Министерство образования и науки
Российской Федерации
Федеральное государственное бюджетное образовательное учреждение
высшего профессионального образования
«Кемеровский государственный университет»
Кафедра отечественной истории
«Зубатовщина» как способ охраны общественного порядка и решения рабочего вопроса в начале XX в.
курсовая работа
по дисциплине «История средних веков»
студентки 2 курса направления «История»
Афанасьевой Ольги Сергеевны
Преподаватель:
ассистент Исакова Е.Г.
Кемерово 2014
Оглавление.
Введение.
В правление Николая II пережитки феодализма привели к острейшим классовым противоречиям в России в начале XX века. В связи с этим, в стране назревала революционная ситуация, которая позднее вылилась в буржуазно-демократическую революцию. Одним из главных объектов политического сыска в России того времени стал рабочий класс и его революционная ведущая часть – партия большевиков во главе с В И. Лениным[1]. Одним из первых, кто понял, как направить революционное движение в мирное русло стал Сергей Васильевич Зубатов. Проводимая им политика полицейского социализма в конце XIX – начале XX в. получила название «зубатовщина».
Изучение данной темы актуально и в наше время. На протяжении многовековой истории нашей страны используются различные методы для наведения порядка в условиях нестабильности. Способы могут быть как репрессивными, так и реформистскими, как это было в случае с зубатовщиной. Несомненно, любые методы влекут за собой определенные события, а события – это бесценный исторический опыт, который необходим нам, чтобы не повторять ошибки прошлого.
Целью данной курсовой работы является анализ системы мер предпринятых С. В. Зубатовым, для наведения порядка в стране. Для решения данной цели необходимо выполнить следующие задачи:
- Определить факторы, способствовавшие формированию политических взглядов С. В. Зубатова;
- Определить причины, способствовавшие проведению реформирования системы политического сыска С. В. Зубатовым;
- Рассмотреть основные методы по обнаружению революционных организаций.
Объект исследования – деятельность МВД по борьбе с революционной ситуацией в России в начале XX в.
Предмет исследования – мероприятия, проводимые Зубатовым для наведения порядка в стране в условиях нестабильности.
Основным источником для написания курсовой работы послужили воспоминания А. И. Спиридоновича, генерал-майора Отдельного корпуса жандармов, работавшего под началом С. В. Зубатова. В этой книге автор описал политическую ситуацию в стране того периода, привел характеристику Зубатова как человека, так и политического деятеля, а так же дал оценку методов его работы. Так же при написании были использовани такие источники, как « Инструкция филерам Летучего отряда и филерам розыскных и охранных отделений», в которой содержатся основные требования, предъявляемые к филерам, а так же указания к работе и « Обзор важнейших дознаний, производившихся в жандармских управлениях Империи по делам о государственных преступлениях с 1-го янв. 1890 г. по 1-е янв. 1890 г. », где содержится информация о времени прекращения дознания в отношении Сергея Васильевича.
Так же, очень информативной является работа современного историка, доктора исторических наук З. И. Перегудовой «Политический сыск в России в 1880–1917 годах». Эта работа содержит подробное описание деятельности МВД по борьбе с революционной ситуацией в России в начале Наряду с этим, были использованы статьи, характеризующие Сергея Васильевича как политического деятеля и отражающая факты из его биографии, такие как « Зубатов Сергей Васильевич» В. Карпинца, « Верный Сергей» Кузнецова А. и « Судьба Сергея Зубатова падение Империи» на сайте « Охранка».
Работа состоит из введения, трех глав, заключения, списка источников и литературы.
Глава 1. Формирование взглядов и поступление на государственную службу С. В. Зубатова.
Сергей Васильевич Зубатов родился 26 марта 1864 года в Москве. В возрасте 17 лет Зубатов поступил учиться в пятую московскую гимназию, в которой он обучался с 5 по 7 класс. За время обучения в гимназии он увлекся идеями нигилизма, читал запрещенную литературу. Через год после поступления Зубатов создал свой кружок нигилистов, пропагандируя среди учащихся нигилистические идеи. В 1884 году Зубатова отчислили из 7 класса. Это исключение было вызвано не политическими мотивами, а недовольством отца тем, что сын находится в кругах евреев. Как вспоминает Зубатов : «…он устроил…сцену…послал в гимназию и взял…бумаги. Не учебное начальство исключило меня из гимназии, а родной отец, в минуту раздражения на моих товарищей».
Еще в годы обучения в гимназии Сергей Васильевич познакомился с А. Н. Михиной, дочерью отставного полковника, обладателя прекрасной библиотеки. Последняя пользовалась большой популярностью у молодёжи потому что там можно было достать книги, изъятые из обращения. Зубатов, который в то время ухаживал за Михиной, помогал ей вести учет книг.
После женитьбы Зубатова и Михиной в 1883 году Сергей Васильевич переселился в ее дом. Вокруг михинско-зубатовской библиотеки складывается своего рода «революционный» кружок, где на основе «Капитала» и другой подобной литературы молодые люди изучали политэкономию. Безусловно, Московское охранное отделение было осведомлено о такого рода революционных источниках. Ротмистр Отдельного корпуса жандармов и начальник отделения по охранению порядка и общественной безопасности в Москве Н. С. Бердяев, узнав о «революционном кружке» при библиотеке Михиных-Зубатова, пригласил Зубатова на беседу. Спустя много лет Зубатов вспоминал: «…Мне поведали, как «пользовались моими услугами» криво улыбающиеся господа: они обратили нашу библиотеку в очаг конспирации, очевидно, считая себя вправе, за благостью своих конечных целей, совершенно игнорировать мою личность, стремления, волю и семейное положение. Я оказывался в глупейшем и подлейшем положении»[3]. Все это настолько возмутило Зубатова, что в тот же день он дал себе обещание бороться с революционерами. Вероятно, что Бердяев поставил Зубатова перед выбором: либо вместе с молодой женой уехать из Москвы, либо содействовать охранному отделению. Таким образом, соображения семейного благополучия решение и уже в июне 1886 г. Сергей Васильевич становится агентом Московского охранного отделения. По другой версии начальник Московского охранного отделения, бывший сам образованным человеком, хорошо знавшим революционную теорию, в том числе и работы Маркса, развернул перед Зубатовым картину гибельных перспектив, которые уже тогда вырисовывались в связи с деятельностью поощряемых из-за границы революционеров. Бердяев заинтересовал Зубатова возможностями политического сыска, в котором увидел соединение возможностей государственной службы и улучшений жизни общества[4].
Мнения исследователей о времени вербовки Зубатова в ряды секретных сотрудников Московского охранного отделения расходятся. Современный историк В. В. Широкова считает, что вербовка произошла в сентябре 1884 года, а исследователь Н. А. Троицкий полагает, что она приходится на 1887 год. Также, по его мнению Зубатов был прикомандирован к Московскому охранному отделению лишь 1 января 1889 года[5]. В «Обзоре важнейших дознаний, производившихся в жандармских управлениях империи по делам о государственных преступлениях с 1 января 1889 г. по 1 января 1890 г.» указано: «Дознание по отношению Сергея Зубатова прекращено»[6]. Это в каком-то смысле перекликается с утверждением Троицкого о формальном зачислении Зубатова на службу лишь с 1 января 1889 г. Судя по тому, что Зубатов летом 1888 года был пропечатан как тайный осведомитель во втором номере журнала «Самоуправление», можно предположить, что он работал не маскируясь и, скорее всего, оказал к тому времени не одну услугу охранному отделению.
После того, как Зубатов стал штатным сотрудником, его карьера была стремительной. С 1890 года он занимает должность помощника начальника охранного отделения, к тому моменту фактически подчинявшемуся только Департаменту полиции. Как вспоминал П. Н. Дурнов, министр внутренних дел и шеф всех жандармов:, – «Начиная с 1893 г. я уже действовал в полном слиянии с Департаментом, гоняя по всей России, дерясь с «красными» и ссорясь с «синими»»[7]. Под «красными» он понимал революционеров, а «синими» называл консервативно настроенных жандармских офицеров.
В то время непросто складывались отношения между Департаментом полиции и Отдельным корпусом жандармов Последний был лишен формальной самостоятельности, т.к. еще при Лорис-Меликове жандармы были подчинены министру внутренних дел. После образования охранных отделений в Москве, Петербурге и Варшаве к ним перешла значительная часть функций, которые ранее принадлежали Отдельному корпусу жандармов. Директор Департамента полиции, как и командир корпуса жандармов, состоял в должности товарища министра внутренних дел. Так же командир корпуса жандармов формально был заведующим полиции, но фактически эта иерархия далеко не всегда соблюдалась. Помимо этого, чины Отдельного корпуса жандармов находились в двойном подчинении: одна часть жандармов занималась политическим розыском, дознанием и расследованием, числясь в составе губернских жандармских управлений и охранных отделений, тогда как другая часть выполняла функции политической и общей железнодорожной полиции. И если губернские жандармы подчинялись Департаменту полиции, то «железнодорожные» – штабу корпуса. Охранные отделения находились в особом положении. Начальники охранных отделений не подчинялись начальникам губернских жандармских управлений, даже если во главе первых стояли младшие по чину офицеры. Согласно действовавшему тогда законодательству, охранные отделения занимались лишь розыском политических преступников, а жандармские управления вели следствие по их делам. На этой почве нередко случались трения и даже конфликты.
Вскоре он обратил на себя внимание своей начитанностью, знанием революционного движения, умением подходить к людям и склонять членов революционных организаций к сотрудничеству. Он обладал редкой настойчивостью, памятью и трудоспособностью. Высшее начальство департамента, посещая охранное отделение, усмотрело в этом чиновнике талантливого, инициативного человека, который в своей незаметной роли являлся в действительности центром московского сыска.
Позднее, Сергей Васильевич занял должность начальника Московского охранного отделения, сменив Бердяева. Это вызвало некоторое недовольство поскольку Зубатов был достаточно молод и был штатским сотрудником. Особенно его недолюбливали начальники жандармских управлений, не сходившиеся с ним во многих рабочих вопросах.
Таким образом, благодаря таким качествам как умение склонять людей к сотрудничеству, настойчивость, трудоспособность Сергей Васильевич в достаточно молодом возрасте стал начальником Московского охранного отделения. Он один из первых, кто смог заглянуть вглубь стоящей проблемы и найти действенный способ по её устранению.
Глава 2. «Академия» С. В. Зубатова.
2.1. Филерские отряды
После того, как Зубатов возглавил Московское охранное отделение он начал кардинальную перестройку системы, реформированию подлежала и техника сыска, не отвечавшая представлениям начальника. Сергей Васильевич создает особый «летучий отряд филеров». В Москве была создана специальная школа филеров, «выпускники» которой становились агентами наружного наблюдения за революционно настроенными людьми. Как эту школу, так и особый отряд агентов наружного наблюдения возглавил Е. П. Медников, правая рука Сергея Васильевича. А. И. Спиридонович писал: « Эти два человека, Зубатов и Медников, составляли нечто единое, самую суть Московского отделения, его главный рычаг»[8].
Медников был простой, малограмотный человек, старообрядец, когда-то служил простым городовым, однако обладал смекалкой и немалыми организаторскими способностями. И в филерском отряде, и в «Евстраткиной школе» он был и нарядчиком, и инструктором, и контролером. Как правило, в филерский отряд принимался не каждый, кто хотел стать агентом. Филеров набирали из бывших солдат помоложе или из унтер-офицеров. Ввиду своей неблагонадежности, в отряд не могли входить лица еврейской и польской национальности.
«Филер, – говорилось в инструкции, – должен быть политически, нравственно благонадежным, развитым, сообразительным, крепкого здоровья, с хорошим зрением и слухом, с внешностью, которая не давала бы ему возможности выделяться из толпы, устраняла бы его запоминание наблюдаемым». Кандидату в филеры объяснялось, кто такой «революционер» и какими способами они хотят добиться изменения государственного порядка, доказывали несостоятельность доктрины революционных партий и утверждали, что государственный порядок установлен Богом и законами. Затем зачисленный в агенты давал присягу «на верность службе»[10]. После того, как зачисленный в агенты давал присягу, он приступал к обучению.
Обучение новичков в Московском охранном отделении начиналось с «натаскивания» их на работе по приметам. Чтобы избежать неточностей, устанавливался порядок изложения примет:
1) указывался пол объекта наблюдения;
2) возраст, рост, телосложение, цвет волос, национальность;
3) физические приметы и описание одежды (сверху вниз);
Для лучшего запоминания стажерам предлагались таблицы с изображением типов ушей, носов и т.д. При описании примет необходимо было пользоваться единой терминологией.
На следующем этапе обучения предлагалось стажерам дать описание одного из стажеров в письменном виде. Далее – вызывались два стажера и одному из них предлагалось дать описание другого, а в это время весь класс должен был указать на сделанные ошибки при описании. Затем предлагалось составить описание какого-нибудь отсутствующего лица по памяти.
Следующим этапом обучения были так называемые уроки по «взятию» лица по приметам. Проходили они следующим образом: в соседнюю комнату вызывались несколько стажеров, которым предлагалось описать одного из оставшихся в классе товарищей, потом эти описания зачитывались в классе, и одному из стажеров предлагалось решить, кому принадлежали описанные приметы. Задание усложнялось: вниманию класса предлагались приметы кого-либо из отсутствующих в данный момент сотрудников отдела.
Классные занятия сменялись практической подготовкой в условиях города. Один из опытных филеров играли роль объекта, а обучаемые «вели» его по улицам. После того как стажеры приучались ходить, не «напирая» на объект наблюдения, последнему приказывалось усложнять движение, например, замешиваться в толпу, садиться на речной пароход или трамвай, пользоваться проходными дворами, «черными» ходами и вообще пытаться уйти от наблюдения. После каждого практического занятия устраивался его разбор, на котором комментировались действия каждого стажера. В ходе практических занятий в городе будущим филерам рассказывали, как по поведению объекта можно заранее предположить о месте его жительства, является ли он местным жителем или приезжим, была ли его встреча с другим лицом случайной или запланированной, определить тяжесть свертка, сумки или чемодана, до каких пределов можно продолжать слежку и когда ведомого можно бросить, как действовать в случае его потери. После такой практики стажеров ставили в настоящую слежку. Они следили уже за настоящими объектами - на первых порах под контролем опытного сотрудника наружного наблюдения[11].
Целью филерского наблюдения являлось наблюдение за лицами, обратившими на себя внимание политической неблагонадежностью. Филерская служба требовала высокой самоотверженности, находчивости и сообразительности.
У каждого филера был дневник наружного наблюдения, в который он заносил все, что увидел во время слежки. Все записи должны быть точными, полученные сведения проверялись другими агентами.
Для того, чтобы филер не вызывал подозрения соседей, он числился служащим. Так частые отлучки из дома были оправданы. На службе филеры часто выдавали себя за торговцев, коробейников, извозчиков. Сопровождая революционеров в другие города, агенты наружного наблюдения сообщали своему начальству шифрованными телеграммами о своем местоположении и ходе розыска.
Были определены и правила слежки. Агенту при встрече с революционером рекомендовалось держаться достойно, не суетиться и не волноваться. Выйдя на службу, филер не только обязан был следить за взятым им под наблюдение лицом, но и дать ему кличку по внешнему виду. Сыщик не должен был приближаться к нему, разговаривать с поднадзорным, должен вести себя так, чтобы никоим образом не выдать себя. Улучив момент, он заносил в книжечку номер дома, куда заходил преследуемый, сколько там пробыл, с кем встречался на улице, кому что передал или от кого что принял, какой формы и цвета сверток, какого приблизительно размера. Книжечку филер хранил тщательно, а заполнив ее, вечером сдавал заведующему наружным наблюдением. В своей книге «записки жандарма» А.И. Спиридонович вспоминает случай, когда при очередном вечернем докладе филеров о проделанной работе, один из филеров солгал Медникову, сказав, что прождал наблюдаемого у подъезда до одиннадцати часов, хотя сам ушел с поста в пивную около семи. Евстратий Павлович, знавший об обмане, на первый раз дал штраф провинившемуся филеру, а на следующий раз пообещал выгнать вон. «На нашей службе врать нельзя. Не доделал- винись, кайся, а не ври!» [12]:
Зарплата филеров была достаточно скромной: от 25 до 50 рублей в месяц, вооружены они были браунингами. «Лучше его филеров не было, хотя выпивали они здорово и для всякого постороннего взгляда казались недисциплинированными и неприятными». Они признавали только Медникова. Медников держал своих филеров в черном теле: за малейший обман или пьянство нещадно бил по физиономии, часто налагал за нерадивость денжные штрафы. Особо же бдительно он следил за тем, чтобы агенты не завышали сумм служебных расходов. Конечно, филеры побаивались сурового шефа, но и уважали. «На помощь пасовавшему в борьбе с революционным движением архаическому корпусу жандармов, – вспоминал Меньщиков, – выступил более отвечающий государственным потребностям момента «корпус филеров», во главе которого встал призванный «спасать отечество» талантливый «шеф». Филер мог пролежать в баке над ванной (что понадобилось однажды) целый вечер; он мог долгими часами выжидать на жутком морозе наблюдаемого с тем, чтобы провести его затем домой и установить, где он живет; он мог без багажа вскочить в поезд за наблюдаемым и уехать внезапно, часто без денег, за тысячи верст; он попадал за границу, не зная языков, и умел вывертываться» – вспоминал А. И. Спиридович, прослуживший некоторое время в Московском охранном отделении. Медниковский филер стоял извозчиком так, что самый опытный профессиональный революционер не мог бы признать в нем агента. Умел он изображать из себя торговца спичками, и вообще лотошника. При надобности он мог прикинуться дурачком и поговорить с наблюдаемым, якобы проваливая себя и свое начальство.
Единственно, чего не было у медниковского филера, это сознания собственного профессионального достоинства. Он был отличный специалист-ремесленник, но не был проникнут тем, что в его профессии нет ничего зазорного. Этого Медников им привить не смог. В этом отношении провинциальные жандармские унтер-офицеры, ходившие в штатском и исполнявшие обязанности филеров, стояли много выше, понимая своё дело как государственную службу. Позже и штатские филёры, подчинённые жандармским офицерам, воспитывались именно в этом духе, что облагораживало их службу и много помогало делу.
Деятельность летучего отряда дала настолько благоприятные результаты, что в 1901 году его состав был увеличен еще на 20 человек, а на его содержание стали выделять 31 800 рублей в год. Однако, в 1902 году отряд был расформирован: часть его была распределена по провинциальным охранным отделениям, а 20 человек вместе с его наставником и руководителем переехали в столицу. Там отряд Медникова стал своеобразным контролирующим органом всего наблюдательного дела в Российской империи, хотя, его филеры и принимали участие в конкретных сыскных мероприятиях и в столице, и за ее пределами[13].
Во всех раскрытиях отделения очень велика была роль наружного наблюдения. Таким образом, создав филерскую школу в Москве, удалось поднять слежку за революционерами на более высокий уровень. На тот период времени выпускники «Евстраткиной» школы были одними из лучших агентов Империи. Благодаря усилиям Зубатова и Медникова осведомленность полиции о революционно настроенных объектах была выше, чем в предшествующий период.
Так как важнейшей задачей охранных отделений было освещение деятельности революционных сообществ. Наряду с данными наружного наблюдения, важным источником информации была и перлюстрация.
Перлюстрация - тайное вскрытие на почте корреспонденции частных лиц для получения сведений о благонадежности, намерениях, настроениях и т. д. Вскрывались письма при почтамтах крупных городов в так называемых «черных кабинетах».
Вскрытая корреспонденция сортировалась по двум графам: «письма по подозрению» и «письма по наблюдению». По наблюдению письма перлюстрировались согласно списку адресов и лиц, которые составляли Департамент полиции. Письма по подозрению вскрывались в основном руководствуясь почерком автора на конверте. Перлюстрация давала информацию не только о конкретных лицах, но и о настроениях населения, отношении его к тем или иным событиям, развитии революционного движения в регионе.
Вскрывались конверты сухой струей пара, отклеивавшего его клапан. Аппарат изобрел чиновник Московского охранного отделения, получивший за это в награду орден Владимира четвертой степени. После снятия копии письмо приводилось в прежний вид. Деятельность «черных кабинетов» была окружена глубокой тайной. Ее едва ли не клятвенно отрицали сам Николай II и министры внутренних дел.
Скандал по поводу «черных кабинетов» разразился в 1913 году, когда Л. П. Меньщиков опубликовал о них статью во французской прессе. Такие же разоблачительные материалы появились в либеральной газете «День». После этого Департамент полиции завел дело «Переписка о «черных кабинетах»» и принял репрессивные меры к авторам и газетам, напечатавшим разоблачительные материалы по этой теме.
Начавшаяся в 1914 году Первая мировая война привела к тому, что «черные кабинеты» стали не нужны. В связи с военным положением письма теперь уже по закону могли вскрываться на любой почте, а после ознакомления с ними ставился штамп: «Проверено военной цензурой». Цензорами иностранных газет и журналов, которые также просматривались тайной службой, являлись чиновники с высшим образованием, владевшие иностранными языками. Среди них имелись выдающиеся лингвисты-полиглоты, владевшие 15-20 языкам.
Благодаря созданной Зубатовым « Евстраткиной школы» удалось поднять филерство на высокий уровень. Впервые будущие филеры получали как теоретические знания, так и практический опыт. Таким образом, филеры стали профессиональнее, о чем свидетельствуют воспоминания А. И. Спиридоновича при описании филерской работы. Кроме того, был введен порядок изложения примет, что помогало избежать путаницы при описании наблюдаемого.
2.2. Внутренняя агентура.
В начале ХХ века одного наружного наблюдения для обнаружения и ликвидации революционных организаций в период рабочих стачек и волнений студенчества стало недостаточно. Практика показывала, что наиболее эффективным видом осведомления является внутренняя агентура в нелегальных организациях. Филерское наблюдение давало лишь внешние факты, не освещая внутренней жизни нелегальных организаций. Основой сыска при Зубатове была не наружная, а внутренняя агентура (секретные сотрудники, внедренные в ряды революционных или общественных организаций и поставлявшие необходимую полиции информацию).
Пройдя в молодости революционные увлечения Сергей Васильевич отлично знал революционную среду с ее вождями. Знал он и цену всяким «идейностям», а так же знал как каким оружием необходимо с ними бороться. Для успеха борьбы нужно было осведомление через сотрудников[14]. Считалось, что в приобретении таких сотрудников, Зубатову не было равных. После каждых групповых арестов или ликвидации Сергей Васильевич подолгу беседовал с теми из арестованных, кто казался ему интересным. Это были не допросы, это были беседы за стаканом чая о неправильности путей, которыми идут революционеры, о вреде, который они наносят государству. Во время этих разговоров со стороны Зубатова делались предложения помогать правительству в борьбе с революционными организациями. Некоторые шли на эти предложения, многие же, если не шли, то все-таки сбивались такими беседами со своей линии, уклонялись от нее, другие же совсем оставляли революционную деятельность. Одним из таких сбитых временно с его революционного пути оказался и знаменитый по последующей работе Гершуни. После ареста в Минске Гершуни содержался под стражей в Москве. У Зубатова были, конечно, сведения о том, что делал Гершуни в Минске, как формировал он там летучие библиотечки, фабриковал небольшие типографии и рассылал их с Брешко-Брешковской по разным городам. Знал он и о взглядах Гершуни на террор, как на необходимый способ борьбы с правительством. Данных, хотя и агентурных, было достаточно, чтобы послать Гершуни административным порядком в далекую Сибирь, но Зубатов этого не сделал. Он хотел переломить Гершуни идейно. Он не раз вызывал Гершуни на допросы. Долгие беседы вели два противника, и в результате Гершуни дал подробное показание и тем купил себе свободу, избавив себя от ссылки. Он был освобожден и вернулся в Минск. Моральная победа Зубатова была велика, но не надолго. Зубатов не понял тогда достаточно хорошо Гершуни, не разглядел в нем уже готового убежденного террориста, слишком доверчиво отнесся к нему, поверил ему. Очутившись на свободе, Гершуни оправился от влияния Зубатова и отомстил правительству, активно продолжив свою революционную деятельность[15].
Н. С. Бердяев, отмечая значение секретной агентуры, писал в одном из донесений: «Вся сила нашего дела заключается в агентуре; последняя же может быть приобретаема тогда, когда у революционеров нет в руках фактов, не доверяться учреждению, которое приглашает их в сотрудники»[16].
Агенты для поднятия своего престижа среди революционеров добивались признания собственных заслуг, активно участвовали в различных акциях: расклеивали листoвки, xpaнили нелегальную литературу, а иногда даже вынуждены были заниматься и террористической деятельностью. Делали все это они только с согласия ведущего их жандармского офицера.
Положение лиц, согласившихся сотрудничать с розыскными органами, было трудным. В случае ареста членов революционных групп их тоже приходилось брать под стражу. Позднее чины жандармского ведомства находили способы освобождения своих агентов, но так, чтобы не вызвать подозрений товарищей. Порой приходилось выпускать на свободу и часть арестованных революционеров.
Войти в нелегальную партию было трудно, но раз втершись в доверие, опытный секретный сотрудник быстро делал партийную карьеру. Ведомый опытным жандармским офицером он мог оказывать своей организации ценные услуги.
В секретные сотрудники жандармы обычно вербовали лиц из революционной среды, которые на допросах давали правдивые показания. Добровольно на сотрудничество шли очень редко. Вербовка, как правило, происходила под сильным эмоциональным давлением, иногда оказывалось и физическое воздействие. Секретный сотрудник не считался на службе у отделения, он являлся человеком враждебного лагеря, помогавшим правительству в борьбе с революционерами.
Завербовав человека, жандармы бережно оберегали тайну его сотрудничества с розыскными органами. Свои донесения он писал под псевдонимом - агентурной кличкой. Агенты иногда меняли старые псевдонимы на новые. Секретные сотрудники, несоответствовавшие предъявляемым к ним требованиям, увольнялись со службы. Департамент полиции рассылал в таких случаях в розыскные структуры уведомления: «Такой-то уволен со службы ввиду несоответствия его нравственных качеств требованиям политического розыска»[17].
Было много видов агентуры: рабочая, крестьянская, студенческая и т.д. Наиболее ценным агентом являлся так называемый «партийный сотрудник», входивший в революционную организацию. Он постоянно поставлял охранной службе интересующую ее информацию и получал за это денежное вознаграждение.
Жандармы не проводили ни одного мероприятия, в котором мог быть раскрыт тайный агент. Инструкция по вербовке строжайше запрещала встречаться с агентами в помещениях розыскных учреждений или жандармского управления. Работа с осведомителями происходила, как правило, на специальных конспиративных квартирах. Среди секретных сотрудников встречались лица, которые благодаря своим способностям квалификации ведущих их жандармских офицеров десятилетиями поставляли информацию из революционной среды, не вызывая ее подозрения.
Зубатов относился к мастерам по приобретению осведомителей. Став начальником Московского охранного отделения, он ввел обязательное фотографирование всех арестованных, дактилоскопию, измерение антропометрических данных, разработал совершенную систему методов наружного и внутреннего наблюдения.
Для контроля за революционными группами Зубатов приказывал арестовывать только их руководящие звенья, рядовых участников оставляли. Оставшиеся революционеры вновь начинали собирать ликвидированную организацию, а когда она становилась работоспособной, по ней наносился очередной удар. Такие последовательные аресты деморализовывали революционеров, сеяли неверие в возможность подпольной работы. Лишь иногда, когда, например, замышлялось убийство видного сановника или готовилось покушение на лиц императорской фамилии, жандармы полностью «ликвидировали» организацию. Такая система борьбы с революционным движением впоследствии была принята всеми охранными отделениями и жандармскими управлениями.
С годами розыск становился все более совершенным. Была создана новая инструкция. В ней утверждалось, что «секретного сотрудника, вращающегося в обследуемой среде, никто и ничто заменить не может»[18]. Инструкция гласила, что на обязанности лица, ведающего политическим розыском, лежит прежде всего приобретение и сбережение внутренней агентуры — «единственного вполне надежного средства, обеспечивающего осведомленность». Подчеркивалось, что «наружное наблюдение является лишь вспомогательным и притом весьма дорогим средством для разработки агентурных сведений и для прикрытия конспиративности агентурного источника».
Для успешной работы, агенты должны были знать историю революционного движения, программы партий, следить за революционной литературой. Только что принятого сотрудника нужно было незаметно для него проверить наблюдениями. Самой многочисленной, хорошо организованной и наиболее опытной в России розыскной структурой вплоть до Февральской революции 1917 года являлась Московское охранное отделение. По данным последней ее ведомости, в январе 1917 года 49 секретных сотрудников получили 3719 рублей. За каждое сообщение агент получал дополнительные деньги.
При Зубатове Московское охранное отделение стало школой для стажировки секретных агентов. А. И. Спиридович, некоторое время работавший под началом Зубатова в Московском охранном отделении, вспоминал, как тот не раз обращался к агентам со своеобразным напутствием.
«Вы, господа, должны смотреть на сотрудника как на любимую женщину, с которой вы находитесь в нелегальной связи. Берегите ее, как зеницу ока. Один неосторожный ваш шаг, и вы ее опозорите. Помните это, относитесь к этим людям так, как я вам советую, и они поймут вас, доверятся вам и будут работать с вами честно и самоотверженно. Штучников гоните прочь, это не работники, это продажные шкуры. С ними нельзя работать. Никогда и никому не называйте имени вашего сотрудника, даже вашему начальству. Сами забудьте его настоящую фамилию и помните только по псевдониму.
Помните, что в работе сотрудника, как бы он ни был вам предан и как бы он честно ни работал, всегда, рано или поздно, наступит момент психологического перелома. Не прозевайте этого момента. Это момент, когда вы должны расстаться с вашим сотрудником. Он больше не может работать. Ему тяжело. Отпускайте его. Расставайтесь с ним. Выведите его осторожно из революционного круга, устройте его на легальное место, исхлопочите ему пенсию, сделайте все, что в силах человеческих, чтобы отблагодарить его и распрощаться с ним по-хорошему. Помните, что, перестав работать в революционной среде, сделавшись мирным членом общества, он будет полезен и дальше для государства, хотя и не сотрудником; будет полезен уже в новом положении. Вы лишаетесь сотрудника, но вы приобретаете в обществе друга для правительства, полезного человека для государства».[19]
Зубатов видел в каждом сотруднике человека, гражданина, который, даже перестав быть сотрудником, все равно мог быть полезен обществу. К тем же сотрудникам, которые уже «не нужны», следовало относиться с полным уважением, не связывая это с тем, приносят ли они пользу тайной полиции.
В вербовке агентов Зубатов никогда не прибегал к запугиванию или принуждению. Меньшиков писал: «Надо отдать справедливость энергии Зубатова, его красноречию, диалектическим способностям, целые часы, даже сплошь — дни, за бесконечным чаем, в табачном дыму, вел он свои «беседы» с арестованными, которых привозили для этого по одиночке в охранное отделение, где усаживали в мягкие кресла начальников кабинетов, и в случаях, если диспуты слишком затягивались, кормили обедами, взятыми на казенный счет из соседнего ресторана»[20].
Подавляющее большинство революционеров, так или иначе контактировавших с Зубатовым, попадали под влияние его личности, а многие из них становились его сторонниками или агентами, хотя среди агентов охранного отделения были и своего рода добровольцы, которые сами являлись с предложением услуг. Благодаря таким взглядам Зубатов сумел поставить внутреннюю агентуру на редкую высоту.
Таким образом, филерское наблюдение, агентурные сведения и перлюстрация давали обширный материал для жандармов. По их результатам проводились обыски и аресты. Сведения, полученные оперативным путем, пополнялись показаниями арестованных. Путем сопоставления всех этих данных и дополнительных установок воспроизводилась полная картина деятельности как отдельных революционеров, так и различных революционных организаций.
Глава 3. Создание рабочих обществ как метод предотвращения революции.
В связи с завершением промышленного переворота и оформлением буржуазии рабочее движение обрело новые обороты конце XIX века. Ненормированный рабочий день, плохие условия труда, низкая заработная плата и многое другое являлись причинами недовольства среди рабочих. Все чаще и масштабнее стали происходить стачки и волнения среди рабочих масс. В связи с такой обстановкой в стране, социал-демократы, во главе с В. И. Лениным, агитировали рабочие массы на проведение переворота, пообещав последним светлое будущее.
Для предотвращения революции, мнению Сергея Васильевича, необходимо было показать рабочим, что достижение целей по улучшению своего экономического положения возможно мирным путем. В связи с этим, он принял решение о создании легальных рабочих организаций. Эти организации отстаивали свои права на повышение заработной платы, сокращение рабочего дня и т. д законным путем[21].
Одной из таких организаций стало московское «Общество взаимопомощи рабочих в механическом производстве».
В мае 1901 года группа рабочих подала на имя московского генерал-губернатора ходатайство о разрешении основать общество взаимопомощи. Московский обер-полицеймейстер Д. Ф. Трепов выдал им разрешение. Так возникло московское «Общество взаимопомощи рабочих механического производства». В число основателей Общества входили рабочие М. А. Афанасьев, Н. Т. Красивский, Ф. А. Слепов, Сафонов, Назаров, Савинов и другие. Некоторые из них были в прошлом участниками социал-демократических кружков и прошли собеседования у Зубатова. Сергей Васильевич снабдил их литературой по профессиональному рабочему движению. Когда выяснилось, что рабочие плохо читают, возникла необходимость в написании для них популярных брошюр. С этой целью Сергей Васильевич обратился к бывшему народнику Л. А. Тихомирову. Последний поддержал Зубатова и написал несколько брошюр о профессиональном движении, которые были распечатаны в типографии и распространены среди рабочих. Позже возникла идея организации для рабочих лекций. Для этого рабочие обратились к академику И. И. Янжулу, а тот, в свою очередь, направил их к профессору И. Х. Озерову. Профессор Озеров обещал привлечь к чтению лекций преподавателей Московского университета. Он же составил для рабочих проект устава нового общества.
Чтение лекций началось в 1901 году в помещении Исторического музея в Москве. В чтении приняли участие профессора И. Х. Озеров, В. Э. Ден, А. Э. Вормс и другие. У рабочих эти лекции вызвали огромный интерес. С ростом численности Общества возникла необходимость в создании руководящего органа. Осенью 1901 года по инициативе Зубатова был создан «Совет рабочих механического производства» из 17 депутатов, осуществлявший руководство обществом. Сергей Васильевич внедрил в состав Совета свою агентуру. Это позволило ему контролировать все события в рабочем мире Москвы. Совет принимал жалобы от рабочих и выступал в их защиту в случаях притеснений со стороны фабрикантов. В таких случаях московская администрация в лице Зубатова и Трепова оказывала Совету поддержку и производила на фабрикантов давление[22].
Другим значительным объединением рабочих была «Еврейская независимая рабочая партия». В 1898 году Московским охранным отделением были произведены массовые аресты представителей новой социал-демократической организации - еврейского Бунда. В 1900 году в Минске была произведена новая серия арестов. После ареста Сергей Васильевич стал переубеждать арестованных, объясняя им разницу между рабочим и революционным движением и доказывая преимущество первого. Как и ожидалось, беседа Зубатова имела успех. Перевербованные бундовцы вернувшись в Минск провели контр-пропаганду в бундовской среде. Это привело к расколу внутри партии. После этого руководство Бунда объявило каждого сторонника Зубатова провокатором. Последние вышли из Бунда и объявили о создании собственной организации. Так, в июле 1901 года в Минске была основана «Еврейская независимая рабочая партия». Во главе этой партии встали М. В. Вильбушевич, Г. И. Шаевич, Ю. Волин, И. Гольдберг, А. Чемерисский и некоторые другие[23]. Поддержку новой партии оказал начальник Губернского жандармского управления Минска, полковник Н. В. Васильев. Он стал регулировать конфликты между хозяевами и рабочими с выгодой для последних, взяв за образец деятельность Зубатова в Москве. Это привлекло на сторону партии массы минских рабочих и ремесленников. В Минске и других городах стали создаваться рабочие союзы (ферейны), которые отстаивали права рабочих. Был налажен выпуск листовок, в которых излагались принципы мирного рабочего движения и критиковались революционные методы Бунда. В короткий срок влияние независимой рабочей партии распространилось на многие крупные города[24].
Успешная деятельность партий была внезапно прервана. Министр внутренних дел В. К. Плеве, настаивавший на усилении репрессий, все более негативно относился к проектам реформ Зубатова и в 1903 году потребовал прекратить данную деятельность.
Таким образом, легализовав рабочие организации, Сергею Васильевичу удалось на время переманить на свою сторону рабочих. Оставшиеся без поддержки основной массы, социал-демократы видели в Зубатове опасного конкурента. Л. И. Ленин расценивал зубатовщину как зловредную полицейскую уловку. Он писал: «Обещание более или менее широких реформ, действительная готовность осуществить крохотную частичку обещанного и требование за это отказаться от борьбы политической – вот в чем суть зубатовщины».
При Сергее Васильевиче Московское охранное отделение стало одним из ведущих органов политического сыска в России. Реорганизованная Зубатовым система политического сыска позволила вывести борьбу против революционеров на новый уровень.
Заключение.
Под зубатовщиной понимается политика, проводимая полицией в конце XIX– начале XX века по наведению порядка в стране в условиях нестабильности, в том числе и переориентация рабочего движения на экономические нужды. Название данная политика получила по фамилии начальника охранного отделения Сергея Васильевича Зубатова.
На формирование взглядов Сергея Васильевича повлияли такие аспекты его жизни как увлечение нигилизмом, работа в библиотеке своей супруги, в которую зачастую обращалось студенчество за запрещенной литературой. Решающим, на мой взгляд, фактором была беседа с ротмистром Отдельного корпуса жандармов и начальником отделения по охранению порядка и общественной безопасности в Москве, Н. С Бердяевым, который, вероятно, смог заинтересовать Зубатова возможностью совмещения государственной службы и улучшения жизни общества.
Стремительный подъем по карьерной лестнице Зубатова обусловлен невероятным талантом этого человека. Сергей Васильевич обладал даром убеждения. Его современники считали Зубатова поистине мастером убеждения. Ведь именно ему на своих допросах удавалось «сломать» арестованного, поставить его на правильный, нереволюционный путь и склонить к сотрудничеству с полицией. Тем самым, он приобретал агентов, которые доносили ему о делах в революционной среде. Вместе со своей правой рукой, Е. П. Медниковым, Зубатову удалось поднять филерство на довольно высокий уровень. Ни один филер не мог сравниться с выпускником «Евстраткиной» школы. Проводя свою политику, Сергей Васильевич легализовал рабочие организации. Теперь рабочие боролись за свои права законным путем, а значит революционеры лишились основной массы слепо поддерживающих их людей.
Мнения историков на деятельность Зубатова различны. Один из современных историков Ю. Ф. Овченко считает, что Сергей Васильевич пытался помочь рабочим, пытался сделать то что должно было сделать государство. Такой историк, как Морской видит причину провала зубатовщины в том, что интересы Зубатова и интересы рабочих были различны Целью Сергея Васильевича, по мнению Морского было лишь отвлечение рабочих от классовой борьбы.
Подводя итог можно сказать, что Зубатов был одним из первых, кто обратил внимание на необходимость урегулирования рабочего вопроса в России. С его именем связана практика осуществления «зубатовщины».
Проводя политику полицейского социализма, Сергей Васильевич хотел предотвратить революцию, однако, этого ему сделать не удалось – революция началась уже в 1907 году.
Список источников и литературы доступен в полной версии работы
Скачать: