Альфред Шютц (1899-1959), австриец по происхождению, который почти всю свою профессиональную жизнь провел в Соединенных Штатах, считается ведущим представителем феноменологической социологии. Его работы являются попыткой синтеза философских концепций Эдмунда Хассерла (Edmund Husserl) и социологической теории Макса Вебера. От Вебера он почерпнул тезис о фундаментальной роли человеческих действий в консти-туировании общества. «Мы всегда можем сослаться на "забытого героя" общественных наук -действующей личности в общественном мире, действия и ощущения которой лежат в основании всей системы». Центральным объектом рассуждений становится почерпнутая у Хасселра (Husserl) идея «мира жизни», который представляет собой опыт всего человечества. Своими действиями люди определяют мир жизни, их действия ориентированы на этот мир, он представляет собой тест эффективности их действий. «Мир повседневной жизни - это одновременно сцена и предмет наших действий и интеракций (... ) мы работаем и функционируем не только в пределах, но и в отношении этого мира. Наши телодвижения направлены внутрь этого мира, модифицируя или изменяя его предметы и их взаимоотношения». Как объясняет издатель работ Шютца: «Мир жизни - это в простейшем виде вся область повседневного опыта, ориентации и действий, посредством которых личности решают свои дела и удовлетворяют интересы, пользуясь предметами, устанавливая контакты с другими людьми, составляя и реализуя планы».
Сосредоточение исследований на человеческой деятельности и на мире повседневной жизни гарантирует, по мнению Шютца, что «социология не заменит реального общественного мира несуществующим, сконструированным научным наблюдателем». Социолог не может утратить контакт с реалиями общества: «Мы хотим открыть, что делается в реальном мире, а не в фантазии нескольких изощренных эксцентриков». Его амбицией является построение социологии как науки, которая была бы способна объективно понять субъективный по сути мир социального опыта людей.
Каждая личность создает свой собственный мир жизни. Его форму определяют три фактора. Во-первых, ситуационные обстоятельства, которые личность распознает как внешние детерминанты, с одной стороны, ограничивающие возможные действия, а с другой - стимулирующие деятельность определенного типа. В сферу деятельности вовлечены определенные личности, и предметы, другие люди, которые имеют свои собственные цели, замыслы и мотивации, а также самые общие нормативные правила, запреты и предписания определенного поведения. Во-вторых, каждая личность имеет уникальный собственный опыт, определяющий ее цели, намерения, оценки ситуации. В-третьих, каждая личность располагает уникальным «запасом подручных знаний», к которому она обращается, предпринимая действие, «который дает схему интерпретации ее прошлого и настоящего опыта, а также предугадывает события, которые могут произойти». Этот запас дифференцирован и каждый раз ранжируется, определяя более или менее важную информацию для разных видов деятельности. «Селекция интересов организует для меня мир по уровням большей или меньшей важности».
Следовательно, мы имеем, во-первых, мир непосредственного контакта, наблюдаемый и поддающийся нашему вмешательству -здесь мы действуем и реализуем наши проекты. Во-вторых, сферы наших действий, которые мы должны иметь в виду, но на которые не можем оказать влияния. В-третьих, сферы, которые в данный момент не оказывают влияния на наши проекты, но которые могут подвергнуться модификации, порождая новые риски, угрозы и ограничения. Мы можем их игнорировать в своей деятельности, но только до поры. И, наконец, в-четвертых, мы имеем сферы, которые были, есть и будут несущественны для наших действий, о которых мы можем спокойно забыть.
«Подручные знания», которыми мы пользуемся в деятельности, имеют также концентрический характер. «Существует относительно небольшое ядро знаний, которое имеет ясный, четкий, связный характер. Это ядро окружено сферами разной степени неясности, мутности и многозначности. Далее появляются сферы, которые трактуются как убеждения, преувеличения, домыслы (... ) И наконец, есть сферы нашего полного невежества». Запас знаний и его внутренняя структура подвергаются постоянному изменению. Практически каждый опыт в мире жизни вносит в него коррективы, обогащает или подтверждает его.
Все три детерминанты своего мира жизни: ситуационные обстоятельства, личный опыт и запас знаний — личность черпает из общества, из своего отдельного коллектива (культуры), преобразуя их индивидуально и придавая им собственную, частную интерпретацию. Материалам своего мира жизни, полученным от коллектива посредством постоянных контактов с другими, личность придает своеобразный смысл. Несмотря на то, что эти материалы всегда имеют свою физическую форму, они «должны быть вещами, которые можно заметить, звуками, которые можно услышать, или другими явлениями, доступными чувственному восприятию человека», их сущность кроется в значении, которое они имеют, и в способе, которым личность распознает это значение. Следовательно, мир жизни является, с одной стороны, миром, генерированным обществом, а с другой - миром значащим.
Способом, которым переносятся значения, Шютц называет заметки, указатели, знаки и символы. Заметки - это частные «субъективные напоминания» чего-либо, что будет снова важным в действиях личности, временно прерванных какой-то иной деятельностью, например закладка в читаемой книге, зарубка на дереве в месте, где надо повернуть к источнику, и т. п. Указатели - это предметы либо явления, присутствие которых закономерно связано с какими-то другими предметами или явлениями, например молния как указатель грома, дым как указатель огня, следы в лесу как указатель присутствия животных, бледность лица как указатель анемии и т. п. «Знание указателей имеет большое значение с практической точки зрения, поскольку дает возможность личности нарушить границы мира, находящегося в ее достижимости, связывая элементы внутри этого мира с элементами вне него». Знаки - это предметы или способы поведения, специально созданные для передачи другим какого-то содержания, какого-то послания. «Знак по своей сущности есть то, что личность использует для выражения субъективных переживаний». Чтобы знаки могли служить коммуникации, передающий и принимающий должны понимать их одинаково, а следовательно, пользоваться одной и той же системой знаков, оставаться в границах одного и того же горизонта значения. Наиболее сложной системой знаков является язык. Символы -это в понимании Шютца знаки второго уровня, метазнаки либо знаки знаков, область религиозной, магической, художественной, поэтической, логической, а также научной символики.
Оригинальным является указание Шютца, что язык социологии находится на этом втором символическом метауровне, так как предметом социология является мир, уже по природе значащий, наделенный действующими людьми значениями в рамках сконструированных ими миров жизни. «Следовательно, конструкты общественных наук являются, можно сказать, конструктами второго уровня, а именно конструктами конструктов, построенными самими актерами на общественной сцене, поведение которых социолог старается рассмотреть и объяснить в соответствии с процедурными правилами его науки». Социолог всегда должен ответить на два вопроса: «Что этот общественный мир значит для меня, наблюдателя? и Что этот общественный мир значит для наблюдаемой личности, действующей в этом мире, и что она хочет сказать своими действиями? ».
Значениями обмениваются люди, входящие между собой в интеракцию и общественные отношения, важнейшей формой которых являются непосредственные контакты лицом к лицу в присутствии других. «Мир моей повседневной жизни ни в коем случае не является моим частным миром, а является миром интерсубъективным, разделяемым другими людьми, опробованным и интерпретированным другими - словом, миром, общим для всех нас». Для каждой личности существование других есть очевидный факт, который он без раздумья принимает во внимание. Другие являются составляющими моей ситуации, так же как я являюсь элементом их ситуации. Человек непосредственно видит и чувствует тела других, их физические движения, звуки, которые они издают. В мире жизни, всегда заполненном другими людьми и их действиями, протекает меж человеческое общение, создается домен интерсубъективности над индивидуальными намерениями или мотивациями каждого из партнеров. «Общество устанавливается через коммуникации, в которых мы обращаемся к другим как к особам, которые обращаются ко мне, и обе стороны осознают это».
Для коммуникаций используются разнообразные средства. Наряду с устной коммуникацией (речью) Шютц выделяет коммуникацию с помощью экспрессивных жестов и визуальной презентации. «Нахождение в общем пространстве позволяет партнерам воспринимать экспрессию тела не только как объективное явление внутреннего мира, но и как сам коммуникационный процесс». Особое внимание обращается на «жесты приветствия, выражения уважения, одобрения, осуждения, унижения, отдания чести и т. п. В отношении визуальной презентации Шютц развивает мысль Хассерла: «в отличие от знаков иного рода, образ находится в отношении сходства, тогда как большинство других знаков (за исключением, например, ономатопии) не имеют общего содержания с тем, что они означают. Поэтому многие авторы подчеркивают "арбитральность" лингвистических знаков». Образ всегда имеет многозначный смысл. Он имеет определенные геометрические или графические формы, цвет и т. п. Эти формы, в свою очередь, складываются в представления определенных объектов или явлений, особенно фигур людей, их движений, действий. Наконец, наивысший уровень -символическая интерпретация: отношение к тому, что мы видим в образе, как к выражению религиозных верований, художественных стилей или социологических идей (например, как символических знаков социального неравенства, девиаций, маргинализации).
Некоторые составляющие мира жизни вытекают из биологической кондиции человека. Везде встречаются возрастные группы, дифференциация пола, определенное разделение труда, сеть родственных отношений и др. Но большинство из составляющих нашего мира жизни сформировано культурой и поэтому культурно дифференцировано. «Каждый, кто родился или воспитывался в группе, принимает готовые стандартизованные культурные схемы, которые передаются ему предками, учителями и авторитетами как неоспоримый и неоспариваемый проводник во всяких ситуациях, которые часто случаются в общественном мире». Это своеобразные «рецепты» поведения в типовых жизненных ситуациях, существенных для типичных актеров. Люди применяют их нерефлексивно, как очевидные в рамках их «естественной концепции мира», черпая из этого ощущение уверенности и безопасности. Характерным для нашего взгляда на мир является процесс типологизации, в соответствии с которым предметы, явления, впечатления мы упорядочиваем в определенные связанные типы и затем включаем определенные рецепты в зависимости от дефиниции ситуации или идентификации типа, с которым имеем дело: это собака, это иностранец, это драка, это уличная демонстрация. Другой является ситуация для «чужого», члена отличающейся культуры, который должен распознать эти рефлексивные аналитические рецепты, чтобы научиться к ним приспосабливаться и временами преобразовать в рефлекс. Отличным примером является различие между использованием родного языка и обучением иностранному языку. Межкультурный контакт или столкновение культур позволяет наблюдать отличия рецептов и помех в интеракциях людей, использующих разные рецепты и противоречивые типологизации.
Развивая мысль Вебера, Шютц указывает, что главным содержанием мира жизни является человеческая деятельность. Однако здесь он вводит определенное тонкое разделение: «Поведение, "обычное выполнение чего-то" — это всякие научные, традиционные, эмоциональные, спонтанные формы экспрессии. "Действие" -это интенциональная, руководимая определенным проектом работа, направленная на реализацию некоей цели. Среди действий выделяется труд, или "действие на внешний мир", опирающееся на некий проект и характеризующееся намерением привести его к проектируемому состоянию вещей посредством движений тела». По Шютцу, эта самая телесность, осязаемость, а затем и наблюдаемость понимаемого таким образом труда «делает его наиболее существенным фактором, конституирующим реальность мира повседневной жизни».
Через всю приведенную выше и по необходимости сокращенную презентацию концепции Шютца прослеживается одна мысль, особенно существенная для визуальной социологии: физическая форма, телесность, а затем и зримость, непосредственная доступность, наблюдаемость многих аспектов мира повседневной жизни. Как пишет Зигмунт Бауман: «Шютц трактует людей, присутствующих в мире жизни (там также присутствуют и другие объекты), как данные, вещи "под рукой", составляющие жизненной рутины, редко, в общем, дающие повод для трактовки их как объекта целевой рефлексии. Обычно мы сами справляемся с ними в процессе жизни как с устоявшимися фактами, не задерживаясь ни на минуту для рефлексии». Не случайно Шютц придает большое значение методу наблюдения.
Для наблюдателя другой человек точно так же присутствует в физическом смысле, как и для кого-то, с кем этот человек участвует в общественных отношениях. Наблюдатель может слышать его слова, может видеть его жесты, располагает большим количеством указателей его внутреннего состояния, как и в случае непосредственного взаимодействия». Наблюдатель может пользоваться тремя стратегиями. Во-первых, может поставить себя в ситуацию наблюдаемого, вспоминая подобные действия и предполагая, что мотивации наблюдаемого и его собственные могут быть схожими. Во-вторых, он может обратиться к своим знаниям о культуре, обычаях, рецептах, типологизациях, применяемых в мире наблюдаемого, и приписывать ему мотивации, типичные для его культуры. В-третьих, он может наблюдать, к каким заметным эффектам приводит действие наблюдаемого, и предположить, что эти эффекты соответствуют тому, что было намечено. Более сложный характер имеет интерпретация взаимодействия двух и более партнеров. Она требует повторения подобных процедур в отношении каждого из них, а особенным вызовом становится ситуация, когда партнеры принадлежат к разным культурам и мы наблюдаем диссонанс их взаимных ожиданий и стремлений, что может сделать невозможной для обоих реализацию своих намерений.
Онтологические предпосылки, равно как и методологические импликации социологии Шютца, открывают широкое поле для использования фотографии. Огромная часть того, что делается в мире повседневной жизни, воспринимается зрительно, и, по крайней мере, потенциально доступна для фотографической регистрации. Такая регистрация представляется полезной для закрепления общественных ситуаций и проведения тщательного анализа в категориях, введенных Шютцем. Подобную пользу можно извлечь из имеющихся фотографий, подвергая их интерпретации, выявляющей скрытые на первый взгляд, незначительные аспекты. Следовательно, фотографический снимок может указать: (а) вид действий, предпринятых участником, в особенности разные стороны труда в широком понимании Шютца, т. е. телесной активности, направленной на предметы; (b) «телесные движения - состояние покоя, движения, действия»; (с) материалы мира жизни, т. е. разнообразные предметы, используемые людьми; (d) ситуационные обстоятельства действующих личностей, являющиеся, как можно предположить, предметом их перцепции и ориентации, (е) запас подручных знаний, который можно определить по уровню сложности или профессиональности действий; (f) сигналы смысла, принимаемые действующими личностями, в виде имеющихся на снимке заметок, указателей, знаков и символов;(g) акты межчеловеческой коммуникации в процессе взаимодействия: экспрессия тела, жест, гримаса, выражение лица и т. п.; (h) культурные рецепты и типологизации, которые можно воссоздать с помощью серии снимков, показывающих униформизацию поведения в похожих ситуациях; (i) диссонанс культурных рецептов между участниками культуры и аутсайдерами, что найдет выражение в хаотичности, несвязности, нелогичности наблюдаемой (или фотографируемой) сцены.
Используемая литература: Штомпка П.
Ш92 Визуальная социология. Фотография как метод
исследования: учебник/ пер. с польск. Н.В.
Морозовой, авт. вступ. ст. Н.Е. Покровский. — М.:
Логос, 2007. — 168 с. + 32 с. ив.ил.
ISBN 978-5-98704-245-3
Скачать реферат:
Пароль на архив: privetstudent.com