Привет студент

1 Англия в первой половине XVII века: абсолютизм или «свободная монархия» Якова I Стюарта

1.1 Экономическое развитие

В XVI-XVII вв. господствующей формой государственного устройства в Европе становится монархия. В большинстве стран она пришла на смену феодальной раздробленности. Так из территорий раздробленных удельных владений на Британских островах к XVII веку сложилась единая держава с относительно централизованным управлением во главе с абсолютным монархом. Основателем английского абсолютизма считается Генрих VII Тюдор^1*. Его преемник - Генрих VIII² продолжил дело отца и при нём абсолютизм обрёл сложившиеся формы. Но даже в момент наивысшего расцвета при Елизавете Тюдор³ продолжал существовать парламент. Таким образом, в Англии сотрудничество короля и парламента - давно устоявшаяся традиция. Однако в первой половине XVII столетия наблюдается нарастание конфликта между короной и парламентом, что в конечном итоге привело к английской революции. Следует заметить, что, вопреки распространенному мнению, не только представители династии Стюартов были повинны в нём. Оппозиционные абсолютизму настроения в парламенте проявились уже на исходе правления Елизаветы Тюдор, и были прямым отражением настроений определенных групп английского общества, возникших, в значительной степени, в связи с преобладанием новых тенденций в развитии экономики страны. Для выяснения их причин необходимо обратить внимание на наиболее важные особенности социально-экономического и политического развития Англии накануне восшествия нового короля на престол.

Интенсивное развитие экономики страны началось ещё во второй половине XVI века и продолжилось в первой половине следующего столетия. По своему характеру производство оставалось ручным, его основа - по-прежнему ремесло. Отличие от предыдущего периода заключалось не в технике производства, а в формах организации и разделении труда, в переходе от простого товарного производства к производству капиталистическому⁴. Именно в это время формировалась та техническая база и социальные условия, которые позволили Англии уже на рубеже ХVI-ХVII столетий выдвинуться на лидирующие позиции в европейской экономике. Прогресс английской промышленности в XVI в. определялся тремя основными моментами: ее техническим совершенствованием; важными сдвигами в структуре производства; новыми формами организации (распространением мануфактуры).

В 50-60-х гг. наметились некоторые сдвиги в технической вооруженности многих ремесел в Англии. Наибольшее значение имели новшества в горнодобывающей промышленности и металлургии: внедрение больших молотов для размельчения горных пород, буров для исследования подземных пластов, водяных колёс, появление мощных приспособлений для откачивания воды из шахт, первых рельсовых дорог на конной тяге в угольном производстве, печей с форсированным дутьём⁵. Английская мануфактура была явлением глубоко самобытным, теснейшим образом связанным с аграрной революцией, отделившей средства производства от труда, противопоставившей их рабочему в качестве чужой собственности, капитала, и тем самым создавшей рынок труда. Это тесное переплетение и взаимодействие путей промышленного и аграрного развития представляют одну из важнейших особенностей и вместе с тем основную предпосылку раннего созревания капиталистического уклада в Англии⁶. Развиваясь и разрастаясь, английская промышленность представляла собой всё более пёструю картину. Нередко мелкотоварное производство в различных отраслях то еще полностью господствует, то переплетается с различными формами мануфактуры, то, наконец, все больше уступает ей своё место. Формы производства были различны. Крупное, с применением труда многих рабочих, возникало, прежде всего, там, где, в силу своей трудоемкости, либо технической новизны не могли использовать старые методы. К таким отраслям промышленности в первую очередь относятся горнорудная, металлургическая и так называемые «новые мануфактуры»: стекольная, бумажная, шелковая, мыловаренная, производство пороха, оружия, печатное дело. Все они требовали значительных затрат «изначального» капитала. Неудивительно, что здесь производство с самого начала было организовано на новый лад. Переход к мануфактурному производству сказался в значительном росте объема продукции. Так, добыча каменного угля в Англии с 1560 по 1680 г. возросла в 14 раз, достигнув трёх миллионов тонн в год, что составляло 80% всего добывавшегося в то время угля в Европе. Уголь находил все более обширный рынок сбыта не только в Англии, но и на континенте. Только из Ньюкасла накануне революции вывозилось ежегодно около 500 тысяч тонн. Другими центрами каменно – угольной промышленности были графства Ноттингем, Вустер, Стаффорд, а также Уэльс⁷. О значении добычи угля в национальной экономике свидетельствует восклицание современника: «Исправьте ваши карты: Ньюкасл – Это Перу!»⁸. Что означало: каменный уголь столь же ценен, как серебро.

В течение столетия (1540 -1640гг.) в 6-8 раз возросла добыча свинца, олова, меди, соли, в три раза увеличилась добыча железа. Доказательством этому служат свидетельства современников: в начале XVII в. железо плавили 800 печей, производительностью от 20 до 500 тон в год каждая. Наибольшей известностью пользовались плавильни Форест-оф-дин в Глостере и в графствах Серри, Сассекс, Стаффорд, Ноттингем. Медь плавилась главным образом в графствах Норземберленд и Кемберленд. Добыча медной руды, ее плавка и дальнейшая обработка, изготовление медных и бронзовых предметов, в частности пушек, на заводах в Сассексе и Кенте с середины XVI в.,— все это усиливало значение металлургической промышленности в экономике страны и определяло успех Англии в ее вооруженной борьбе за внешние рынки⁹. Было основано много новых мануфактур: стекла, сахара – в графствах близ Лондона, шелка – в Беркшире, Оксфорде, трикотажа – в Дерби, Лейстере, Ноттингеме. Однако своим главным богатством англичане считали шерсть. Известный юрист Эдуард Кок говорил о значении шерстяной промышленности в хозяйстве страны: «Разделите на 10 частей все вывозимые товары этого королевства, на долю шерсти придется 9 частей. Если тут будет остановка, все замрет... Всякое снижение в 12 пенсов на тодд¹⁰ означает потерю для Англии 100 000 фунтов стерлингов»¹¹. Долгое время шерсть в большом количестве экспортировали за границу. Однако в конце XIV - начале XV в. англичане сами занялись выделкой сукна. Уже в середине XVI в. сукно составляло 80% английского экспорта, а к концу столетия суконная индустрия давала половину национального дохода. Господствующее положение отрасль сохранила вплоть до начала XVIIIв¹². Целые районы страны специализировались на производстве определенных сортов шерстяных изделий. Так, например, в графствах Восточной Англии производились преимущественно тонкие крашеные сукна. В Сомерсете, Уилтшире и Глостершире вырабатывались главным образом широкие некрашеные сукна; грубые сорта, так называемые каразеи, производились на Севере – в Йоркшире, в Нориче – креп, в Кендале – полушерстяные ткани, в Уитни – одеяла и т. д. На рубеже XVI-XVI в. в графствах прилегающих к Манчестеру появилась новая отрасль текстильной промышленности – производство хлопчатобумажных тканей. Прогресс в промышленности был связан с утверждением новых форм его организации, которые пришли на смену отмирающей цеховой системе, несмотря на ограничения королевскими статутами и цеховыми правилами количества работников, подмастерьев, а также оборудования. Крупные суконщики сосредотачивали в своих мастерских большое количество станков, которые обслуживали множество рабочих. Такая мануфактура называлась централизованной. Однако организатор крупной централизованной мануфактуры встречал упорное противодействие цеха и сталкивался с множеством трудностей. Елизаветинский статут об ученичестве 1563 г. и на протяжении XVII в. продолжал регулировать не только общественную сторону ремесла, но и его технологию¹³. Поэтому наиболее распространенной формой текстильного производства в конце ХVI в. по всей стране стала рассеянная мануфактура, которая предполагала труд отдельных мелких городских ремесленников или крестьян на организатора производства - суконщика-предпринимателя¹⁴. Несмотря на многочисленные барьеры, которыми ограждал себя цеховой строй, он усиленно перерождался изнутри под напором новых экономических явлений. Городские ремесленные корпорации дифференцируются как внутри, так и между собой. Важная изначальная особенность английских цехов состояла в том, что они включали в свой состав не только ремесленников, но и торговцев соответствующими товарами. Однако к началу XVII в. купеческая верхушка настолько отдалилась от ремесленной массы цеха, что только она и представляла данную корпорацию перед городскими властями. Это были ливрейные мастера, то есть привилегированные и полноправные члены корпорации. Из 12 лондонских ливрейных компаний 7 были с самого начала торговыми корпорациями. В то же время ряд прежних ремесленных корпораций, обычно занимавшихся наиболее квалифицированными операциями в изготовлении данного вида изделия, подчиняет себе другие работающие в данной отрасли цехи, превращаясь в компании торговые¹⁵. Так, стригали подчиняют себе прядильщиков и ткачей, кожевники – цехи перчаточников, производителей ремешков, сумок и т. д. Если процессом разделения труда обусловливается разделение ранее существовавших цехов на ряд подвидов, то процесс социальной дифференциации между цехами приводит к слиянию ряда ранее самостоятельных корпораций, в чем проявляется экономическое подчинение одного цеха другим. Однако, минуя эти очевидные препятствия, национальная промышленность не только развивалась сама, но и способствовала укреплению английской торговли. Английский национальный рынок постепенно начал складываться на заре XVI века, а в начале следующего столетия внутренний обмен в Англии уже давно вышел за рамки местных рынков, содействуя дальнейшей специализации отдельных районов¹⁶. Центром образовавшегося национального рынка стал Лондон. Потребности этого города в продовольствии в немалой степени обусловили хозяйственное развитие не только близлежащих графств, но и тех, что находились относительно далеко от него. Судоходная на большом протяжении Темза и развитое прибрежное судоходство облегчили и заметно удешевили доставку сюда не только продовольствия, но и промышленных изделий, и топлива. Морем и сушей со всех концов страны в Лондон доставляли продукты земледелия, скотоводства и мануфактуры. Быстрое развитие в Лондоне и прилегающих к нему графствах промышленности нового типа — капиталистической мануфактуры, и сбыт изделий этой промышленности через Лондон еще более увеличивают его роль. Ход экономического развития Англии вел к росту Лондона, к росту значения лондонских или имеющих центром Лондон компаний. Происходит уравнивание отдельных районов страны и городов по отношению к Лондону: провинциальные интересы и капиталы поглощаются центральными торговыми организациями¹⁷.

Представление о росте емкости внутреннего рынка могут дать следующие цифры: с 1534 по 1660 г. население Лондона увеличилось почти в 8 раз (с 60 тысяч до 460 тысяч); вместо 150 тысяч квартеров¹⁸ пшеницы ему теперь необходимо было 1150 тысяч квартеров. Росло неземледельческое население и в других районах страны. Так, по данным ценза начала XVII в., в Глостершире с земледелием было связано только 46,2% мужского населения в возрасте от 20 до 60 лет, остальные же 53,8% были заняты в промыслах и ремесле. Такая же тенденция существовала и в ряде других графств¹⁹. Внутренней торговлей в Англии, как правило, занимались ливрейные компании. Являясь членами ливрейных компаний, английские купцы часто состояли в регулируемых торговых компаниях, так как получали от короля привилегии на ведение монопольной внешней торговли в какой-либо области. Члены этих регулируемых компаний вели дела, вкладывая свой индивидуальный капитал, по своему усмотрению и на свой собственный риск. Индивидуальная инициатива ничуть не ограничивалась принадлежностью к компании такого типа. Для покрытия издержек существовали вступительные взносы и систематически взимавшиеся членские взносы. Только тот, кто платил их, являлся членом компании и допускался к торговле в соответствующих странах. Таким образом, в случае регулируемых компаний имело место не объединение капиталов, вложенных в дело, а лишь регулируемая общей монополией индивидуальная деятельность отдельных купцов²⁰. Примером такой компании может служить возникшая ещё в XV в. компания «купцов- авантюристов». Это объединение занималось вывозом сукон в Северную Европу. В 1598 г. их долголетняя борьба с ганзейскими купцами закончилась тем, что последние были вытеснены из Лондона, а фактория их, так называемый «Стальной двор», закрыта²¹. Не пошатнула положения компании и революция²².

Развитие английской промышленности, потребность в открытии новых заморских рынков поставили вопрос об организации экспедиций в далекие страны. На такие экспедиции требовались капиталы, превышающие возможности отдельных купцов. Это привело к возникновению в середине XVI в. еще одного типа торговых компаний - компаний с объединенными капиталами, называемых акционерными. Они так же получали от правительства хартии, которые давали им право на монопольную торговлю в определенных странах. Каждый член компании вносил свой пай, а затем на образовавшийся объединенный капитал Совет директоров, выбранный на общем собрании акционеров, организовывал экспедицию и начинал торговлю на вновь освоенном рынке. В определенные сроки акционеры получали свою долю прибыли. Акционерные компании располагали значительными капиталами и могли вести дело в больших масштабах. Первой акционерной компанией явилась Московская компания, созданная в 1554 г. Эта компания получила монополию на торговлю с Московией и Средней Азией. Прибыли Московской компании были очень велики: они нередко достигали 300-400%²³. Начало английской работорговле положили купцы основанной в тот же год Африканской компании.

Со странами Прибалтики и Скандинавией продолжала поддерживать связь основанная в 1579 г. Восточная компания, а на Ближнем Востоке торговлю монополизировала Левантийская компания. Она имела преимущество перед частным торговцем, поскольку могла ежегодно высылать мощный флот, способный оказать сопротивление любому нападению. В 1601 г. компания была реорганизована, и с этого времени началась регулярная торговля с Турцией²⁴. Такое успешное поступательное продвижение по пути расширения рынков сбыта во многом объяснялось тем, что в 1588г., Англия победила своего давнего соперника на море – Испанию. Гибель «Непобедимой армады», положила конец господству этой страны на морских просторах и позволила англичанам вздохнуть свободнее. Уже в конце XVI в. иностранные купцы жаловались, что «английская нация благодаря своему могуществу и дерзости проникла так далеко, что... почти во всем христианском мире творит свою волю и захватывает в свои руки всю торговлю и все выгоды от нее»²⁵. Словно в подтверждение этих слов в самом начале следующего столетия англичане основали торговую компанию, которой суждено было достичь поистине впечатляющих размеров и стать одним из оплотов английского влияния в Индии. Всё началось с того, что 31 декабря 1600 г. группа лондонских купцов, получивших хартию от королевы Елизаветы I на монопольную торговлю с Востоком сроком на 15 лет, основала Ост-Индскую компанию. Первые два десятилетия компания торговала с островной Юго-Восточной Азией, но затем ее вытеснил более сильный на тот момент конкурент - голландская Ост-Индская компания, и англичане перенесли свою деятельность в Индию. 21 октября 1612 г. между представителями властей Гуджарата, Сурата и английской Ост-Индской компанией был подписан договор. Компании разрешалось вести торговлю и иметь фактории в империи Великих Монголов²⁶.

Стремление англичан к расширению торговых отношений с Индией вызвало столкновение с португальцами, которое увенчалось победой англичан. После этого шах Джахангир разрешил учредить фактории в Сурате и Ахмадабаде. К январю 1616 г. в Индии насчитывалось пять, английских факторий: в Агре. Ахмадабаде, Бурханнуре, Бороче, Сурате некоторые из них, например, в Бурхапуре и Борчё были удобными перевалочными пунктами на пути из Сурата в Ахмадабат и важными центрами торговли. В 1620 г. была создана фактория в Мадрасе, а в. 1633 г. в Хугли близ Калькутты²⁷.

Итак, торговля стимулировала процесс первоначального накопления капитала, процесс разложения феодальных основ и начала развития капиталистических отношений. Выгодные торговые контракты компаний способствовали аккумуляции капитала в промышленности и торговле, созданию в Англии XVII в. новых отраслей промышленности, работавших на привозном сырье (шелковое и хлопчатобумажное производство), обеспечивали рынки сбыта для продукции английских мануфактур. Внешняя торговля вызывала рост английской текстильной промышленности и приносила значительный доход в казну Англии.

Несмотря на определенные успехи в развитии промышленности и торговли, в начале XVII столетия аграрный сектор продолжал играть в экономике Англии важную роль. Еще в конце XVI в. из 5,5 миллионов ее населения три четверти, то есть более 4 миллионов проживало в деревне, и было связано с земледелием. Капитализированная рента земли и связанного с земледелием имущества составляла 210 миллионов фунтов, в то время как стоимость остального капитала оценивалась в 40 миллионов фунтов²⁸. Мерилом социального престижа и основой политической власти все еще являлась земля. Такова была ведущая тенденция, унаследованная от средневековья. Однако было бы ошибочно предполагать, что по причине сохранения такой тенденции, Англия медленно продвигалась по пути развития капитализма. Напротив, главная особенность социально- экономического развития этой страны во второй половине XVI в. заключалась в том, что она, по сравнению с другими странами Европы, намного быстрее продвигалась в этом направлении. И случилось это по той причине, что наиболее интенсивная ломка хозяйственного уклада началась в английской деревне намного раньше, чем в городе, и протекала здесь, как принято считать в нашей историографии, истинно революционным путем²⁹. Английское сельское хозяйство, издавна связанное с далекими рынками, намного раньше английской промышленности стало выгодным объектом вложения капитала, сферой крупного производства, рассчитанной на массовый сбыт. Английская деревня, при всей традиционности ее хозяйственных устоев, покоившихся на обычае манора, в XVI – начале XVII вв. становилась основной сферой проникновения капитала, создавая оптимальные условия для так называемого первоначального накопления. Причем аграрный переворот, базировавшийся на экспроприации земли у крестьянства, совпадал с мануфактурной стадией развития капитализма в промышленности, значительно ускоряя этим генезис капитализма в стране. Эти особенности экономического развития наложили глубокий отпечаток на всю английскую социальную и политическую историю эпохи мануфактурного капитализма³⁰. О степени интенсивности вторжения капитала в земледелие можно судить по тому, какое огромное количество земель перешло в руки людей, не связанных с земледелием. Процесс перехода земли из рук старой знати, церкви и разорявшегося крестьянства в руки к чиновникам, купцам, финансистам, олдерменам, владельцам мануфактур, а более всего – к деревенским сквайрам из числа нового дворянства тянется через весь XVI в. и продолжается очень интенсивно в XVII столетии³¹. В XVI в. этот переход случился в результате осуществляемой в ходе реформации секуляризации церковных земель. Земельные богатства монастырей после их диссолюции были конфискованы в пользу короны. Английские короли, стремясь пополнить опустошаемую войнами казну, продавали их или сдавали в аренду. Были, кроме того, распространены и обмены, когда приобретающий монастырскую землю расплачивался за нее не наличными, а своими поместьями. Но более всего практиковались пожалования – безвозмездные или почти безвозмездные дарения представителям высшей аристократии³². Ещё один специфический английский метод – огораживания. Землевладельцы сгоняли со своих земель арендаторов. Прежние феодальные ренты после «революции цен» уже не удовлетворяли потребностей светской знати, чиновников, придворных, джентльменов и буржуазии, для которых расчистка земель под пастбища была гораздо выгоднее занятия земледелием, поскольку это повышало доходность земли в несколько раз. Однако, массовая экспроприация крестьянства в XVI в. привела к большим социальным сдвигам, вызывавшим тревогу правительства, как в силу уменьшения контингента налогоплательщиков, так и из-за обезлюдения деревень и ослабления обороноспособности страны, ощущавшихся особенно сильно в южных и юго-восточных районах Англии. В силу указанных причин, корона стремилась ограничить чрезмерное развитие сукноделия, ведя борьбу с огораживаниями. Тюдоры неоднократно издавали акты против огораживаний (1553, 1555, 1563, 1571 гг.), а в 1565 г. было принято постановление о создании новых комиссий для расследования огораживаний, и хотя комиссии так и не были созданы, корона не изменила свою политику в отношении огораживаний. На сессии 1597-1598 гг. было принято два закона: «Акт о поддержке земледелия и пахоты», распространявший свое действие лишь на территорию 25 графств, а также «Акт против упадка селений и земледелия»³³. Однако ни правительство Тюдоров, ни Стюарты не смогли остановить огораживаний, так что они продолжались и в XVII столетии. Более того, земельная политика Стюартов, в частности отмена лесных законов на части королевских земель, а также осушительные мероприятия в заболоченных местностях Восточной Англии — все это способствовало включению земли в товарный оборот и формированию земельного рынка. Однако его развитию и продвижению Англии по пути развития нового способа производства мешала издавна сложившаяся в этой стране система рыцарских держаний. Базировалась она на строго иерархичных отношениях вассалитета. Самое живучее феодальное право, базирующееся на этой системе – опека малолетних наследников. До наступления совершеннолетия подопечного (мужчин до 21 года, женщин – до 16), король или вышестоящий лорд мог совершенно бесконтрольно управлять его имуществом. Доходы Палаты по делам опеки и отчуждений, занимавшейся этими вопросами при первых Стюартах значительно выросли. Если в 1603 г. они достигли 12 тысяч фунтов в год, то в правление Якова они увеличились на 24 тысяч фунтов, достигнув 36 тысяч фунтов в 1625 г. За 12 лет правления Карла I (1625-1637) доходы этой палаты снова увеличились на 47 тысяч фунтов, достигнув в 1637 г. огромной суммы в 83 тысяч фунтов³⁴. Дворяне жаждали избавиться от системы опеки больше, чем от какой-либо другой повинности, но короли не желали идти на уступки. Таким образом, мы видим, что в то время, как превращение земли в условие капиталистического производства настоятельно требовало освобождения ее от оков феодальной собственности, монархи пытались сохранить её. Однако это не могло остановить ломку традиционных феодальных отношений. Более того, в аграрном секторе экономики процесс этот протекал наиболее бурно.

1.2 Социальная структура английского общества

Глубокие качественные изменения в английской экономике отразились на социальном развитии Англии. Наметившиеся в последние десятилетия XVI в. изменения в структуре английского общества, получили свое дальнейшее углубление в следующем столетии, поэтому представляется необходимым хотя бы в общих чертах охарактеризовать социальный состав английского общества к началу XVII в. и участие каждого из сословий в политической жизни страны. На вершине социальной лестницы находился король, являвшийся главой правительственного механизма страны. Ему принадлежало решающее слово при принятии важнейших для государства политических решений. Что же касается остального населения, то оно, как и современное ему французское, делилось на несколько сословий. Современник описываемых событий Уильям Гаррисон в своём «Описании Англии» делил его следующим образом: «Мы в Англии, – писал он, – обычно подразделяем людей на четыре сорта». Первый сорт – это джентльмены: титулованная знать, рыцари, эсквайры, а также те, кого именуют просто джентльменами. Второй – это бюргеры: члены городских корпораций, домовладельцы, плательщики налогов. Третий – йомены: зажиточная верхушка крестьян, владельцы земли на праве фригольда с годовым доходом в 40 шилл., а также зажиточные арендаторы. И, наконец, четвертый сорт – это поденщики, коттеры, копигольдеры, ремесленники. О них Гаррисон писал, что это люди, которые не имеют «ни голоса, ни власти в государстве, ими управляют, и не им управлять другими»³⁵. Опираясь на эти данные, следует помнить: английское дворянство в ту пору уже раскололось на две категории. Этот раскол отразил в своём трактате «Государство Англия 1600» Томас Вильсон. Согласно его классификации, дворянство делилось на «высшую титулованную аристократию» и «младшую знать». Представители первой - это герцоги, маркизы, графы, виконты, епископы. Словом, титулованные роды, которые обладали наследственным правом заседать в палате лордов (пэры). Вторая категория была представлена нетитулованным дворянством, которое включало в себя рыцарей, эсквайров, джентльменов, священников и даже представителей группы «literatos» - образованные люди, имевшие какую-либо степень в академии³⁶. По своей социально-экономической природе это были два совершено разных слоя дворянства: «старое» и «новое» (джентри). Впрочем, понятие «старое дворянство» весьма условно. По справедливому замечанию М. А. Барга «родовитая знать Англии XVII в. не могла похвалиться древностью своих родов. В преобладающей своей части она была новосозданной: в лучшем случае – Тюдорами, в худшем – Стюартами. В самом деле, в первом парламенте Генриха VII заседало 29 светских лордов. Чего не сделала война Роз, доделали первые два Тюдора, завершившие разгром старой мятежной знати. В парламенте 1519 г. в стране оказалось лишь 19 светских лордов. Позднее, при Елизавете I, их число было доведено до 61, а при Якове I – до 91. Более половины состава палаты лордов 1642 г. получили свои титулы после 1603 г.»³⁷. Так что, строго говоря, принадлежность к старому дворянству определяла вовсе не древность крови, а определённый образ жизни. Эти люди являлись политическим оплотом абсолютной монархии. Они сохраняли в своих владениях преимущественно феодальные порядки и жили в основном за счет рент, выплачиваемых зависимыми от них крестьянами. Представители английской аристократии, как правило, редко снисходили до того, чтобы заниматься повышением уровня доходности своих поместий. Подобный снобизм стал первопричиной разорения и аристократии. Согласно исследованиям О. Дмитриевой, во второй половине XVI века годовые доходы старого дворянства составляли в совокупности около 220 тысяч фунтов, что не превышало 2,5% дохода всего английского дворянства того времени. Этот доход поступал с земель, в процентном отношении неизмеримо уступавшим тем обширным поместьям, которые находились в руках джентри. Так, к концу века во владениях пэров Англии осталось менее 3% земли, которой они или их предки владели ранее, до того, как их поместья начали переходить в руки нового дворянства³⁸. У старого дворянства были конечно пути, чтобы поправить своё положение и без занятия коммерцией. Военная служба приносившая, при условии учета довольно многочисленных войн, которые вела в то время Англия в Европе, скорый доход. Кроме того, командирская должность открывала путь к различного рода прибыльным злоупотреблениям: взяткам и воровству. Ещё один путь – большую часть времени проводить при дворе: усиливается тенденция «интенсифицировать» личные связи с представителями государственного аппарата и с самой королевой с целью получения должностей в центре и «на местах», открывавших доступ к «праведным» и «неправедным» доходам; пожалований, пенсий, рент. Особенностью этого времени стало учреждение короной частных монополий в интересах не только нового дворянства, но и аристократии. Так, целые семейные кланы английских пэров включали по распоряжению королевы в правление торговых компаний, процветавших в то время в Англии. Благодаря патентам, аристократия активно контролировала важнейшие статьи английского экспорта, навязывая купцам свои условия торговли, включая высоту уровня цен³⁹. Сам факт такой поддержки, меры охранительного характера, направленные на сохранение старого дворянства свидетельствуют о том, что былого блеска английской аристократии, не желавшей заниматься капитализацией поместий, к началу XVII в. почти ничего не осталось. Будущее было за новым дворянством. Джентри, оставаясь в рамках прежнего сословного статуса, в классовом отношении практически приблизилось к буржуазии. В политико-экономическом смысле та часть дворянского сословия, которая активно приспосабливала земледелие к нуждам капиталистического уклада в сельском хозяйстве, по своим социальным интересам была гораздо ближе к буржуазии, чем к феодалам. Ряды джентри пополнялись достаточно активно. Младшие сыновья титулованных семейств также обучались в промышленности и в торговле, таким образом, старые семьи имели связь с новым обществом, а деревня имела связь с городом⁴⁰. Кроме того каждый свободный держатель, фригольдер, имевший 40 фунтов годового дохода, обязан был получить рыцарское звание под угрозой уплаты штрафа. Эсквайры, в недавнем прошлом служившие оруженосцами у баронов и рыцарей, теперь превратились в помещиков, возвысившись до сословия джентльменов. В их разряд не редко переходили представители богатой верхушки горожан и йоменри. Таким образом, джентльменом мог стать практически каждый англичанин, располагавший достаточными денежными средствами⁴¹. Необходимые средства добывались самыми разнообразными способами. Вот почему мы зачастую встречаем нового дворянина, лорда манора, в качестве крупного арендатора (или даже крупного копигольдера) в соседнем маноре⁴². В то же время он мог выращивать скот для сбыта на Лондонском рынке, разводить коров для изготовления из их молока сыра и масла, которые выгодно придавались в Англии и за рубежом, одновременно с этим добывать руду или каменный уголь. С другой стороны, XVI век был свидетелем обратного движения капиталов – из торговли и промышленности в сельское хозяйство. Горожанин-буржуа, чьи предки имели дворянские гербы, или разбогатевший ремесленник, приобретший за деньги статус «благородного», купец или банкир, возмечтавший умножить свои капиталы за счет вложения части средств, имевшихся у него, в сельское хозяйство, прикупали маноры со всеми приписанными к ним крестьянами, службами, рентами, общинными угодьями, мельницами, домениальными землями, к XVI в. уже фиксируемыми в описях в разделе «аренда», с тем, чтобы использовать эти земли для приращения своих прибылей⁴³. Уже в 1600 г. доходы английского джентри значительно превышали доходы пэров, епископов и зажиточных йоменов, вместе взятых. Именно джентри с наибольшей активностью выступало на рынке в качестве покупателей коронных земель и владений обедневшей знати. Так, например, из общего количества земли, которая была продана в 1625 – 1634 гг. на сумму в 234 437 фунтов, джентльмены и рыцари скупили больше половины. С 1561 по 1640 г. джентри увеличили свои землевладения почти на 20%, в то время как землевладение короны за тот же период уменьшилось на 75%⁴⁴. Приведенные здесь цифры дают нам возможность убедиться в том, что новое дворянство не только прирастало числено, но и становилось всё более богатым и влиятельным. Теперь, чтобы развиваться дальше, новые дворяне должны были добиться превращения своих все возрастающих земельных владений в свободную от феодальной зависимости собственность буржуазного типа. Это стремление способствовало сближению джентри с буржуазией. Именно их союзу принадлежала ведущая роль в развитии капиталистических отношений в английской экономике, они, как и представители крупных городов, заседали в парламенте, активно защищая свое экономическое благополучие.

Что касается самой буржуазии, то в начале XVII века её состав был неоднородным. Верхушка лондонского Сити и провинции активно пользовались благами тюдоровской политики покровительства отечественной торговли и промышленности. Эти несколько сотен буржуа являлись обладателями королевских монополий и патентов, кроме того, выступали кредиторами старой феодальной знати и являлись участниками привилегированных торговых компаний⁴⁵. Основную же часть буржуазии представляло купечество средней руки и высший слой цеховых мастеров. Эта часть буржуазии, с одной стороны, была против фискального гнета и злоупотреблений абсолютизма, а с другой - видела в короне свою опору, в качестве гаранта сохранения средневековых корпоративных привилегий. Наиболее опасным короне слоем буржуазии являлись организаторы рассеянных или централизованных мануфактур, инициаторы колониальных предприятий. Их деятельность, как предпринимателей, не могла развернуться на полную мощь, так как связывалась цеховым строем ремесла и политикой королевских монополий. В то же время как торговцы они были в большой степени оттеснены владельцами королевских патентов от заморской и внутренней торговли. Именно эта прослойка буржуазии являлась наиболее яростным врагом феодальной регламентации ремесла и торговли⁴⁶. Социальное расслоение коснулось и деревни. Ещё в средние века английское крестьянство в правовом отношении распалось на две основные группы: фригольдеров и копигольдеров. Крестьяне-фригольдеры обладали личной свободой, имели фиксированную ренту, право свободного завещания, раздела и отчуждения держания, а также право защиты в королевских судах. Но и внутри этой группы наблюдалось расслоение. Уильям Гаррисон выделял среди них прослойку йоменри. Он считал, что «в большинстве своём они были арендаторами у дворян и, благодаря скотоводству, торговле на рынках и наёмным слугам, они богатели настолько, что многие из них были в состоянии покупать, и действительно покупали земли у расточительных дворян, и часто устраивали своих сыновей в школы, университеты и судебное подворье, или же оставляли сыновьям достаточно земли, с которой они могли жить, не работая, и таким образом давали им возможность стать джентльменами»⁴⁷. Эта точка зрения подвергается сомнению многими исследователями. В британской историографии йоменри в основном рассматриваются как сословие средних собственников, по своим экономическим интересам приближенное к джентри⁴⁸. В отечественной историографии середины прошлого столетия вопрос о социально-экономической природе английских йоменри так же не был окончательно решён. Так, Ю. М. Сапрыкин рассматривает йоменри как своего рода «крестьянскую аристократию», под которой подразумевает главным образом фригольдеров, т.е. держателей земли на правах почти полной собственности, но в то же время не исключает из числа йоменри зажиточных фермеров-арендаторов и копигольдеров⁴⁹. Но так как К. Маркс был склонен видеть в этом сословии все не экспроприированное крестьянство в XVII в., выделяя фермеров как его верхушку⁵⁰, то и большинство советских исследователей идут по его стопам. Таким образом, во главу угла ставилось не материальное благосостояние крестьянина, а степень его хозяйственной самостоятельности. Как это часто бывает, марксистская трактовка противоречит официальным данным XVI - начала XVII вв., согласно которым йоменри - это наиболее имущая часть английского крестьянства. Правда к началу XVII в. в новых экономических условиях большая их часть терпела финансовые потери.

Ниже йоменов на иерархической лестнице крестьянства стояли «земледельцы» — самостоятельные хозяева, так называемые huslandnen, которые в начале XVII века в нормальный по урожайности год могли рассчитывать на доход в 14-15 фунтов. За вычетом стоимости скромного содержания семьи у них могло оставаться на все прочие нужды 3-4 фунта в год⁵¹. Эти люди боролись за сохранение крестьянской надельной системы, за ограничение или уничтожение прав лордов на крестьянскую землю, за пользование общинными угодьями и т. д. Ещё один пласт английского крестьянства – копигольдеры. Т. Вилсон говорит о них так: «Среди них есть состоятельные, как и среди других, но есть и бедняки, которые живут в основном своим трудом, работая день и ночь ...за еду, питье и небольшую плату»⁵². Владельческие права копигольдеров были недостаточно обеспечены. Наследственными держателями являлась лишь небольшая часть копигольдеров. От лорда зависело, получит сын отцовский надел или по истечении срока держания будет лишен права на землю. В английской деревне было немалое количество крестьян которых в Англии называли коттерами, то есть держателями одних хижин, порой совсем без земли. По мнению современников, в конце XVII в. коттеры составляли 400 тысяч человек, и число их продолжало возрастать⁵³. Даже в том случае, если им удавалось наняться батраком, их заработок, по данным исследования М. А. Барга, редко мог составить 10 фунтов 8 шиллингов в год. Только для содержания семьи в нормальный по урожайности год на уровне, едва отделявшем ее от угрозы голодной смерти, и уплаты ренты за коттедж требовалось минимум 11-14 фунтов в год⁵⁴. Даже если исследователь склонен несколько драматизировать общую картину, становиться ясно, как тонка грань, отделяющая такого бедняка от паупера. Таким образом, мы видим, что английское крестьянство в исследуемый период оказалось расколотым, как и всё общество.

Подводя общие итоги по вопросу о социальной структуре английского общества, можно сказать следующее: изменения экономической жизни страны привели и к переменам в структуре английского общества. Сословные границы в Англии имели весьма размытые очертания. На положение человека в обществе решающее влияние оказывал материальный фактор. Разбогатевший копигольдер мог стать зажиточным йоменри, которого лишь полступени отделяло от джентльмена. В то же время весьма состоятельный йоменри, ведя привычный расточительный образ жизни, мог лишиться своего богатства и скатиться до уровня простого фермера. Дворянство, разделенное на старое и новое, не имело единства ни в политическом, ни в экономическом отношении и не могло, как единое сословие, противостоять другим сословиям или короне, тем более, его ряды постоянно пополнялись за счет разбогатевших представителей низших сословий. Английская буржуазия, приближенная в своих экономических интересах к новому дворянству, была в наибольшей степени заинтересована в развитии в стране капиталистических отношений, и пыталась, действуя через своих представителей в парламенте, упрочить свое политическое влияние. Старая феодальная аристократия пыталась сохранить неизменными вековые традиции и формы ведения хозяйства, но это грозило ей вымиранием и лишь немногие из этой среды сумели приспособиться к новым условиям, следовательно, в данной группе населения тоже не было единства и серьезную оппозицию кому-либо - короне или новому дворянству - она составить не могла. Что касается четвертого сословия - спорадически вспыхивающие очаги народных волнений корона успешно подавляла, что не представляло большого труда, учитывая разобщенность народных движений этого периода. Из этого следует, что противостояние между сословиями было значительно слабее, чем это принято считать, исходя из исследований советской поры. Каждая группа, сословие Англии, стремились, прежде всего, защитить свои интересы. Однако, если монарх пытался препятствовать экономическим интересам политически влиятельных групп английского общества, то сталкивался с серьезной оппозицией в парламенте.