lass ich an vier Enden zünden an den Saal:

So wird noch wohl gerochen all mein Herzeleid.”

König Etzels Recken sah man bald dazu bereit

 

Darinnen riefen viele: “O weh dieser Not!

Da möchten wir ja lieber im Sturme liegen tot.

Das möge Gott erbarmen; wie verlieren wir den Leib!

Wie grimmig rächt ihr Zürnen an uns des Königes Weib!”

 

Noch wünschten zu entkommen die Fürsten und ihr Lehn,

Wenn noch jemand Gnade an ihnen ließ ergehn.

Die konnten sie nicht finden in der Heunen Land:

Da rächten sie ihr Sterben mit gar williger Hand.

Abenteuer 37

Sie sprach: “Gedenke,  Rüdiger, der hohen Eide dein

Von deiner steten Treue, wie du den Schaden mein

Immer wolltest rächen und wenden all mein Leid.”

Da sprach der Markgraf: “Ich war euch immer dienstbereit.”

 

Da sprach der König Etzel: “Wer aber helfe mir?

Mein Land samt den Leuten, das alles geb ich dir,

Dass du mich rächest, Rüdiger, an den Feinden mein:

Du sollst an meiner Seiten ein gewaltger König sein.”

 

“Gedenkt eurer Treue, viel edler König hehr,

Und schickt euch Gott von hinnen,” so sprach Rüdiger,

“So soll es nicht entgelten die liebe Tochter mein:

Bei aller Fürsten Tugend geruht ihr gnädig zu sein.”

 

“O weh dieser Dienste!”, sprach des Königs Weib.

“Er ist nicht so getreue, dass unsrer Feinde Leib

Des entgelten müsste von Rüdigers Hand:

Er will sie wiederbringen in der Burgonden Land.

Was hilft uns, König Etzel, dass wir an ihn vertan

Wes er nur begehrte? Er hat nicht wohl getan:

Der uns rächen sollte will der Sühne pflegen.”

Da gab ihr Volker Antwort, dieser zierliche Degen:

Abenteuer 38

 Da sprach der Held von Berne: “Das wolle nimmer Gott:

Eine starke Rache wär es und des Teufels Spott.

Wie hätt an ihnen Rüdiger verdient solchen Sold?

Ich weiß zu wohl die Kunde, er ist den Fremdlingen hold.”

 

Da versetzte Wolfhart: “Und wär es doch geschehn,

So müsst es ihnen allen an das Leben gehn.

Wenn wirs ertragen wollten, es brächt uns Schand und Spott,

Da uns so große Dienste der gute Rüdiger bot.”

 

Da focht als ob er wüte der alte Hildebrand.

Viel gute Recken mussten vor Wolfhartens Hand

Auf den Tod getroffen sinken in das Blut:

So rächten Rüdgers Wunden diese Recken kühn und gut.

 

Von dem Fiedelspieler das Leben Siegestab:

Volker ihm solche Proben seiner Künste gab,

Er fiel von seinem Schwerte nieder in den Tod.

Der alte Hildebrand rächte das wie ihm sein Eifer gebot

 

Da sah von Tronje Hagen Volker den Degen tot:

Das war beim Hofgelage die allergrößte Not,

Die er gewonnnen hatte an Freund und Untertan:

O weh, wie grimmig Hagen den Freund zu rächen begann!

 

Helfrich der starke Dankwarten schlug:

Geiselhern und Gunthern war es leid genug,

Als sie ihn fallen sahen in der starken Not;

Doch hatten sein Hände wohl vergolten seinen Tod.

 

Da gedachte Hagen wieder an den Fiedelmann,

Dem der kühne Hildebrand das Leben abgewann:

Da sprach er zu dem Degen: “Ihr entgeltet nun mein Leid:

Ihr habt uns hier erschlagen manchen Ritter kühn im Streit.”

 

Er sprach zu Hildebranden: “So sagt meinem Bann,

Dass sie sich eilends waffnen, so geh ich selbst hinan;

Und befehlt, dass sie mir bringen mein lichtes Streitgewand:

Ich selber will nun fragen die Helden aus Burgondenland.”

 

Ich hab auch so mein Sterben vergolten hier im Saal,

Das schafft noch der Frauen der guten Ritter Qual.

Wills jemand von euch wissen, dem mögt ihr immer sagen:

Von meiner Hand alleine liegen hundert wohl erschlagen.”

Abenteuer 39

Da sprach von Tronje Hagen: “Dort seh ich zu uns gehn

Dietrich den Herren; der will uns wohl bestehn

Nach dem großen Leide, das wir ihm angetan.

Nun soll man heute schauen, wen man den Besten nennen kann. (2395)

Und dünkt sich denn von Berne der Degen Dieterich

Gar so starkes Leibes und so fürchterlich,

Und will ers an uns rächen was ihm ist geschehn,”

Also sprach Hagen, “ich bin wohl Mann ihn zu bestehn.”

 

Da sprach der Held von Berne: “Es muss nun also sein:

Gunther, edler König, bei aller Tugend dein,

Vergilt mir nun das Herzeleid, das mir von dir geschehn.

Versöhn es, kühner Ritter, so lass ichs ungerochen gehn.

 

Sie sprach, sie tät es gerne. Da ging Dieterich

Mit weinenden Augen von den Helden tugendlich.

Da rächte sich entsetzlich König Etzels Weib:

Den auserwählten Degen nahm sie Leben und Leib

Sie ließ sie gesondert in Gefängnis legen,

Dass sich ihr Leben nicht wiedersahn die Degen,

Bis sie ihres Bruders Haupt vor Hagen trug:

Da ward Kriemhildens Rache an beiden grimmig genug.

 

Da sprach der alte Hildebrand: “Es kommt ihr nicht zu gut,

Dass sie ihn schlagen durfte; was man mir auch tut,

Ob er mich selber brachte in Angst und große Not,

Dennoch will ich rächen dieses kühnen Tronjers Tod.”

 

 

Приложение Г

(справочное)

 

Подборка цитат о мести из русскоязычного текста Библии:

Ветхий завет

Левит 19:18

«Не мсти и не имей злобы на сынов народа твоего, но люби ближнего твоего, как самого себя. Я Господь Бог ваш».

Левит 26:14-46

«Если же не послушаете Меня и не будете исполнять всех заповедей сих, и если презрите Мои постановления, и если душа ваша возгнушается Моими законами, так что вы не будете исполнять всех заповедей Моих, нарушив завет Мой, – то и Я поступлю с вами так: пошлю на вас ужас, чахлость и горячку, от которых истомятся глаза и измучится душа, и будете сеять семена ваши напрасно, и враги ваши съедят их;обращу лице Мое на вас, и падете пред врагами вашими, и будут господствовать над вами неприятели ваши, и побежите, когда никто не гонится за вами. Если и при всем том не послушаете Меня, то Я всемеро увеличу наказание за грехи ваши, и сломлю гордое упорство ваше, и небо ваше сделаю, как железо, и землю вашу, как медь; и напрасно будет истощаться сила ваша, и земля ваша не даст произрастений своих, и дерева земли вашей не дадут плодов своих. Если же после сего пойдете против Меня и не захотите слушать Меня, то Я прибавлю вам ударов всемеро за грехи ваши: пошлю на вас зверей полевых, которые лишат вас детей, истребят скот ваш и вас уменьшат, так что опустеют дороги ваши. Если и после сего не исправитесь и пойдете против Меня, то и Я в ярости пойду против вас и поражу вас всемеро за грехи ваши, и наведу на вас мстительный меч в отмщение за завет; если же вы укроетесь в города ваши, то пошлю на вас язву, и преданы будете в руки врага; хлеб, подкрепляющий человека, истреблю у вас; десять женщин будут печь хлеб ваш в одной печи и будут отдавать хлеб ваш весом; вы будете есть и не будете сыты. Если же и после сего не послушаете Меня и пойдете против Меня, то и Я в ярости пойду против вас и накажу вас всемеро за грехи ваши, и будете есть плоть сынов ваших, и плоть дочерей ваших будете есть; разорю высоты ваши и разрушу столбы ваши, и повергну трупы ваши на обломки идолов ваших, и возгнушается душа Моя вами; города ваши сделаю пустынею, и опустошу святилища ваши, и не буду обонять приятного благоухания жертв ваших; опустошу землю вашу, так что изумятся о ней враги ваши, поселившиеся на ней; а вас рассею между народами и обнажу вслед вас меч, и будет земля ваша пуста и города ваши разрушены. Тогда удовлетворит себя земля за субботы свои во все дни запустения своего; когда вы будете в земле врагов ваших, тогда будет покоиться земля и удовлетворит себя за субботы свои; во все дни запустения своего будет она покоиться, сколько ни покоилась в субботы ваши, когда вы жили на ней. Оставшимся из вас пошлю в сердца робость в земле врагов их, и шум колеблющегося листа погонит их, и побегут, как от меча, и падут, когда никто не преследует, и споткнутся друг на друга, как от меча, между тем как никто не преследует, и не будет у вас силы противостоять врагам вашим; и погибнете между народами, и пожрет вас земля врагов ваших; а оставшиеся из вас исчахнут за свои беззакония в землях врагов ваших и за беззакония отцов своих исчахнут; тогда признаются они в беззаконии своем и в беззаконии отцов своих, как они совершали преступления против Меня и шли против Меня, за что и Я в ярости шел против них и ввел их в землю врагов их; тогда покорится необрезанное сердце их, и тогда потерпят они за беззакония свои. И Я вспомню завет Мой с Иаковом и завет Мой с Исааком, и завет Мой с Авраамом вспомню, и землю вспомню; тогда как земля оставлена будет ими и будет удовлетворять себя за субботы свои, опустев от них, и они будут терпеть за свое беззаконие, за то, что презирали законы Мои и душа их гнушалась постановлениями Моими, и тогда как они будут в земле врагов их, – Я не презрю их и не возгнушаюсь ими до того, чтоб истребить их, чтоб разрушить завет Мой с ними, ибо Я Господь, Бог их; вспомню для них завет с предками, которых вывел Я из земли Египетской пред глазами народов, чтоб быть их Богом. Я Господь. Вот постановления и определения и законы, которые постановил Господь между Собою и между сынами Израилевыми на горе Синае, чрез Моисея».

Левит 24:17-21

«Кто убьет какого-либо человека, тот предан будет смерти. Кто убьет скотину, должен заплатить за нее, скотину за скотину. Кто сделает повреждение на теле ближнего своего, тому должно сделать то же, что он сделал: перелом за перелом, око за око, зуб за зуб; как он сделал повреждение на [теле] человека, так и ему должно сделать. Кто убьет скотину, должен заплатить за нее; а кто убьет человека, того должно предать смерти».

Книга притчей Соломоновых 24:29

Не говори: «Как он поступил со мною, так и я поступлю с ним, воздам человеку по делам его».

Новый завет

Матфея 5:38-39

« Вы слышали, что сказано: око за око и зуб за зуб.  А Я говорю вам: не противься злому. Но кто ударит тебя в правую щеку твою, обрати к нему и другую».

Римлянам 12:19

«Не мстите за себя, возлюбленные, но дайте место гневу [Божию]. Ибо написано: Мне отмщение, Я воздам, говорит Господь».

1 Петра 3:9

«Не воздавайте злом за зло или ругательством за ругательство; напротив, благословляйте, зная, что вы к тому призваны, чтобы наследовать благословение».

 

Скачать: 4212.rar