Факультет филологии
ДИПЛОМНАЯ РАБОТА
Особенности перевода категории числа (на материале романа Э.Базена «Семья Резо»)
Аннотация
Выпускная квалификационная работа содержит 54 страницы, в том числе 6 таблиц, 45 источников.
В данной работе изложены основные положения по заданной теме и
проведено исследование по выявлению особенностей перевода категории числа на материале романа Эрве Базена «Семья Резо». В процессе исследования был проведен сопоставительный анализ для выяснения задач исследования.
Полученные в исследовании данные могут внести свой вклад в
изучение особенностей перевода категории числа.
Annotation
The diploma project contains 54 pages including 6 tables and 45 sources.
This project describes the main provisions of a given topic and study to identify the characteristics of the translation category of the number on the novel by Hervé Bazin - "Family Rezo." It was a comparative analysis to determine the objectives of the study. The project provides the possibility to use its materials when working out the educational supplies for foreign language.
The results obtained in the study may contribute to the study of the characteristics of the translation category of the number.
1 Теоретические основы изучения категории числа. 8
2 Особенности перевода категории числа. 28
2.1 Стилистический потенциал категории числа. 28
2.2 Проблема художественного перевода. 34
Список использованных источников. 51
Введение
Данная выпускная квалификационная работа посвящена сравнительно-сопоставительному изучению семантики, морфологическому выражению и функционированию категории числа. На протяжении истории французский язык прошел свой путь развития, характеризуясь своими грамматическими особенностями. К таким особенностям относится, в первую очередь, грамматическая категория числа.
Актуальность темы исследования определяется тем, что одним из приоритетных направлений современной лингвистики является исследование в области межкультурной коммуникации, в том числе ее языкового компонента. Изучение морфологических категорий французского языка, представляет научный интерес в этом отношении, кроме того, большой научный материал, накопленный в трудах как отечественных, так и зарубежных авторов в области морфологии, требует нового витка исследований с использованием результатов смежных наук и дисциплин.
Теоретическую базу исследования составили фундаментальные классические и современные концепции в области грамматики, лингвистики и языкознания таких отечественных и зарубежных ученых, как В.Г. Гак, В.В. Виноградов, И.Р. Гальперин, Л.П. Крысин, З.И. Хованская, Л.М. Уман, Ю.С. Степанов, А.Н. Степанова, В.И. Кодухов, И.Р. Гальперин, Г.М. Костюшкина, Ш. Балли, К.Дж. Мок и т.д.
Объектом исследования стала система грамматической категории числа.
Предмет исследования – особенности перевода категории числа, позволяющие выявить морфологические средства реализации семантического значения данной категории и ее функционирование в речи.
Целью данной работы является исследование применения категории числа и обнаружение особенностей ее перевода.
Поставленная цель потребовала последовательного решения следующих задач:
- дать характеристику понятию категории числа, наглядно показать ее проявления;
- провести сравнительный анализ грамматической категории числа в индоевропейских языках (русском, французском, английском);
- выявить стилистический потенциал категории числа;
- провести сравнительный анализ вышеуказанного художественного произведения для выявления особенностей перевода категории числа.
Методы исследования. В работе использованы как общенаучные методы – анализа, обобщения, систематизации, сопоставления, так и специальные лингвистические методы: этимологического анализа, контекстологического анализа и анализа словарных дефиниций.
Практическая значимость работы состоит в возможности использования как общего результата, так и отдельных выводов. Знания и навыки данного изучаемого иностранного языка могут служить основой для аналогии.
1 Теоретические основы изучения категории числа
Категория (от греч. kategoria - высказывание, обвинение, признак) — предельно общее фундаментальное понятие, отражающее наиболее существенные, закономерные связи и отношения реальной действительности и познания. Будучи формами и устойчивыми организующими принципами процесса мышления, категории воспроизводят свойства и отношения бытия и познания во всеобщем и наиболее концентрированном виде [45].
Почти для каждого видового понятия можно найти более широкое по объему родовое понятие, напр. «береза» — «дерево», «человек» - «млекопитающее», «медь» - «металл». Эти родовые понятия могут включаться в еще более широкие по объему понятия: «дерево» - «растение», «млекопитающее» — «животное», «металл» - «вещество» и т. п. К категориям относятся предельно широкие по своему объему понятия, т. е. те, для которых нельзя найти более широкие родовые понятия.
По словам О.И. Богомоловой «грамматические категории – это особым образом организованные и выражаемые наборы языковых значений («граммем»), имеющие привилегированный статус в языковой системе; в каждом языке имеются свои грамматические категории, но многие существенные для человеческого опыта значения оказываются в составе грамматических категорий очень большого числа языков (таковы, например, значения количества объектов, длительности действия, времени действия относительно момента речи, субъекта и объекта действия, желательности и др.)» [2].
Чтобы иметь возможность считаться грамматической категорией, набор значений должен обладать по крайней мере двумя свойствами, а именно категориальностью и обязательностью. Первое свойство (известное также под названиями взаимоисключительности, парадигматичности, однородности, функциональности и др.) позволяет выделить из всего множества языковых значений такие, которые объединяются в категории; второе выделяет среди языковых категорий те, которые являются для данного языка грамматическими [4].
Категорией может быть только такой набор значений, элементы которого исключают друг друга, т.е. не могут одновременно характеризовать один и тот же объект (это свойство можно сформулировать и по-другому: каждому объекту в определенный момент можно приписать только одно значение из этого набора).
1.2 Формальные и функциональные признаки форм единственного и множественного числа в индоевропейских языках
Морфологическая категория числа существительных – это словоизменительная категория, выражающаяся в системе двух противопоставленных рядов форм – единственного и множественного числа. Любая форма существительного обязательно относится к единственному или множественному числу. По утверждению В.В. Виноградова «морфологические значения единственного и множественного числа отражают внеязыковые различия единичности и неединичности называемых существительными предметов» [7].
Категория числа – категория, выражающая количественные характеристики предметов мысли. Содержание этой категории - количественные отношения, отраженные в сознании человека [4], [8]. В основе различия лежит разделение существительных на исчисляемые и неисчисляемые, которые не имеют формы множественного числа.
По словам В.Г Гака «грамматическая категория числа свойственна в основном существительным и личным местоимениям, остальные лексико-грамматические разряды слов имеют синтаксическую категорию числа: формы числа у них согласуются с формами существительного и личного местоимения)» [14].
В большинстве индоевропейских языков грамматическая категория числа включает две субкатегории: единственное и множественное. Разделение на единственное и множественное число является пережитком той отдалённой эпохи, когда счёт редко применялся на практике, и выражаемых грамматически форм, означавших «один» и «много», было достаточно в большинстве практических случаев. Однако категория числа представлена не везде. Существуют языки, вообще не имеющие подобной категории, а также языки, где множественное число обозначается повторами (повторением слова), например, в индонезийском языке: оранг — «человек», оранг-оранг — «люди». В некоторых языках имеются также двойственное число, тройственное число, четверное число или паукальное число (для обозначения небольшого количества объектов) [16].
Древнерусский язык унаследовал три числа от праславянского и, соответственно, от общеиндоевропейского. Утрата двойственного числа в древнерусском отражена уже в памятниках с XIII в. (формы двойственного числа заменяются формами множественного). Окончательная утрата, как предполагают, относится к XIV–XV вв. Определенные следы наличия форм двойственного числа в прошлом прослеживаются и в современном русском языке. Так, например, формы с ударным –á в окончании слов, обозначающих парные предметы (глазá, берегá, рукавá), по своему происхождению являются формами N du (формы N pl – глази, берези, рукави – малоупотребительны, так как чаще всего имеются в виду два предмета).
В русском языке категория числа в основном выражается флективно, синтетически – с помощью окончания (лист – листы); окончания и суффикса (лист – листья); супплетивно (ребенок – дети).
В русском языке существует небольшая группа неизменяемых слов (пальто, такси, кенгуру и др.), число которых можно определить только на основании синтаксических показателей (одно пальто – два пальто). Русский язык является флективным: одно окончание является средством выражения нескольких категорий: род, число, падеж (стол / N sg m / – столы / N pl m /) [13], [27].
В русском языке в формах множественного числа могут стираться родовые различия: формы дательного, творительного и предложного падежей во множественном числе во всех склонениях, за редким исключением, одинаковы, например:
-стена (f) к стенам за стенами на стенах
-стол (m) к столам за столами на столах
-окно (n) к окнам за окнами на окнах
-дверь (f) к дверям за дверями
Наиболее распространена бинарная структура: различают формы единственного (sg) и множественного (pl) числа (противопоставление единичности и множественности) [18]. В то же время в некоторых языках выражение числа в существительном вообще необязательно. Так, в китайском языке нет категории числа. В случае необходимости помимо числительных употребляются счетные слова (например, штука, корешок и др.).
Индоевропейское существительное имело три числа (единственное, множественное и двойственное). Двойственное число утрачено во многих языках, и в частности в германских (кроме готского местоимения и глагола).
Категория числа в современных индоевропейских языках в основном двухграммемна: форма единственного числа противопоставляется форме множественного [21]. Большинство существительных имеет формы как единственного, так и множественного числа. Но выделяются также группы Pluralia tantum (совокупность предметов, предметы, состоящие из парных частей и др.) и Singularia tantum (названия веществ, собирательные имена существительные и др.). Однако эти группы могут не совпадать в различных языках:
-рус. обои – фр. tapisserie (sg);
-рус. деньги – фр. l’argent (sg);
-рус. одежда – фр. vêtements (pl).
Чаще всего морфологическая категория числа представляет собой бинарную оппозицию (единственное число: множественное число), при этом маркированным является второй ее член.
Формы множественного числа могут образовываться различными способами, как синтетическими, так и аналитическими. Во французском языке грамматическая категория числа реализуется на трех уровнях: морфологическом (морфема –s), синтаксическом (артикль) и фонологическом (связка, liason). Основным фонетическим выражением множественного числа считается фонема [e], графическим –es. По словам В.А. Кочергиной «отличительной особенностью французского является значительное расхождение между графическим и фонетическим представлением одного и того же текста, т.е. между письменной и устной речью» [22].
В письменной и устной формах французского языка способы выражения категории числа, так же, как и категории рода, значительно различаются. В письменной речи основным способом выражения множественного числа является агглютинация (un livre – книга – des livres), менее распространены внутренняя флексия (un travail – работа – des travaux), супплетивизм (œil – глаз – yeux), использование служебных слов (un fils – сын – des fils). Последний способ относится к аналитическим.
Буква –s в форме множественного числа не произносится, таким образом, в устной речи агглютинативный синтетический способ уступает место аналитическому: существительные le livre – les livres произносятся одинаково: [livr]. В устной речи значение числа выражается вне существительного (в детерминативах, в глаголе), и, таким образом, аналитический способ становится основным в устной речи. Тем не менее, надо отметить, что аффикс –s характерен и для некоторых неправильных глаголов (глаголы III группы) (в устной форме аффикс также не произносится): je / tu prends – я беру, ты берешь.
Во французском языке сема множественности представлена морфемой числа –s (la voiture –les voitures ж.р., l’enfant – les enfants м.р.). Исключениями являются существительные, оканчивающиеся в единственном числе на –s, -x, -z, они во множественном числе не изменяются (le pays – les pays, la voix – les voix, le nez – les nez). Большинство существительных, оканчивающихся на –au, –eau, –eu, образуют множественное число при помощи окончания –х (le tableau – les tableaux, le noyau – les noyaux, le jeu – les jeux).
Таким образом, существуют морфемы выражающие сему множественности: -s, -x – во французском, -ы, -и, -а – в русском языке. Тем не менее, следует отметить, что в каждом языке есть ряд своих исключений, не повторяющихся в других языках.
Наличие иноязычной лексики в любом языке - явление естественное и закономерное. Однако лексическое усвоение является начальной ступенью: первоначально слово заимствуется «не целиком, как полное, законченное, грамматически оформленное слово, а только как более или менее бесформенный кусок лексического материала, получающий новую оформленность лишь в системе и средствами другого языка, языка заимствовавшего» [23].
Фундаментальные описания грамматических систем современного русского, и французского языков и их сравнительная типология показывают значительные различия между ними, как в содержании грамматических категорий, так и в способах и средствах выражения грамматических значений.
Грамматическая категория числа свойственна в основном существительным и личным местоимениям, остальные лексико-грамматические разряды слов имеют синтаксическую категорию числа: формы числа у них согласуются с формами существительного и личного местоимения. Категория числа имен существительных во французском языке выражается в противопоставлении форм единственного и множественного числа [19].
Категория единственного числа, как категория слабая и до некоторой степени негативная, определяется в своих функциях лишь соотносительно со значениями множественного числа [1].
Например: рус.: конь (ед.ч., м.р., І скл.) - кони (мн.ч.), кость (ед.ч., ж.р., ІІІ скл.) - кости (мн.ч.), лужа (ед.ч., ж.р., ІІ скл.) - лужи (мн.ч.); франц.: la portiére (ед.ч., ж.р.) - les portières (мн.ч.) (портьеры).
Во французском языке категория числа присуща дискретным номинациям множественности предметов:
-конкретные одушевленные и неодушевленные существительные: франц. le lapin (ед.ч., м.р.) - les lapins (мн.ч.), la table (ед.ч., ж.р.) - les tables (мн.ч.);
-неединичные собственные существительные: Marie Eygletière - Мария Эглетьер, Les Eygletières - Эглетьеры.
Категория числа является асемантической у несчитаемых существительных. Их лексические значения не предполагают противопоставления по признаку «единичность - множественность»: la fierté (ед.ч., ж.р.) - гордость (ед.ч., ж.р.), le soleil (ед.ч., м.р.) - солнце (ед.ч., ср.р.), les ciseaux (мн.ч.) - ножницы (мн.ч).
Единственное число обозначает, что предмет представлен в количестве, равном одному. Для форм единственного числа существительных характерна соотнесенность с реальной единичностью или употребление в обобщенно-собирательном значении [12].
Для обобщенно-собирательных существительных указание на количество не существенно. Существительные с формами единственного и множественного числа оказываются информативно равнозначными: Le livre c'est le meilleur cadeau. Книга - лучший подарок. Les livres c’est le meilleur cadeau. Книги - лучший подарок.
Множественное число обозначает, что предмет представлен в количестве большем, чем один [37]. Кроме основного значения расчлененной множественности предметов, формы множественного числа обозначают совокупность предметов или лиц:
-наименования людей по национальности, профессии, роду занятий, функции (les Français (мн.ч.) - французы (мн.ч.), les écrivains (мн.ч.) - писатели (мн.ч.);
-в названиях овощей, плодов, грибов (les champignons (мн.ч.) - шампиньоны (мн.ч.), les abricots (мн.ч.) - абрикосы (мн.ч.);
-в обозначении парных предметов (les bottes (мн.ч.) - сапоги (мн.ч.), les bas (мн.ч.) - чулки (мн.ч.);
К singularia tantum относятся номинации:
-измеряемых видов: le lait (ед.ч., м.р.) - молоко (ед.ч., ср.р.), le beurre (ед.ч., м.р.) - масло (ед.ч., ср.р.);
-собирательные существительные (le feuillage (ед.ч, м.р.) - листва (ед.ч., ж.р.), la plurart (ед.ч., ж.р.) - большинство (ед.ч., ср.р.);
-абстрактные существительные (la fierté (ед.ч., ж.р.) - гордость (ед.ч., ж.р.), la gloire (ед.ч., ж.р.) - слава (ед.ч., ж.р.) и нек. др.
Существительные singularia tantum имеют формы множественного числа [31]. Для номинации эмоциональных состояний: douleur (ед.ч.) - les douleurs (мн.ч.); боль - боли (в значении «неоднократная боль» или «боль в разных местах»);
-интенсивности проявления:
-le tourment (ед.ч.) - les tourments (мн.ч.) мука (ед.ч.) - муки (мн.ч.);
-le sable (ед.ч.) - les sables (мн.ч.) песок (ед.ч.) - пески (мн.ч.).
Существительными pluralia tantum называют:
-предметы, обычно состоящие из двух или нескольких частей (les menottes (мн.ч.) - наручники, les ciseaux (мн.ч.) - ножницы); совокупность чего-нибудь как множества (les soins (мн.ч.) - хлопоты (мн.ч.); les flocons (мн.ч.) - хлопья (мн.ч.); вещества, материалы, кушанья, а также остатки каких-нибудь веществ (les macaronis (мн.ч.) - макароны (мн.ч.), les épluchures (мн.ч.) - очистки (мн.ч.); действия, процессы (les adieux (мн.ч.) - проводы (мн.ч.), les pourparlers (мн.ч.) - переговоры (мн.ч.); обряды или праздники (les vacances (мн.ч.) - каникулы (мн.ч.), les funérailles (мн.ч.) - похороны (мн.ч.).
К существительным pluralia tantum относятся топонимы типа: Альпы - les Alpes, Сумы, Плеяды - les Pléiades, les Pays - Bas.
От слов pluralia tantum следует отличать quasi - pluralia tantum типа:
-les boucles (la boucle) - букли (букля), les snow-boots (le snow-boots) - боты (бот).
Изоморфными для сопоставительных языков являются единицы типа:
-les ténèbres (мн.ч.) - потемки (мн.ч.), les lunettes (мн.ч.) - очки (мн.ч.);
К алломорфным относятся единицы типа:
-les fiançailles (мн.ч.) - обручение (ед.ч.), les nouilles (мн.ч.) - лапша (ед.ч.).
Иногда употребление pluralia tantum в обоих языках совпадает:
-les ténèbres – потемки, сумерки
-les ciseaux –ножницы
-les lunettes – очки
-les bretelles – подтяжки
-les pincettes – щипцы
-les courses – бега
-les dames –шашки
-les débats –дебаты
-les échecs –шахматы
-les parages – края, места
-les environs – окрестности
-les moeurs –нравы
-les friandises –сладости
-les pourparlers – переговоры
-les annales – архивы
-les frais –издержки, расходы
-les alentours – окрестности
Однако, наиболее часты расхождения:
Le singulier en francais et le pluriel en russe:
-l’ argent – деньги
-la montre – часы
-la balance – весы
-la balancoire – качели
-le bois – дрова
-le brancard – носилки
-le crème – сливки
-la fourche – вилы
-le levain – дрожжи
-la porte - ворота
-la rampe – перила
-le rateau - грабли
-la luge - сани
-la cuirasse - латы
Le pluriel en francais et le singulier en russe:
-les honoraires – гонорар
-les appointements – гонорар, зарплата
-les armoiries – герб
-les vivres – продовольствие
-les noces – свадьба
-les mathématiques – математика
Некоторые существительные pluralia tantum могут употребляться в единственном числе, но иметь при этом разное значение:
-les vacances – каникулы -un ciseau – резец
-les ciseaux - ножницы -une vacance – вакансия
-les papiers –документы -le papier - бумага
-les fers – наручники -le fer – железо
-les lunettes – очки -une lunette - подзорная труба
-les viandes – мясные блюда -la viande – мясо
-les bontés – благодеяния -la bonté – доброта
-les humanités – гуманитарные науки -l’ humanité –человечество
В практическом плане необходимо обращать внимание на подобные расхождения, так как в большинстве своем подобные формы не совпадают с русскими [29]. В функции нейтрализации (обобщения) французский и русский языки используют немаркированную форму единственного числа:
L’ homme est mortel - Человек смертен
Однако во французском языке в целом наблюдается более частое использование в этом случае единственного числа, чем в русском – отсюда – возможные расхождения этих форм в текстах:
Il traiterait avec l’orage la montagne et l’ocean –Он поспорит и с грозой и с горами и с океаном;
Le jeu n’en vaut pas la chandelle – Игра не стоит свеч;
Ménager la chevre et le loup – И волки сыты и овцы целы;
Mieux vaut ami en place qu ’argent en bourse – Не имей сто рублей, а имей сто друзей.
В русском языке, кроме небольшой группы неизменяемых имен, все существительные получают особый признак во множественном числе (флексию мн.ч.) [33], [35]. Во французском агглютинативный s [z] появляется только в определенных фонетико-синтаксических условиях, за исключением небольшой группы слов, типа: la table (ед.ч., ж.р.) - les tables (мн.ч.), стол (ед.ч., м.р.) - столы (мн.ч.), le chеval (ед.ч., м.р.) - les chevaux (мн.ч.), лошадь (ед.ч., ж.р.) - лошади (мн.ч.), le festival (ед.ч., м.р.) - les festivals (мн.ч.).
Во французском языке число выражается посредством детерминативов, т.е. артиклей (в отличие от русского языка) [42]: le canard (ед.ч., м.р.) - les canards (мн.ч.); le désert (ед.ч., м.р.) - ces déserts (мн.ч.).
Артикль функционирует на основе одной и той же семантической оппозиции: считаемость/несчитаемость предмета. Наиболее распространенным средством выражения мн. числа во французском языке является агглютинация: прибавление -s (-x) к форме ед.ч.
В современном французском языке существуют аналитические и синтетические средства выражения данного значения, при этом артикль является основным средством выражения французской категории числа [36].
Как грамматический элемент, служащий в языках аналитического строя для выражения категориальных значений имени существительного, артикль показывает, что слово, к которому он относится, является существительным. В этом состоит актуализирующая функция артикля во французском языке. Он служит показателем числа, рода, определенности/неопределенности [44].
Л.М. Уман писал: «В целом, употребление артикля зависит от контекста или ситуации, а также от отношения субъекта и адресата речи к предмету, о котором идет речь. С помощью артикля реализуется выделение из множества предметов некоторой его части как актуальной в данном высказывании. Выбор артикля определяется в общем смысле ситуацией, в которой делается какое-либо высказывание. Степень осведомленности всех участником коммуникации о том или ином предмете играет важную роль при выборе артикля. Учитывая осведомленность и интерес адресата, автор высказывания выбирает тот или иной артикль для того, чтобы наиболее точно донести смысл своего сообщения. Следовательно, выбор артикля является субъективным для участников коммуникации» [34].
Во французской грамматике выделяют три вида артикля: определенный, неопределенный и партитивный. Некоторые грамматисты признают так называемую нулевую форму – нулевой артикль.
Во французском языке форму артикля можно считать основным средством выражения данного значения. Во французском языке четко проявляется различие между устной и письменной формой выражения речи. В письменной речи общим правилом образования множественного числа считается окончание – s, но в устной форме оно не произносится, следовательно, указание на число отсутствует. В устной речи реализуется противопоставление окончаний единственного и множественного числа только существительных с окончанием – al: un canal – des canaux, un journal – des journaux, кроме того, ряд существительных, оканчивающихся на –s, x, z, которые имеют неизменяемую форму в единственном и множественном числе. Их число определяется только артиклем или при помощи других аналитических средств.
Наличие партитивного артикля (du, de la) является другой особенностью французского языка. По значению он сопоставим с родительным падежом в русском языке [25].
Окончание – s во французском языке – не основное средство выражения числа: в устной речи, за исключением некоторых случаев, оно нейтрализовано. Таким образом, в плане выражения категориального значения числа, французский язык характеризуется высокой степенью аналитичности.
Другими способами выражения категории числа являются: внутренняя флексия (travail (работа) - travaux (работы), cheval (лошадь) - chevaux (лошади)); использование служебных слов (артиклей, предлогов) (le pays (страна) - des (de+les) pays (страны), le fils (сын) - des (de+les) fils (сыны)); супплетивизм (oeil (глаз) - yeux (глаза), homme (человек) - gens (люди)).
В русском языке, в отличие от французского, противопоставление единственного и множественного числа осуществляется при помощи двух частных парадигм склонения (падежных форм ед. и мн.ч.), внутри которых одноименные падежи имеют разные флексии [24]. У всех существительных, противопоставленных по числу, системы падежных флексий единственного и множественного числа различаются в зависимости от типа склонения.
У некоторых имён существительных основа множественного числа имеет и особые суффиксы: лист (ед.ч.) - листья (мн.ч.), сын (ед.ч.) - сыновья (мн.ч.)
У ряда слов в русском языке в ед. и мн. числе, кроме системы флексий, различаются основы (супплетивные формы): человек (ед.ч., м.р.) - люди (мн.ч.), цветок (ед.ч., м.р.) - цветы (мн.ч.), ухо (ед.ч., ср.р.) - уши (мн.ч.).
Формы единственного и множественного числа в русском языке у многих существительных отличаются и ударением: поезд (ед.ч., м.р.) - поезда (мн.ч.), сестра (ед.ч., ж.р.) - сестры (мн.ч.), сердце (ед.ч., ср.р.) - сердца (мн.ч.).
Заимствованные из французского языка имена существительные подвергаются определенной адаптации к морфологической системе русского языка [26].
Происходит замена несвойственных русскому языку грамматических средств выражения числа, которые заменяются типичными для русского флексиями: champignons - шампиньоны (І скл.), manières - манеры (І скл.).
В некоторых случаях заимствованные существительные утрачивают форму множественного числа:
-la béchamele (ж.р.) - les béchameles бешамель (м.р.);
-le drap (м.р.) - les draps драп (м.р.).
Однако в ряде случаев наблюдается и противоположный процесс. Например: l'amour (м.р.) - les amours амуры
Множественное число французских сложных существительных, образуются в основном путем агглютинации:
-le portefeuille (портфель) des portefeuilles (портфели);
-le portemanteau (вешалка) - des portemanteaux (вешалки).
Особую группу слов в русском языке представляют несклоняемые французские существительные [3]. Во французском же языке у этих существительных значение числа выражается синтаксически (формой ед. или мн. числа согласуемого местоимения или прилагательного), а также при помощи окончания -s (форма мн.ч.) и детерминативов:
-notre coupé - наше купе nos coupés - наши купе.
В процессе заимствования большинство существительных французского происхождения сохранили в русском языке маркеры категории числа (75%). В ряде лексем (около 10%) значение числа подверглось различным модификациям.
Французский язык отличается менее устойчивыми и регулярными формами морфологического выражения. Французскому языку в основном свойственны аналитические средства выражения грамматических значений, а русскому – синтетические [6].
Категория числа в английском языке характерна лишь для существительных и местоимений. Эта категория выражает количественные отношения, существующие в реальной действительности, отражённые в сознании носителей данного языка и имеющие морфологическое выражение в соответствующих формах языка [11].
Категория числа, как отражающая количественные отношения между реальными предметами, естественно привязана к имени существительному.
В английском языке категория числа представлена семами единичности и множественности, находящими своё выражение в формах единственного и множественного числа [43].
Сема единичности в английском языке представлена только нулевой морфемой, например: foot, city, play и т. д.
Категория множественного числа в английском языке представлена семой множественности. Сема множественности в английском языке морфемами числа –s[-s] и [-z], -es[-iz] и в очень ограниченном числе существительных чередованием гласных, например: foot – feet, tooth – teeth и т. д.
В английском языке существует довольно значительная группа существительных, у которых представлена только сема множественности, получающая своё выражение в соответствующих морфемах числа и в формах согласования прилагательных, глаголов и местоимений [20]. Это, прежде всего, существительные, обозначающие парные или составные предметы:
-ножницы – scissors;
-очки – glasses;
-брюки – trousers.
Часть таких существительных не совпадает, и в одном языке бытуют существительные, в которых представлена только сема множественности, а в другом – существительные, в которых имеется противопоставление сем единичность – множественность. Это часто создаёт трудности при переводе, особенно устном, когда присутствует условие ограниченности времени и переводчик должен быстро трансформировать исходное существительное, вспомнив, в каком числе оно употребляется на языке перевода [30].
В русском языке к первой группе относятся существительные:
1) обозначающие парные или составные предметы:
-грабли мн. ч. – rake ед. ч.;
-качели мн. ч. – swing ед. ч.;
-салазки мн. ч. – toboggan ед. ч.;
2) обозначающие массу, вещество, материал:
-дрожжи мн. ч. – yeast ед. ч.;
-духи мн. ч. – scent ед. ч.;
-обои мн. ч. – wallpaper ед. ч.;
3) обозначающие сложные действия, процессы, состояния:
-выборы мн. ч. – election ед. ч.;
-похороны мн. ч. – funeral ед. ч.;
-именины мн. ч. – name-day ед. ч.
Исчисляемые существительные в английском языке могут иметь форму как единственного, так и множественного числа [43].
Основной способ образования множественного числа существительного – это прибавление к основе единственного числа окончания –s(es). Произноситься данное окончание будет по-разному.
Оно будет звучать как:
-[s] после глухих согласных – cliffs, hats, shirts;
-[z] после звонких – bees, doves;
-[iz], если слово оканчивается буквами и сочетаниями –s, -ss, -tch, -ch, -sh, -z или–x
(В данном случае прибавляем окончание –es) – match – matches, brush – brushes. Также, окончание множественного числа произносится как [iz] в случаях, когда слово оканчивается на букву –e, которая не произносится, то есть является немой: nose – noses, horse – horses.
Если существительное в единственном числе оканчивается на –y, то во множественном числе мы заменяем ее на –i – cry – cries, sky – skies.
-исключение 1: имена собственные – Mandy – Mandys. (окончание –s);
-исключение 2: в случаях, когда букве –y предшествует гласная – donkey – donkeys (окончание –s).
Если слово оканчивается на букву –o, которой предшествует гласная, добавляем окончание –es – torpedo – torpedoes
-исключение 3: если букве –o предшествует гласная, добавляем окончание –s – portfolio – portfolios.
Некоторые существительные, оканчивающиеся на –f во множественном числе меняют согласную на v (wife – wives, wolf – wolves, knife – knives). Однако есть слова, во множественном числе которых возможны оба варианта (scarf – scarfs, scarves, wharf – wharfs, wharves).
Некоторые существительные английского языка образуют множественное число путем смены корневой гласной:
-мan – men;
-woman – women;
-foot – feet;
-tooth – teeth;
-goose – geese;
-mouse – mice;
-louse – lice.
Лишь два существительных образуют множественное число путем прибавления окончания –en (ox – oxen, child – children).
Форма единственного и множественного числа некоторых существительных не отличается (deer, sheep, swine, fish)
Слова, заимствованные из греческого или латинского языков, сохраняют формы образования множественного числа, характерные для их языка (phenomenon – phenomena).
Схема образования множественного числа в сложных словах немного другая. Как правило, окончание –s добавляется к главному слову. (editor-in-chief – editors-in-chief, brother-in-law – brothers-in-law). В случае отсутствия именной части в сложном слове, окончание –s добавляем в конце слова (forget-me-not, forget-me-nots).
Вторая часть речи в английском языке, для которой характерна категория числа, - это местоимения. К ним относятся:
-личные местоимения (I, he, she – we, they);
-возвратные местоимения (himself – themselves);
-притяжательные местоимения (his, her – our).
Выводы по главе 1
После рассмотрения типологических особенностей категории числа во французском языке можно сделать следующие выводы:
- Категория числа, выражая количественные отношения, существующие в реальной действительности и отраженные в сознании носителей данного языка, имеет морфологическое выражение в соответствующих формах во французском, русском и английском языках.
- Категория числа выражается по-разному во французском русском и английском языках. Это объясняется внутренней структурой каждого из языков.
- В данных сравниваемых языках было выделено две группы существительных «Имена собственные (географические)» и «Существительные, называющие единственные или мыслимые как единственные объекты», которые представлены только семой единичности.
- Во французском и русском языках широко распространено согласование в числе.
- В формах множественного числа имен существительных во французском и русском языках обнаруживается ряд грамматических явлений, чуждых единственному числу. Во множественном числе стираются родовые различия.
2 Особенности перевода категории числа
2.1 Стилистический потенциал категории числа
Предмет науки, называемой стилистикой (лингвостилистикой) - это, во-первых, особые языковые средства, способные во взаимодействии с нейтральными языковыми средствами нести дополнительную эстетическую информацию, и, во-вторых, типологическое описание текстов, стилистическая дифференциация которых выкристаллизовалась в современном литературном языке в связи с их специфическими функциями, обусловленными для каждой сферы общения [9].
Подобное определение вызвано общеизвестным разнобоем в определении понятия и предмета стилистики. Оно предвосхищает краткое изложение основных положений, прочно установившихся в советском языкознании.
Само понятие «стиль» остается весьма расплывчатым в связи с тем, что этим термином обозначаются совершенно различные объекты изучения, как то: адекватность выражения мысли вербальными средствами, индивидуальная характеристика слога писателя, техника письменного изложения (сочинения), приемы ораторского искусства и др. Уместно здесь вспомнить две полярные точки зрения на понятие стиля: «Стиль — это сам человек» (Бюффон) — выражение, которое приобрело уже хрестоматийный характер, и «Стиль — это подходящее слово в подходящем месте» (Свифт). Первое имеет в виду только индивидуальный слог писателя, второе — только технику письменного изложения.
Известно, что неумеренное увлечение формой выражения влечет за собой абсолютизацию формы и пренебрежение к содержанию высказывания, что наблюдалось еще в античных риториках [5]. Некоторые положения Аристотеля, изложенные в его «Риторике», до сих пор не утратили своего значения. Что же касается формы языкового выражения, дальнейшие исследования и, главное, исследования последних лет в области семасиологии позволили ученым сделать вывод, что форма наделена собственным, свойственным только ей содержанием.
Всякая наука, если она имеет право называться наукой, должна стать на уровень абстракции, должна, основываясь на фактах, добытых в результате наблюдений, отрываться от конкретного и возводить опыт в более или менее обоснованную теорию [17].
Характерно положение дел в развитии науки о стиле на Западе в последнее десятилетие. В поисках определения понятий «стиль» и «предмет стилистики» многие зарубежные ученые постепенно убеждаются в необходимости предварительного накопления большого количества фактов использования языковых средств.
Различные литературные грамматики, составленные для определения данных типов текстов, возможно, на последующей стадии могут быть интегрированы в «идеальную» универсальную теорию литературного текста [28]. Подавляющее количество работ по стилистике на современном этапе посвящается анализу художественных произведений.
Не приходится говорить о важности накопления фактов для последующего их обобщения и разработки теоретических выводов. Необходимо, однако, высказать сожаление, что иногда даже тщательный анализ собранных фактов не приводит исследователей стиля к очень убедительным теоретическим выводам об онтологии средств художественной изобразительности, об ограничениях, накладываемых на эти средства нормами разных функциональных стилей, и о закономерностях функционирования этих средств [40].
Большое внимание уделяют зарубежные лингвисты анализу поэтического языка. Здесь особенно выделяются работы, посвященные толкованию трудных, непонятных словосочетаний, которые вызывают недоумение.
Стараясь преодолеть семантический барьер, поставленный перед читателем, исследователи стиля подчас наделяют единицы языка несвойственными им значениями и смыслами [39]. Этим они, по существу, водят читателя «за ручку» сквозь запутанные, фрагментарные строки стихотворений, навязывая ему свое, нередко совершенно неоправданное языковой материей понимание содержательно-концептуальной информации.
Обращает на себя внимание то, что в последнее время в зарубежной литературе термины «стиль» и «стилистика» уступают место терминам, возникшим в лингвистике текста — «дискурс», «регистр», «мотив», «когезия» (сцепление) и т. д. В теорию текста переносятся «глубинная структура» и «поверхностная структура» [42].
Исследования стилистического плана немыслимы без анализа целого произведения. Стилистика не может и не должна ограничиться наблюдениями и обобщениями только литературно-художественных текстов. Ее предметом являются также проблемы, связанные с организацией, композицией, комбинаторикой языковых средств в текстах, не наделенных эстетико-познавательной функцией. Конечно, тексты художественной литературы настолько отличаются от других текстов, что недаром в известной дискуссии по стилистике, проведенной на страницах журнала «Вопросы языкознания», некоторые авторы вообще не признавали язык художественной литературы функциональным стилем [38].
В течение долгих лет ученые привыкли рассматривать все факты исследуемого материала с позиций детерминизма и потому схематизировать, моделировать ведущие и наиболее характерные признаки исследуемого объекта.
Это привело к тому, что лингвистическая теория в широком смысле, и особенно структурная лингвистика, строилась лишь на тех фактах, которые можно было свести к точным закономерностям. Все то, что не сводилось к формализации, выносилось «за скобки» и либо вообще игнорировалось, либо отдавалось на откуп стилистике как науке, якобы не имеющей отношения к собственно лингвистике.
Тем не менее, именно стилистика начала расшатывать основы структурной лингвистики, заставляя исследователей включать в сферу своих наблюдений живые формы языка, не укладывающиеся в строгие рамки формализованных процедур. Появились такие термины, как «допустимость», «уместность», «грамматичность». Сама прозрачность этих терминов указывает на желание выйти за пределы строгой, ригористической концепции. Начался пересмотр канонов лингвистического анализа. Показательно в этом отношении появление таких понятий, как «размытость», «неопределенность», «смутность» [32]. Следует отметить, что стремление преодолеть схематизм грамматических построений является новым этапом в развитии современной науки.
Формы числа имени существительного могут проявлять стилистическую активность в определенных речевых ситуациях [41]. Повышенной экспрессивностью обладают формы множественного числа, так как у них особенно часто развивается метафорическое значение, несвойственно существительным единственного числа.
Существительные единственного числа могут употребляться в собирательном значении, и тогда эта грамматическая форма указывает на нерасчлененное множество предметов. Такое образное употребление форм единственного числа придает речи афористичность и эмоциональность. В конструкциях, имеющих устойчивый характер, отмечается народно-разговорный оттенок, порой придающий речи ироническую окраску.
В художественной речи можно встретить случаи употребления существительных в единственном числе, не соответствующие современной языковой норме, их следует отнести к грамматическим архаизмам.
Встречается и дистрибутивное употребление формы единственного числа существительных, указывающее на то, что названный предмет относится к нескольким лицам или предметам. Такая замена единственным числом множественного вполне допустима и специальной стилистической нагрузки не несет. Практическая стилистика рекомендует избегать дистрибутивного употребления форм единственного числа в научном и официально-деловом стилях, чтобы исключить разночтения.
Формы множественного числа имен существительных также могут становиться стилистически активными в определенных контекстах. Немаркированное употребление этой грамматической формы часто бывает связано с эмоциональностью, экспрессией высказывания. Например, форма множественного числа может указывать не на множество предметов, а на небольшое число, выделяя их, однако, особой экспрессией. Подобное экспрессивное употребление множественного числа характерно и для живой разговорной речи.
Стилистическое значение получают и географические названия, употребленные во множественном числе, которое также приводит к их переосмыслению и созданию соответствующего экспрессивного ореола.
В современном языке, и в первую очередь в публицистическом стиле, возрастает продуктивность форм множественного числа существительных, для которых ранее нормой считалась только форма единственного числа. Как свидетельствуют исследования, сейчас нельзя назвать ни одного суффикса отвлеченных существительных, который не допускал бы возможностей образования форм множественного числа. И это связано с грамматическим, семантическим и стилистическим переосмыслением тех существительных, которые в традиционной грамматике отнесены к группам слов, имеющим только единственное число.
Категория определенности/неопределенности является универсальной языковой категорией. Данная категория с помощью разноуровневых языковых средств актуализирует и детерминирует имя, демонстрируя его единственность в описываемой ситуации (определенность), либо выражение его отношения к классу подобных ему феноменов (неопределенность).
Если раньше понятие определенности неразрывно связывалось с артиклем и, соответственно, рассматривалось как грамматическая категория, присущая лишь артиклевым языкам, то сейчас, с развитием функциональной семантики, появилась возможность более широкого толкования данной категории.
В выражении определенности-неопределенности участвуют единицы всех языковых уровней: синтаксического (порядок слов, темарематическое членение), лексического, морфологического и фонетического (интонация, ударение).
Одним из лексических средств выражения определенности являются притяжательные местоимения (mon, ton, son) и притяжательный падеж. Притяжательные местоимения служат определениями к существительным, всегда занимают место перед определяемыми существительными и исключают артикль. Они не изменяются по числам и не имеют категории рода.
2.2 Проблема художественного перевода
Согласно данному Комиссаровым В.Н. определению, художественным переводом именуется вид переводческой деятельности, основная задача которого заключается в порождении на ПЯ речевого произведения, способного оказывать художественно-эстетического воздействие на ПР [24].
В связи с этим некоторые литературные критики настаивают на том, что художественный перевод-это искусство, которое под силу только художникам слова, опирающимся при переводе главным образом на эстетические критерии.
Из всего вышеизложенного ясно, что художественный перевод в равной степени факт и языковой, и литературный; для него (такого перевода) типичны отклонения от максимально возможной смысловой точности с целью обеспечения большей художественности текста перевода.
Проблема заключается в том, что в большинстве случаев ИЯ и ПЯ оказываются значительно различными по внутренней структуре. Несовпадения в строе двух языков неизменно вызывают необходимость в грамматических трансформациях [16].
Эти несовпадения бывают либо полными, либо частичными. Полное несовпадение наблюдается в тех случаях, когда в русском языке отсутствует грамматическая форма, которая есть в английском языке. В некоторых случаях грамматическая категория одного языка является более широкой, чем грамматическая категория другого. Следует выделить также случаи частичного совпадения, когда данная грамматическая категория существует в обоих языках, но совпадает не во всех своих формах.
Достижение переводческой эквивалентности («адекватности перевода»), вопреки расхождениям в формальных семантических системах двух языков, требует от переводчика, прежде всего, умения произвести многочисленные и качественно разнообразные межъязыковые преобразования-так называемые переводческие трансформации -с тем, чтобы текст перевода с максимально возможной полнотой передавал всю информацию, заключенную в исходном тексте, при строгом соблюдении норм.
Однако термин «преобразование» нельзя понимать буквально – сам исходный текст или текст оригинала не преобразуется, в том смысле, что он не изменяется сам по себе [34]. Этот текст, конечно, сам остается неизменным, но наряду с ним и на основе его создается другой текст на ином языке, который мы называем «переводом». Таким образом, перевод можно считать определенным видом преобразования, а именно, межъязыковой трансформацией.
В языкознании принято говорить о «лексических» и «грамматических» значениях. При этом иногда создается впечатление, что эти два типа значений отличаются друг от друга по самой своей природе, по своему содержанию. На самом деле, это не так; как правильно подчеркивал в свое время А. И. Смирницкий, значения лексические и грамматические отличаются друг от друга прежде всего способом выражения. «Очень важной характерной чертой каждого языка», - писал он, - «является именно то, какие значения отношений выражаются в нем конкретными словами как таковыми, а какие-несловарными средствами». Из этого вытекают важные для теории перевода следствия, а именно: (Да и в пределах одного и того же языка одинаковое значение может в ряде случаев быть выражено как лексическими, так и грамматическими средствами.) В результате отсутствие тех или иных грамматических (равно как и лексических) средств в одном из языков отнюдь не создает непреодолимых препятствий при переводе.
Исходя из определения «грамматика», определяются виды грамматических трансформаций. Так как основными разделами грамматики являются синтаксис, морфология и словообразование, то выделяются:
-синтаксические трансформации;
-морфологические трансформации;
-словообразовательные трансформации.
В целях удобства описания все виды преобразований или трансформаций осуществляемых в процессе перевода можно свести к четырем элементарным типам, а именно:
1. Перестановки – это изменение расположения языковых элементов в тексте перевода по сравнению с текстом подлинника. Элементами, могущими подвергаться перестановке, являются обычно слова, словосочетания, части сложного предложения и самостоятельные предложения в строе текста.
2. Замены-наиболее распространенный и многообразный вид переводческой трансформации. В процессе перевода замене могут подвергаться как грамматические единицы, так и лексические, в связи с чем можно говорить о грамматических и лексических заменах.
К грамматическим относятся следующие типы:
а) замена форм слова;
б) замена частей речи;
в) замена членов предложения (перестройка синтаксической структуры предложения);
г) синтаксические замены в сложном предложении.
- Добавления. Этот тип переводческой трансформации основан на восстановлении при переводе опущенных в ИЯ «уместных слов» (appropriate words).
4. Опущение – явление, прямо противоположное добавлению. При переводе опущению подвергаются чаще всего слова, являющиеся семантически избыточными, то есть выражающие значения, которые могут быть извлечены из текста и без их помощи. Как система языка в целом, так и конкретные речевые произведения обладают, как известно, весьма большой степенью избыточности, что дает возможность производить те или иные опущения в процессе перевода. - Морфологические трансформации.
В результате расхождения морфологического строя французского и русского языков перед переводчиком возникают объективные трудности, преодоление которых порой осуществляется путем морфологических трансформаций.
Морфологические трансформации включают в себя замену частей речи, особенности передачи при переводе значения артикля, видовременных категорий, морфологических категорий числа и рода и др.
Категория числа существительных имеется как во французском, так и в русском языках. Однако употребление существительных в единственном и множественном числе наблюдаются довольно значительные расхождения как в отношении исчисляемых, так и неисчисляемых существительных. Данный факт приводит к грамматическим трансформациям при переводе, в частности -замены множественного числа французского существительного единственным числом русского, и наоборот.
Существует немало случаев, когда форме единственного числа в русском соответствует форма множественного числа во французском языке.
Исчисляемые существительные имеют формы единственного и множественного числа в обоих языках, которые совпадают, тем не менее, в ряде случаев их употребление бывает различно.
Таким образом, при переводе определенных словоформ в единственном или множественном числе переводчик вынужден прибегать к такому виду морфологической трансформации как замена формы слова.
2.3 Сопоставительный анализ категории числа существительных на материале романа Э. Базена «Смерть лошадки»
Семейный роман занимает во французской литературе особое место, ярким доказательством чему служит появление в XX веке многочисленных многотомных семейных циклов. Среди них «Семья Тибо» Роже Мартен дю Гара, «Хроника семьи Паскье» Жоржа Дюамеля, «Высокие мосты» Жака Лакретеля, «Семья Буссардель» Филиппа Эриа, «Сильные мира сего» Мориса Дрюона, «Семья Резо» Эрве Базена, «Человек приходит в мир» Андре Вюрмсера, «Семья Эглетьер» Анри Труайя. Однако этими произведениями, за которыми закрепилось данное А.Тибо определение «семейная хроника», что предполагает объединение в цикл романов, прослеживающих историю семьи в нескольких поколениях, бытование семейного романа во французской литературе XX века далеко не исчерпывается. Тяготение к семейной проблематике проявляется в творчестве А.Жида, Ф.Мориака, Ж.Грина, Ж.Бернаноса, А.Моруа, Ф.Нурисье, М.Кардиналь, Э.Ажара, П.Гимара и многих других писателей, чьё внимание направлено на сферу частной жизни.
Семейный роман, взятый во всей совокупности своей проблематики, направленной на осмысление взаимоотношений человека и семьи, складывающийся и видоизменяющийся на протяжении нескольких столетий, представляет собой довольно сложное явление.
Трилогия «Семья Резо» в рамках проблемы сущностной идентификации семейного романа и его функционирования во французской литературе XX века представляет интерес по нескольким причинам. Во-первых, её изучение даёт возможность существенно продвинуться в осмыслении творчества Эрве Базена, значительность роли которого во французской литературе очевидна: за полувековую верность романному жанру, огромную популярность у читательской аудитории и долгое пребывание на посту президента Академии Гонкуров (с 1973 до конца жизни) Эрве Базен (1911-1997) в одной из статей, посвященных обзору его творческой биографии, был назван «патриархом французского романа» («le patriarche du roman francais»). Нужно заметить, что Эрве Базену в отечественном литературоведении уделялось большое внимание. В романисте видели, в первую очередь, представителя реалистического направления в литературе, мастера психологической прозы. Попытка исследовать произведения Базена в контексте французского семейного романа была предпринята лишь однажды — в работе Э.В. Дубинской «Эрве Базен и традиции французского романа». При этом проблема жанра была сведена к особенностям реалистического метода. Главным оказывалось противостояние героя-бунтаря влиянию семьи как ячейки буржуазного общества.
Трилогию «Семья Резо», в которую входят романы «Змея в кулаке» (1948), «Смерть лошадки» (1950) и «Крик совы» (1972), можно считать программым произведением Базена, поэтому её изучение помогает определить существенные черты всего творчества писателя [45]. Кроме того, части трилогии принадлежат разным периодам творчества романиста, что определяет их стилистическую неоднородность и позволяет проследить изменение идейно-художественных особенностей прозы Базена. Периодизацию романного творчества Эрве Базена предложил Пьер Мустье в книге «Эрве Базен, или Романист в развитии». Исследуя творчество Базена до 1972 года (книга вышла в 1973 году), П. Мустье выделяет два периода: первый - с 1948 по 1956 год, то есть со «Змеи в кулаке» до «Тот, кого я полюбила», второй - начиная с 1960 года, то есть с романа «Ради сына». По нашему мнению, второй период охватывает весь дальнейший творческий путь писателя (до 1996 года). Если следовать определениям, найденным П. Мустье, первый период - период «крика» («1е сгі»), так как в это время «проза Базена провозглашает бунт, далёкий от всякой активной враждебности, скорее похожий на поиск». Второй период - период «отбора» («le tri»), его характеризует состояние примирения, внутреннего покоя, тишины. Действительно, в первое десятилетие своей литературной карьеры романист фокусирует внимание на сильных, незаурядных личностях, открыто противостоящих семье («Змея в кулаке», «Головой об стену», «Смерть лошадки»), сопротивляющихся подчиняющей их любовной страсти («Масло в огонь», «Тот, кого я полюбила») или борющихся с болезнью («Встань и иди»). В последующие годы Базен обращается в основном к героям непримечательным, тихим. Посредственность героя, его удовлетворённость, хотя и несколько горькая, однообразием будней позволили Г.К.Косикову отнести Базена (наряду с А. Труайя, Ф. Нурисье, Ф. Саган) к представителям «конформистского» романа, в котором исследователь видит антипод проблемного романа.
Обращение Базена к семейной хронике можно считать закономерным. Тема семьи лежит в основе многих его романов, среди которых «Головой об стену», «Масло в огонь», «Тот, кого я полюбила», «Ради сына», «Супружеская жизнь», «Мадам Экс», «Школа отцов». Часто писателя привлекает в семье будничность жизни с её неторопливостью и однообразием, с её мелочами и заботами, поглощающими человека, формирующими его взгляды и привычки. В этом мире обыденности каждое мелкое событие или обычная бытовая деталь приобретает знаковый характер и передаёт скрытые переживания, оттенки сложных душевных движений. Семья даёт возможность наблюдать за взаимоотношениями, в которых развиваются характер и чувства человека. За привычным течением жизни может крыться драматизм столкновения разных позиций. Кроме того, семья с её способностью к изменению воспринимается писателем как индикатор культурно-исторических сдвигов. «Внутренняя структура семьи видоизменяется, процесс этот совершается буквально на наших глазах», - читаем в сборнике эссе «Во что я верю».
Выбор предметом исследования трилогии Эрве Базена объясняется также неоднозначностью её жанрового определения. На первый взгляд, трилогия имеет традиционную форму семейной хроники, речь идёт о трёх поколениях рода Резо, смена которых отражает ход исторического времени. Однако трилогия Базена резко отличается от всех предшествующих многотомных семейных циклов, что подчёркивали в своих работах такие исследователи, как Л.Г. Андреев, Е.М. Евнина, Г.К. Косиков, Ю.П. Уваров. Беспрецедентное усиление в рамках семейной хроники исповедально-лирического начала дало основание литературоведам говорить о том, что Базен «взорвал границы устоявшегося жанра». Не разделяя утверждения о столь новаторской революционности писателя, нельзя не учитывать той роли, которую играет в трилогии исповедальное начало. Целесообразно рассматривать трилогию «Семья Резо» как произведение, синтезирующее черты семейного и исповедального романа. Как взаимосвязаны эти традиции в трилогии Базена, как за счёт исповедально-лирического начала обновляются жанровые основы семейного романа - на эти вопросы нам предстоит ответить, чтобы исследовать природу семейного романа, его традиционность и возможность модификации. Последнее особенно важно, так как жанры «вытесняются на периферию, если не обновляются с помощью использования тем и приёмов, до сих пор запретных, или с помощью заимствования сюжетов и функций, взятых из других жанров».
Усилением исповедально-лирического начала объясняется двойственность в определении романов трилогии. Ставя под вопрос принадлежность цикла к семейной хронике, о «Змее в кулаке», «Смерти лошадки», «Крике совы» говорят и как о психологических романах, и как о романах исповедальных. Такая точка зрения будет оправдана, если подходить к рассмотрению каждого романа отдельно. При этом акценты будут расставлены на проблеме главного героя с его чувствами, эмоциями, переживанием устойчивой конфликтной ситуации. Исследователи, которые были свидетелями выхода в свет первых двух произведений «Змея в кулаке» (1948) и «Смерть лошадки» (1950) (третья часть по времени написания значительно отстоит от первых двух - «Крик совы» вышел только в 1972), никак не связывали их между собой или связывали по принципу присутствия в них автобиографического начала или интонации взрыва, протеста, яркой фигуры бунтаря, противостоящего власти матери5. Но для нас принципиально важно рассматривать эти романы как художественное целое, настаивая на том, что, соединяясь в цикл, они образуют качественно новое. Именно при таком подходе видно, как от части к части нарастает тяготение к традиции семейного романа, отчётливее репродуцируется его жанровая семантика (что прослеживается и на сюжетно-тематическом, и на композиционном уровне, подтверждается повторяющимися мотивами, системой персонажей, решением пространственно-временных отношений). Можно утверждать, что семейный роман является для «Семьи Резо» структурообразующим жанровым началом и исповедальную традицию нужно рассматривать именно в рамках семейного романа. В пользу подобного подхода говорит и возможность сближения (а не противопоставления) «Семьи Резо» с такими романами, как «Семья Тибо», «Семья Буссардель», «Хроника семьи Паскье», что оправдано не только исследовательской задачей, но и читательским восприятием: читатель, знакомый с традицией многотомных семейных циклов, видит в трилогии Базена трёхчастный семейный роман.
Сюжетосложение в семейном романе построено на выявлении конфликтов, которые лишь на первый взгляд представляются локальными, преходящими и окказиональными, т.е. единичными, случайными, происходящими и разрешающимися в рамках одной семьи между людьми разных характеров и взглядов, но на поверку это оказываются устойчивые в их неразрешимости (субстанциональные) конфликты, которые мыслятся повторяющимися и неразрешимыми: конфликт отцов и детей, разных поколений как представителей разных культурно-социальных миров; конфликт мужчины и женщины, так как в семье возможно видеть «базовую единиц, которая, в общем плане, подразумевает «естественную» внутреннюю связь, взаимоотношение мужчин, женщин и детей - не просто индивидов».
Особую смысловую нагрузку в семейном романе имеют взаимодействия и взаимовлияния представителей разных поколений, типичных в своём миропонимании, поисках ценностных ориентиров, выборе путей самоопределения. Поколения отличаются и образом мыслей, и духовным опытом. Семья может стать сдерживающей и даже враждебной человеку силой. Косность искусственно поддерживаемых устоев нередко лишает семью необходимой для выживания динамики самовоспроизводства, что становится причиной её вырождения. При этом в образе семьи можно видеть выражение эсхатологической мифологемы. Однако, с другой стороны, семья как естественная форма человеческих взаимоотношений всегда останется морально-нравственной опорой становления человеческой личности, проверкой её полноценности. Отсюда семья может рассматриваться как типичное явление социального порядка, как пример развития нравственного порока (по принципу «проклятия рода»), рождённого изнутри клана, но вызванного влиянием извне и потому становящегося символом времени, а может служить неповторимым образцом межличностных взаимоотношений в цепи предок — потомок, отцы — дети, зачинатель — наследник и являться как положительным идеалом, так и нести отрицательный фактор, получающий развитие по принципу контрастного параллелизма.
К отличительным жанровым признакам семейного романа принадлежит и своеобразие композиции, проявляющееся в повторяющихся, привычных в своей обыденности событиях семейной жизни: рождение, учение, свадьба, воспитание детей, смерть, похороны. Как правило, эти события несут символическую нагрузку, выявляя в извечной закономерности происходящего уникальность конкретного случая, становящегося неким итогом отдельной судьбы, проверкой состоятельности данной человеческой личности, значительности её действий [17].
Читатель семейного романа верит в правдоподобность ситуации, в жизненную реальность людей и фактов. Частое обращение французских писателей к семейной тематике отчасти объясняется её огромной популярностью среди читателей. Читатель привык к тому, что в семейном романе обнажается то, что в реальной жизни часто скрыто от глаз постороннего наблюдателя (на существование этой незримой для посторонних и тщательно скрываемой истины указал ещё Бальзак в «Евгении Гранде»). Кроме того, уверенный в достоверности бытовой конкретики, читатель легко идентифицирует себя с героем, видит себя в проблемной ситуации, ищет ответы на собственные вопросы, прорастающие сквозь обыденную суету, ибо для читателя произведение «становится средством познания и источником информации, расширяющим кругозор, средством идентификации и жизненным подспорьем, способом самоутверждения и самоосуществления, развлечением, отдыхом, игрой, назиданием и утешением». Читатель подготовлен к органической вписанности жизни семьи в социально-исторический контекст, к проблемному характеру взаимоотношений героев, к конфликту мировоззренческих позиций разных поколений, к вариативности бытовых ситуаций.
Жанровая специфика отчётливо обнаруживается в экспозиции семейного романа. В семейном романе читатель уже с первых страниц «погружается» в замкнутый мир семейных отношений, обращается к привычному ходу вещей, будничному характеру ситуаций, в которых проявляются склонности членов семьи, вписанных в «живую» атмосферу дома.
Конфликтные отношения с матерью вдохновили Эрве Базена на роман «Гадюка в кулаке» (Vipère au poing, 1948), в котором повествование идёт о полных ненависти отношениях между членами семьи Резо: бездушной и жестокой матерью, которая постоянно находит новые способы притеснения и придирок, и её детей, в первую очередь рассказчика Жана Резо. Роман имел огромный успех в послевоенное время, как и многие другие, в которых натуралистично описывались нравы эпохи и создавались достоверные психологические портреты. Персонажи «Гадюки в кулаке» стали героями и других романов: «Смерть лошадки» (La mort du petit cheval, 1950) и «Крик совы» (Cri de la chouette, 1971) [45]. На материале романа «Смерть лошадки» был произведен сопоставительный анализ категории числа существительных.
Таблица 1- Существительные, обозначающие парные или составные предметы
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
Таблица 2 - Существительные, обозначающие массу, вещество, материал, некоторые продукты
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
Таблица 3 - Существительные обозначающие сложные действия, качество, процессы
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
Таблица 4 - Географические названия
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
Таблица 5 - Существительные, называющие единственные или мыслимые как единственные объекты
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
Таблица 6 - Собирательные существительные
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
На основе проделанной работы можно заключить, что и в русском и во французском существуют группы существительных, у которых представлена только сема множественности, получающая свое выражение в соответствующих морфемах числа. Часть таких существительных совпадает в этих языках.
В плане выражения во французском языке категория числа имеет менее устойчивые и регулярные формы морфологического выражения, чем в русском. Во французском языке, особенно в устной форме, в основном используются аналитические средства. В плане функционирования во французском языке они имеют более широкий диапазон использования. Категория числа шире распространяется на группы несчитаемых имен, чем в русском языке.
Выводы по главе 2
После рассмотрения некоторых стилистических особенностей категории числа на примере произведения Эрве Базена «Смерть лошадки» («La mort du petit cheval») были сделаны следующие выводы:
- Стилистические особенности категории числа, употребляемые автором, свойственны художественному стилю речи.
- Автор употребляет существительные единственного числа в собирательном значении для придания речи иронического, шутливого оттенка.
- Стилистическое значение получают географические названия, употребленные во множественном числе, которое также приводит к их переосмыслению и созданию соответствующего экспрессивного ореола.
- Возрастает продуктивность форм множественного числа существительных, для которых ранее нормой считалась только форма единственного числа.
- Категория числа, выражая количественные отношения, существующие в реальной действительности и отраженные в сознании носителей данного языка, имеет морфологическое выражение в соответствующих формах в русском и французском языках.
Заключение
Данная дипломная работа посвящена исследованию категории числа в художественном произведении «Смерть лошадки» («La Mort du petit cheval»), автором которого является Эрве Базен.
Традиционная стилистика включает в орбиту своего рассмотрения вообще все случаи смысловых оттенков, передаваемых морфологическими средствами (параллельными, синонимичными, но не только ими). При широком понимании стилистики, смыкающемся с также широким пониманием культуры речи, и этот аспект оказывается правомерным.
Категория числа существительных в обоих языках, являясь неотъемлемой морфологической категорией имени, играет значительную роль в системе стилистических средств английского и французского языков.
Зависимость между принадлежностью имени к определенной семантико-грамматической группе и возможностями его транспозиции проявляется следующим образом. Стилистическая маркированность существительного во множественном числе создается за счет взаимодействия в условиях транспозиции значения считаемости/несчитаемости и лексического наполнения имени. Несовместимость формы существительного (множественное число) и его содержания (несчитаемое понятие) имеет экспрессивный характер благодаря неузуальному употреблению множественного числа. Считаемые существительные при транспозиции могут выступать только в функции приема гиперболического множественного числа. Непосредственный выбор одного из возможных стилистических приемов, возникающих при транспозиции, если принять во внимание все вышеназванные факторы, в конечном счете зависит от коммуникативно-стилистической нагрузки существительного в особых контекстуальных условиях.
В данной работе выявлено, что стилистический эффект при транспозиции множественного числа существительного связан не только с языковыми, но и с экстралингвистическими факторами, а именно - с субъективным восприятием множества и его выражения в языке говорящим. Употребление множественного числа существительных в стилистико-экспрессивных целях влечет за собой определенное переосмысление реальности, в основе которого лежит значительное сокращение доли динамического аспекта в пользу статичности, т.е. замедленности, законченности, завершенности. Это объясняется тем, что однократное проявление признака рассматривается говорящим как количественное изменение, а многократное, множественное проявление признака - уже как качественно-количественное, так как при многократном проявлении признака закрепляются определенные характеристики предмета, которому присущ данный признак; эти определенные характеристики получают своего рода качественное воплощение в предмете, становятся его спецификацией.
Кроме установленных грамматических закономерностей, при транспозиции множественного числа наблюдается и особая стилистическая оппозиция, которая также является источником образности приемов, возникающих на основе множественного числа существительных: а) создание языковыми средствами условного изображения реального мира; б) создание языковыми средствами реального изображения нереального мира.
На основании проведенного анализа, было выявлено, что основной стилистической особенностью категории числа в произведении данного автора является частота употребления притяжательных местоимений, а также различных личных форм глаголов.
Список использованных источников
- Ахманова, О.С. Фонология, морфонология, морфология / О.С. Ахманова. - М.: Наука, 1986. – 231 с.
- Богомолова, О.И. Современный французский язык. Теоретический курс / О.И. Богомолова. - М.: Наука, 1998. – 167 с.
- Болдырева, М.М. Учебно-методическое пособие по курсу стилистики французского языка (для студентов старших курсов) / М.М. Болдырева. - М.: Индрик, 1996. – 89 с.
- Бондарко, А.А. Грамматическая категория и контекст / А.А. Бондарко. – СПб.: Алетейя, 1987. – 267 с.
- Будагов, Р.А. Предисловие к книге Ш. Балли «Французская стилистика» / Р.А. Будагов. - М.: АСТ, 1991. – 65 с.
- Будагов, Р.А. Литературные языки и языковые стили / Р. А. Будагов. - М.: Наука, 1997. – 314 с.
- Виноградов, В.В. Основные типы лексических значений слова / В.В. Виноградов. - М.: Гнозис, 1983. – 169 с.
- Виноградов, В.В. Русский язык (грамматическое учение о слове) / В.В. Виноградов. - М.: Наука, 1999. - 613 с.
- Виноградов, В.В. Стилистика. Теория поэтической речи / В.В. Виноградов. - М.: Новый мир, 2002. – 481 с.
- Долинин, К.А. Стилистика французского языка / К.А. Долинин. -СПб.: Наука,1998. – 395 с.
- Ефимов, А.И. Стилистика художественной речи / А.И. Ефимов. - М.: Просвещение,1991. – 438 с.
- Гак, В.Г. О национальных стилистических особенностях французского языка. «Вопросы романского языкознания»/ В.Г. Гак. –Кишинёв: Слово, 1993. – 234 с.
- Гак, В.Г. Сравнительная типология французского и русского языков / В.Г. Гак. - СПб.: Домино, 1996. – 271 с.
- Гак, В.Г. Теоретическая грамматика французского языка / В.Г. Гак. - М.: Наука, 2000. - 832 с.
- Гак, В.Г. Французская орфография / В.Г. Гак. - М.: Наука, 1989. - 223 с.
- Гак, В.Г. Очерки по сопоставительному изучению французского и русского языков / В.Г. Гак, Е.Б. Ройзенблит. - М.: Эксмо, 1985. – 294 с.
- Гальперин, И. Р. Stylistics / И.Р. Гальперин. - М.: АСТ, 1997. - 469 с.
- Ганшина, К.А. Грамматика французского языка / К.А. Ганшина, М.Н. Петерсон. - М.: Наука, 1987. – 792 с.
- Долинин, К.А. Коммуникативные варианты французского простого предложения / К.А. Долинин - СПб.: АСТ, 1975. – 194 с.
- Кодухов, В.И. Введение в языкознание / В.И. Кодухов. - М.: Индрик, 1989. – 451 с.
- Костюшкина, Г.М. Современные направления во французской лингвистике / Г.М. Костюшкина. - М.: Наука, 1996. – 264 с.
- Кочергина, В.А. Введение в языковедение. Основы фонетики-фонологии / В.А. Кочергина. – М.: Республика, 1991. – 362 с.
- Крысин, Л.П. Иноязычные слова в современном русском языке / Л.П. Крысин. - М.: Наука, 1998. - 208 с.
- Маркус, С. Теоретико-множественные модели языков / С. Маркус. – М.: АСТ, 1990. – 176 с.
- Назарян, А.Г. Французско-русский учебный словарь лингвистической терминологии / А.Г. Назарян. - М.: КДУ, 1989. – 853 с.
- Общее языкознание. Внутренняя структура языка. - М.: Норма, 1992. – 379 с.
- Падучева, Е.В. Об описании падежной системы русского существительного / Е.В. Падучева. – М.: Наука, 1990. – 111 с.
- Потоцкая, Н. П. Стилистика современного французского языка / Н.П. Потоцкая. - М.: Изд-во МГУ, 1994. – 473 с.
- Русская грамматика. - М.: Изд. Центр «Академия», 1997. – 783 c.
- Смирницкий, А.И. Лексикология английского языка / А.И. Смирницкий. - М.: Наука, 1996. – 382 с.
- Соссюр, Ф. де Труды по языкознанию / Ф. де Соссюр. - М.: Наука, 1997. – 459 с.
- Степанов, Ю.С. Французская стилистика / Ю.С. Степанов. - М.: АСТ, 1998. – 539 с.
- Степанова, А.H. Практикум по теоретической грамматике французского языка (на фр. яз) / А.Н. Степанова, В.Д. Бурло, С.А. Рыбкина. – Минск: Астрель, 1996. – 327 с.
- Уман, Л.М. Проблема обучения французскому артиклю / Л.М. Уман. – Орел: Высшая школа, 1990. – 321 с.
- Французский язык в свете теории языкового общения / Под ред. Т.А. Репиной. - СПб.: Альфа, 1992. – 174 с.
- Хованская, З.И. Принципы анализа художественной речи и литературного произведения / З.И. Хованская. – Саратов: Просвещение, 2003. – 286 с.
- Языкознание, Большой энциклопедический словарь. - М.: Наука, 1998. - 685 с.
- Bally, Ch. Traité de stylistique française / Ch. - P.: 2001. – 298 p.
- Cressot, M. Le style et ses techniques / M. Cressot - P. : 1999. – 432 p.
- Guiraud, P. La stylistique / P. Guiraud - P.: 2003. – 583 p.
- Marouzeau, J. Precis de stylistique française / J. Marouzeau - P.: 1997. – 168 p.
- Mok, Q. J. Contribution à l'étude des catégories morphologiques du genre et du nombre dans le français parlé actuel / J.Q. Mok – P.: 1998. – 266 p.
- Nesfield, J.C. English Grammar Past and Present / C.J. Nestfield. – London: Intercultural Press, 1994. – 369 p.
- Wagner R.-L. Grammaire française classique et moderne / L.-R. Wagner, J. Pinchon - P., 1995. – 471 p.
- http://ru.wikipedia.org
Скачать: