Привет студент

Введение
1 Сатира как художественный прием и жанр журналистики
1.1 Использование сатиры в различных видах искусства
1.2 Сатирические жанры в публицистике
1.3 Фельетон как особая форма журналистских материалов
Выводы по 1 главе
2 Борьба Пушкина против Булгарина и Греча
2.1 Фельетоны Пушкина: поэтика и проблематика
2.1.1 «О записках Видока» - первый ответ Пушкина «Полицейскому Фаддею»
2.1.2 Выступления в печати Феофелакта Косичкина
2.2 Неоднозначная оценка деятельности Булгарина-журналиста в XIX и XXI веках
Выводы по 2 главе
Заключение
Список использованных источников
Приложения
Приложение А О записках Видока
Приложение В  Торжество дружбы, или Оправданный Александр Анфимович Орлов
Приложение С Несколько слов о мизинце г. Булгарина и о прочем

Введение

Актуальность исследования. В связи с изменениями, происходящими в обществе сегодня, особенно в политической сфере, в журналистике актуализируется интерес к сатирическим жанрам. Многие статьи, в той или иной степени касающиеся аппарата власти, носят фельетонный характер. В них часто и резко критикуется руководство страны. Но, несмотря на частое обращение к данному жанру, фельетон в наше время недостаточно изучен, не все стороны его освещены.
В 19 веке проблемой жанра занялся Пушкин. Замечания поэта относились к издателям того времени. Он  публиковал острые, разоблачительные материалы в журнале «Современникъ», выступал против сложившейся системы.
В мире признан талант величайшего поэта А. С. Пушкина. Лишь немногие знают его как журналиста и издателя.
Изучением журналистского творчества Пушкина занимались известные русские ученые. Н.В. Вайнонен посвятил этой теме серию статей под заголовком «Он мог бессмертной славой газет наполнить нумера». Значительный вклад в изучение пушкинской журналистики внесли советские пушкинисты Б. В. Томашевский, В. В. Виноградов, Г. О. Винокур, Д. Д. Благой и др.   Пушкинистикой занимались также и зарубежные ученые. В XX веке это были такие слависты, как Вацлав Ледницкий из Польши, итальянец Этторе Ло Гатто, француз Андре Мазон, американцы Уолтер Викери и Томас Шоу, англичанин Джон Бейли. Из русских эмигрантов надо отметить известных литературоведов Всеволода Сечкарёваи Дмитрия Чижевского, Дмитрия Святополк-Мирского; ставшего французским писателем Льва Тарасова (Анри Труайя), автора обширной биографии Пушкина. В наши дни активно обращается к журналистике А. С. Пушкина С. Мрочковская-Балашова - журналист, литератор, исследователь, член Союза независимых болгарских писателей и Союза болгарских журналистов. Ею создан сайт, посвященный этому вопросу, на котором известные ученые часто публикуют свои эксклюзивные материалы и статьи об издательской деятельности великого поэта.
Уже много лет ведутся споры о том, был ли Пушкин настоящим журналистом или все-таки в этой сфере он не блистал талантом; был ли у поэта повод для обличительной критики в пользу его современников-издателей.
Анализ научной литературы, выявленные противоречия и результат предварительного исследования определили следующую проблему исследования: каким образом статьи фельетонного характера могут повлиять на качество журналистики и общества в целом?
Актуальность и социальная значимость рассматриваемой проблемы послужили поводом для определения темы исследования: «Фельетонный характер статей А. С. Пушкина против  Ф. Бургарина и Н. Греча».
Объект исследования: журналистская деятельность Пушкина.
Предмет исследования: критические статьи Пушкина против В. Булгарина и Н. Греча.
Цель исследования: изучить причины создания обличительных статей в журналистике и выявить условия эффективного влияния СМИ с помощью сатирических жанров на общество.
В соответствии с целью, объектом и предметом были определены следующие задачи исследования:
1. На основе научной литературы выявить сущность понятия фельетон и определить его роль в формировании общественного мнения.
2. Определить особенности пушкинской журналистики.
3. Определить причины создания статей Пушкина против В. Булгарина и Н. Греча.
4. Дать характеристику и оценку фельетонам Пушкина.
Методологическую основу исследования составляют:
- журналистские материалы А. С. Пушкина;
- исследования издательской деятельности А. С. Пушкина (В.К. Березина, К.М. Накорякова, В.В. Гиппиус и др.);
- биографические материалы о Ф. Бургарине и Н. Грече (Т.П. Казанкина,  В.Г. Леонтьев, А.Г. Пертякова, Д.В. Григорьев и др.);
- литературные исследования, рассматривающие жанр фельетона (Л.Н. Зайцев, Т.Т. Новченко, М. А. Давыдов и др.);
Основные методы исследования: теоретический анализ философской и учебно-методической литературы по изучаемой проблеме, беседы с преподавателями, опытная работа, метод тестирования, установление причинно-следственных связей по ходу проведения исследования, сравнение и сопоставление полученных данных, использование методов математической статистики.
База исследования: исследовательская работа проводилась на базе научной библиотеки ОГУ, Областной универсальной научной библиотеки им. Н. К. Крупской.
Выбранная методологическая основа исследования и намеченные задачи определили ход и логику теоретической и практической частей курсовой работы, которая проводилась в три этапа.
На первом этапе – информационно-поисковом (сентябрь – октябрь 2012 г.) изучалась методическая литература и диссертационные исследования по проблеме, что позволило сформировать исходные позиции и задачи предстоящего исследования. Были определены цель, объект и предмет исследования, сформулирована гипотеза и составлен план работы.
На втором этапе – организационно-деятельном (ноябрь 2012 г. – январь 2013 г.) – проводилось экспериментальное исследование, проверялась гипотеза и выверялись соответствия и различия во взглядах ученых на журналистскую деятельность А. С. Пушкина.
На третьем этапе – обобщающем (февраль – апрель 2013г.) обрабатывались и систематизировались полученные результаты. Был проведен анализ данных, уточнялись теоретико-экспериментальные выводы исследования. Работа оформлялась в виде курсовой.
Теоретическая и практическая значимость исследования заключается в том, что:
- на основе анализа научной литературы конкретизированы понятия «фельетон», «сатирический жанр»;
- определена значимость журналов Ф. Бургарина и Н. Греча для отечественной журналистики;
- выделены критерии, по которым оценивают издательскую работу А. С. Пушкина современные журналисты.
Обоснованность и достоверность результатов исследования обеспечивается всесторонним анализом проблемы; методологической обоснованностью исходных позиций на базе современной науки; использованием совокупности методов исследования, адекватных его задачам и логике; репрезентативностью материала; разнообразием источников информации; использованием широкого спектра теоретических и эмпирических методов исследования, адекватных его предмету и задачам.
Апробация и внедрение результатов исследования. Результаты исследования рассматривались на предмете «История отечественной журналистики».
Структура работы состоит из введения, двух глав, заключения, списка использованной литературы.

1 Сатира как художественный прием и жанр журналистики

Понятие «сатира» используется для обозначения ряда явлений литературы. Одни ученые относят сатиру к художественным приемам, способ отражения действительности, другие – к роду литературы, третьи – к жанрам.  
Многочисленные словарные статьи дают термину схожую характеристику, связанную с обличением и высмеиванием пороков общества. Большая советская энциклопедия характеризует термин «сатира» так:  
- вид комического; беспощадное, уничтожающее переосмысление объекта изображения (и критики), разрешающееся смехом, откровенным или подспудным, "редуцированным";
- специфический способ художественного воспроизведения действительности, раскрывающий её как нечто превратное, несообразное, внутренне несостоятельное (содержательный аспект) посредством смеховых, обличительно-осмеивающих образов (формальный аспект).
Литературоведы П. А. Николаев и М. В. Строганов в современной иллюстрированной энциклопедии также дают сатире двоякое толкование.
А. Крюковских в словаре исторических терминов дает только одно определение: способ проявления комического в искусстве, который состоит в осмеянии явлений, представляющихся автору порочными. Автор не рассматривает сатиру как жанр.
Сатира — насущное средство общественной борьбы; ее актуальное восприятие в этом качестве — переменная величина, зависимая от исторических, национальных и социальных обстоятельств. Но чем всенароднее и универсальнее идеал, во имя которого сатирик творит отрицающий смех, тем она "живучей", тем выше её способность к возрождению. Эстетическая "сверхзадача" — возбуждать и оживлять воспоминание о прекрасном (добре, истине, красоте), оскорбляемом низостью, глупостью, пороком. Провожая "в царство теней все отжившее" (М. Е. Салтыков-Щедрин), духовно "пристыжая" и очищая смеющегося, сатира тем самым защищает положительное, подлинно живое. По классическому определению Ф. Шиллера, впервые рассмотревшего ее как эстетическую категорию, "... в сатире действительность как некое несовершенство противополагается идеалу, как высшей реальности" . Но идеал сатирика выражен через "антиидеал", т. е. через вопиюще-смехотворное отсутствие его в предмете обличения.
Бескомпромиссность суждений о предмете осмеяния, откровенная тенденциозность - присущий именно сатире способ выражения авторской индивидуальности, стремящейся установить непереходимую границу между собственным миром и предметом обличения, и "... силой субъективных выдумок, молниеносных мыслей, поразительных способов трактовки разложить все то, что хочет сделаться объективным и приобрести прочный образ действительности..."  .

1.1    Использование сатиры в различных видах искусства

Сатира в зрелищных искусствах отражает развитие сатирической литературы. Наиболее значительные явления сатирической драматургии становятся общественным событием после их театральной постановки; это относится в равной мере к комедиям Аристофана, Мольера, Бомарше, А. В. Сухово-Кобылина, Маяковского. Жанр кинокомедии, сформировавшейся к началу 20-х гг., породил наряду с развлекательными произведениями и подлинно сатирические: "Новые времена" и "Диктатор" Ч. Чаплина, советские киноленты "Праздник святого Иоргена", "Добро пожаловать" и другие. В изобразительном искусстве наиболее развитый сатирический жанр — карикатура (в узком смысле), в которой важную роль играет текст. Сатирическая графика представлена также и книжной иллюстрацией (рисунки П. М. Боклевского к "Мёртвым душам", К. П. Ротова и Кукрыниксов — к "Золотому телёнку"). Сатирические мотивы проникают и в живопись ("Сатурн" Ф. Гойи); однако здесь они обычно носят характер прямого (несмешного) обличения ("Сватовство майора" П. А. Федотова). Новые возможности открывает перед С. телевидение как искусство, обладающее безграничными репортажными потенциями.

1.2    Сатирические жанры в публицистике

Сатира в журналистике также призвана обличать общественные пороки. Сатирик стремится повлиять на многочисленные процессы и изменить жизнь социума к лучшему. Для этого он использует различные жанры.
Основные формы сатиры в периодической печати – это инвектива, пародия, памфлет, пародия, эпиграмма, басня, шарж, карикатура, анекдот, шутка. Рассмотрим каждый вид сатирического жанра более подробно.
Инвектива. Б. В. Какорина, называя некоторые новые тридиционные жанровые формы сатиры, упоминает инвективу: «В ряде газет существуют своеобразные «обзывалки». Спецификой их коммуникативного задания можно назвать инвективы, основанные на пародировании, обыгрывании имен первых лиц государства».  Жанровый архетип инвективы – обличительное послание, ради опережения противника широко использующее нападки на личные черты и нравственные качества.
Современная инвектива — это жанр оскорбительной, отталкиваю¬щей, жестокой, безжалостной насмешки, основанной на антипатии. Инвектива использует ради оскорбления разнообразные средства негативной оценки — от экспрессивных слов и оборотов, находящихся в пределах литературного словоупотребления, до негативно ориентированной и бранной лексики. Огрубение на лексическом уровне выражается, в частности, в более широком употреблении вульгаризмов, грубых просторечных и жаргонных слов и выражений. «Вульгарная оценочная лексика, даже в тех случаях, когда она не несет обидного для собеседника смысла, всегда отрицательно сказывается на тональности общения, так как делает разговорную речь грубой, неприятной с эстетической точки зрения»
Практически любое слово, употребленное в определенном контексте, может быть воспринято как оскорбительное. Экстралингвистические средства, используемые для привлечения внимания читателей, являются одновременно и средствами психологического воздействия. Грубая лексика, не говоря уже о бранных словах, вызывает озлобленность и взаимную враждебность, производит гнетущее впечатление, создает мрачное настроение.
Жанр инвективы не выдерживает проверки на этичность, по¬скольку критика в инвективе не только жесткая, но и предвзятая. В текстах содержатся пренебрежительные замечания или намеки, способные унизить героя, а именно: ироническое обыгрывание его имени, фамилии, деталей внешности; упоминание о нем как о преступнике, хотя это не установлено судом (инвектива выносит приговор, не принимая во внимание смягчающих обстоятельств); недоброжелательные реплики по поводу национальности, религии, болезней и физических недостатков. Инвектива как печатное обвинение равнозначна физической агрессии2. К жанровым признакам современной инвективы следует отнести и заявления автора, которые воспринимаются как шокирующие, провокационные.
Пародия является самым древним жанром искусства. На Руси она составляла важнейшую часть скоморошьего творчества. Без пародии трудно представить себе театр на всех стадиях его развития. Не обходится без использования пародии и политический, философский (или иной) спор (так, еще Аристофан боролся с Еврипидом, пародируя его произведения). Пародия — любимый "конек" многих современных писателей. Однако если внимательно присмотреться, то можно заметить, что без пародии не может обойтись не только "высокое искусство", но и обычная, повседневная жизнь. У пародии много имен. Например, только в России пародию называли и "рожекорчением", и «кривлянием», и «лицемерием». Со временем эти понятия получили иное содержание, но в них подмечена одна важная черта, объясняющая суть жанра.
Черта эта имеет психологическую природу и выступает как проявление такого важного естественного механизма становления (обучения) животного, человека, как подражание (имитация). По мере выделения из животного мира человек стал осознанно использовать подражание, и уже не только для обучения. Так, специально имитируя поведение других людей (т.е. передразнивая их, «кривляясь», «лицемеря», «корча рожи»), можно их высмеять. Журналистика, разумеется, не могла не использовать возможности пародии в своих целях .
Предметом пародии в журналистике выступают самые разные явления. Это могут быть действия общественных, государственных деятелей, политиков, какие-то народные традиции, творческая манера каких-либо артистов, писателей, произведения литературы, способ мышления, особенности языка, внешности известных личностей и т.д. Основные методы, которые помогают автору выступления в прессе создать пародию, — это гипербола, гротеск, литота, ирония. Гипербола используется обычно для преувеличения каких-то незначительных, но характерных для пародируемой личности черт. Гротеск пригоден в тех случаях, когда необходимо высветить некие отрицательные черты пародируемого явления. Литота применяется для преуменьшения значимости последствий, скажем, каких-то высмеиваемых мнимых великих деяний. Ирония позволяет намекнуть на реальные желания, возможности и действия пародируемого лица. Пародирование обычно требует очень большой точности в повторении нюансов пародируемого явления, поскольку такая точность придает определенное необходимое сходство результату пародии с тем, что пародируется.
Пародия - это особый вид сатиры, основанной на комическом, преувеличенно подчеркнутом «воспроизведении характерных индивидуальных особенностей формы того или иного явления, которое вскрывает его комизм и низводит его содержание» .
Жанр многоликий, связанный с осмыслением литературных и жизненных процессов определенного исторического периода. Журналистика придает пародии публицистичность. Журналист собирает материал для пародии не как литературный критик, а как публицист.
Пародия отличается особой, только ей свойственной иронией. Ироническая игра логическими формами придает остроту сатирической пародии. В современных изданиях часто встречаются пародии на газетные жанры, на стиль советской прессы в подаче определенных фактов и событий. В частности, пародируются газетные отчеты, передовые статьи, интервью, очерки, репортажи, сообщения ТАСС.
Пародийная стенгазета клуба «Рога и копыта» в «Литературной газете» ориентировалась на ироничное прочтение стереотипной информации. Газета напечатала несколько тысяч пародий, высмеивающих газетные штампы и псевдосенсационность. В интерпретации газеты долговечность одного из штампов выглядит так: «Происшествие. Поздно вечером гражданин Н. возвращался домой. На углу 28-го проектируемого проспекта к нему подошли двое неизвестных, и он отдал им свои часы и ондатровую шапку. На много-численные вопросы Н. смущенно ответил: «На моем месте так поступил бы каждый»».
Пародия представляет собой средство раскрытия внутренней несостоятельности того, что пародируется. Она комична, потому что раскрывает претензию на значительность.
Памфлет – (от греч. pamm fhlego "все воспламеняю" или "все испепеляю") - понятие мифологическую основу и связано с представлением о гневе олимпийских богов, прежде всего — их главы Зевса-громовержца, поражавшего своими молниями врагов . В журналистике под памфлетом понимают сатирическое произведение, нацеленное на осмеяние определенных человеческих пороков и уничижение того героя (героев), который представляется автору носителем опасного общественного зла.
Происхождение памфлета как жанра некоторые исследователи связывают с творчеством древнегреческого баснописца Эзопа. Среди основоположников европейского памфлета более позднего времени называют имена выдающегося французского ученого, философа Блеза Паскаля («Письма к провинциалу»), английского писателя Бернарда Мандевиля («Возроптавший улей, или Мошенники, ставшие честными»). В ряду имен отечественных памфлетистов первым стоит имя Д. И. Писарева. Его известный памфлет «Пчелы» считается образцом политической сатиры на современное общественное устройство. Великолепными памфлетистами, работавшими на протяжении десятков лет в советской печати, были А. М. Горький («Город желтого дьявола»), Л. М. Леонов («Тень Барбароссы»), Я. А. Галан («На службе у сатаны»), М. А. Стуруа («Болезнь легионеров») и ряд других мастеров сатирического слова.
Памфлет на страницах сегодняшней российской прессы, так же как и фельетон, — явление достаточно редкое. Практически не встречается памфлет на международные темы, что, очевидно, объясняется прекращением «холодной войны», существовавшей ранее между СССР и «лагерем капитализма». Памфлеты на внутренние темы носят в основном политический характер. И все же жанр этот существует и, несомненно, будет востребован журналистикой.
Качества, позволяющие памфлету быть острым сатирическим оружием в руках журналиста, вытекают благодаря использованию различных методов художественно-публицистического осмысления тех фактов, которые становятся его достоянием. К таким методам исследователи данного жанра относят, прежде всего, гротеск, гиперболу, иронию, сарказм. Владение этими методами на уровне, достаточном для написания хорошего памфлета, требует не только довольно основательной практической работы в журналистике, но и литературного таланта, а также хорошего знания той сферы деятельности, которая отображается в памфлете.
Одной из предпосылок памфлетного жанра была саркастическая античная басня как некая форма выражения социального протеста. Однако на-звание жанра относительно новое — в античности его не было, — хотя и произошло оно от слияния двух греческих слов «pamm» — все, и «filego» — жгу, воспламеняю .
Признаки памфлета — выявление логической связи между фактами, саркастическое обличение, содержащее в своей основе инвективу. Важной особенностью этого жанра является его принципиальная полемичность.
Полемические тенденции могут находить свое выражение в тексте в двух вариантах: автор либо опровергает определенную систему мнений, подвергает ее критике, основываясь на высказываниях оппонента, либо высказывает свою точку зрения, утверждая ее в полемике, диалоге с собеседником. По мнению В. В. Ученовой, памфлет — это исходное звено в самоопределении собственно публицистических жанров, а памфлетная полемика — жизненный нерв публицистики». Если в произведении отсутствует полемическое напряжение, если обличительная позиция автора не прояснена, текст утрачивает памфлетный характер.
Эпиграмма — в переводе с греческого «надпись на камне» — это сатирическая миниатюра, отличающаяся предельной сжатостью характеристики, объема критики, осмеяния. Она метит в определенный объект, в иных случаях бывает нацелена на отрицательное явление. Часто эпиграмма дается как текстовка к карикатуре.
Басня — сатирическое произведение назидательного характера, героями которого являются животные. Как литературное и публицистическое произведение состоит их трех частей, обладающих различным стилем и особенностями языка. Первая часть или зачин имеет средний стиль, вводящий читателя в действие. Вторая часть основная - в ней описываются основные действия героев, в третьей - назидание, написанное высоким стилем.
Карикатура — это гротескное изображение критикуемого явления, события, человека. Они бывают словесными и изобразительными.
Шарж — от французского слова "тяжесть", критическое изображение человека, события, явления. От карикатуры шарж отличается гипертрофированным, гротескным изображением какой-либо части тела или части явления. Различают дружеские и сатирические шаржи.
Анекдот  — небольшое сатирическое произведение назидательного характера, содержащее злободневную острую критику. Текст анекдота строится по принципу «перевернутой пирамиды» — назидание в самом конце, на «вершине». Причем анекдот - самая распространенная форма остроумия (короткий шуточный рассказ, часто содержащий неожиданные повороты и столь же необычную концовку), без которого трудно себе представить современное межличностное общение, особенно в узком кругу близких людей.
Бытовавший главным образом за пределами сферы массовой информации, в годы перестройки, устранения цензурных ограничений в деятельности СМИ, анекдот как любимый народом жанр совершил активную «агрессию» на страницы газет, журналов, стал непременным атрибутом многих радио- и телепередач. Тем более стали появляться специальные передачи, выпуски, странички, посвященные анекдоту.
Само слово «анекдот» происходит от греческого «anekdotos», что означает — «неизданное». В русском языке существует и свое собственное, хотя сейчас отчасти и забытое, название данной формы остроумия. Оно определено в толковом словаре В. Даля как «байка», «баутка», «прибаутка».
Говоря об анекдоте на газетной или журнальной полосе, отнюдь не всегда можно утверждать, что мы имеем дело с журналистским жанром, поскольку журналисты довольно редко сами придумывают анекдоты, публикуемые в издании. Чаще всего анекдоты, появившиеся на газетной или журнальной полосе, перепечатываются из сборников анекдотов либо их присылают читатели. Другое дело, условно говоря, «вторичный» анекдот, т.е. произведение, созданное на основе исходного анекдота, ставшего его литературной основой. Такое произведение, появившееся в результате творческой обработки "первоосновы", беллетризации ее, и не утратившее большинства жанровых особенностей анекдота, можно уже, с известной долей условности, назвать собственно журналистским жанром, оставив за ним «корневое» имя — анекдот.
Использование «исходных» анекдотов в качестве сюжетной основы газетных и журнальных выступлений распространено в настоящее время достаточно широко.
Основная функция, которую выполняет анекдот в прессе, — рекреативная (развлекательная). Именно возможности «разрядиться» в ходе чтения анекдотов, забыть о повседневных трудностях, отдохнуть прежде всего и привлекают к анекдоту читателя. Анекдот в прессе преследует еще и такие важные цели, как оповещение аудитории о существующих стандартах комического, воспитание чувства юмора.
Анекдот на страницах периодической печати должен проходить определенную авторскую самоцензуру. В нем недопустимо то, что довольно часто встречается в анекдотах, которые предназначены для узкого круга лиц, находящихся в устном межличностном общении. И прежде всего — пошлость и нецензурные выражения. Кроме того, анекдот, разумеется, должен быть относительно новым для большей части читательской аудитории, поскольку анекдоты «с бородой» только дискредитируют издание, в котором они печатаются.
Шутка - это предметное действие или сообщение, вводящее кого-то в заблуждение с целью создания смешной ситуации . В журналистике, как и в обычном межличностном общении, шутка встречается довольно часто. Обычно шутки включаются при необходимости в текст в качестве его фрагмента. Но бывают случаи, когда шутка присутствует на газетной или журнальной полосе в качестве самостоятельного жанра. Почему шутка относится именно к художественно-публицистическим, а не к каким-то иным жанрам? Основная причина этого заключается в том, что текст, который можно назвать "шуткой", возникает как продукт авторской фантазии, домысла. Домысел используется и в некоторых иных жанрах журналистики, например для реконструкции событий, в которых автор не принимал участия и о которых знает только кое-что понаслышке. В таком случае реконструируются лишь второстепенные детали, не искажающие суть дела. Если же автор ставит своей целью развлечение читателя и ради этого создает мистификацию (шутку), то в этом случае материал может быть выдуманным от начала до конца. И если это так, то он может быть отнесен к самостоятельному журналистскому жанру. Шутки в газетах или журналах чаще всего преследуют две основные задачи. Первая задача заключается в развлечении читателя. Вторая задача подготовки и публикации шутки может быть определена как розыгрыш читателя. Из всего вышесказанного можно сделать вывод о том, что сатирические жанры журналистики отличаются такими чертами, как критика, сатира, юмор на злободневные темы. Используются такие приемы, как ирония, сарказм, гротеск, гипербола и другие.
Сатирический комментарий. Данный тип текста представляет собой феномен, родственный аналитическому комментарию. От аналитического комментария сатирический отличается тем, что доминирующим признаком данного вида текста, позволяющим относить его к семье художественно-публицистических произведений, является ярко выраженная целевая установка автора — высмеять тот феномен, который привлек его внимание.
Реализуя эту цель, журналист обращается, прежде всего, к методам художественного осмысления действительности. Чаще всего он использует для этого сатирическую типизацию (она является видом художественно-образной типизации), иронию, литоту, гиперболизацию. Чаще всего сатирический комментарий в настоящее время публикуется по следам актуальных и наиболее нелепых или вредных действий различных политических деятелей, властей, учреждений и пр., действий, способных вызвать определенный общественный резонанс.
Сатирический комментарий имеет "родственника" не только в "лице" аналитического комментария, но и в "лице" фельетона . С этим жанром его роднит, прежде всего, цель выступления. Она заключается в том, что, как и фельетон, сатирический комментарий нацелен на высмеивание определенных человеческих недостатков, пороков, промахов самого разного плана.
Однако если сатирический комментарий "обходится" в основном такими средствами, как ирония, насмешка, то основным методом полноценного фельетона является сатирическая типизация. Иными словами, в фельетоне автор выставляет на осмеяние не единичное, неповторимое явление, а явление, ставшее типичным, явление, "лики" которого можно встретить в самых неожиданных местах, в самых разных сферах жизни.
Проигрывая фельетону в уровне обобщения жизненных явлений, в наборе выразительных средств, сатирический комментарий выигрывает в оперативности, и это делает его незаменимым художественно-публицистическим жанром.

1.3    Фельетон как особая форма журналистских материалов

Особое место среди сатирических жанров журналистике занимает фельетон.
Фельетон - это объемный сатирический жанр, «синтез трех начал: публицистического (факт не только конкретен, злободневен, актуален, но и оперативен), сатирического (выявляется комическое содержание факта, оценка которого предполагает сатирический анализ) и художественного (создание сатирического образа, что и отличает фельетон от сатирической заметки)» Слово фельетон - в переводе с французского означает «листок» - в 1800 году 27 января в журнале «Де Пари» был вложен листок с театральными афишками, с мелкими объявлениями. Жанр фельетона и получил свое название от этого листка, так как позднее на таких листках и печатались сатирические произведения, осмеивающие смешные и нелепые явления жизни, препятствующие нормальному развитию .
Существует насколько видов фельетона: фельетон-статья, фельетон-корреспонденция, фельетон-очерк, фельетон-зарисовка; фельетон в стиле деловых бумаг: фельетон-жалоба, фельетон-заявление; драматические фельетоны: фельетон-пьеса, фельетон-скетч и т.д.
Главная задача фельетона – осмеять, но не обязательно вызвать смех. В оном случае сатирик стремится вызвать презрение к людям определенной нравственной категории, в других - возбудить гнев, ненависть, в-третьих - показать ничтожность носителей зла, обреченность и никчемность их методов действий. Одно из главных условий успеха фельетона - верное определение социальной сущности рассматриваемых фактов, правильная позиция автора.
В настоящее время фельетоны почти исчезли со страниц печати. В газете «Время» печатаются фельетоны Сапы Мекебаева из страны «Азиопия», в которых он критикует политическую ситуацию в нашей стране, политических и общественных деятелей. В газете «Казахстанская правда» печатаются под рубрикой «На взгляд фельетониста» сатирические произведения С. Ковалева, но в тех и в других не развиты художественные части, что мешает им подняться до совершенства жанра.
В XIX веке фельетоном называли газетную рубрику, которая отделяла официальную часть газеты от всего прочего, а также тексты, написанные живо, легко, без претензии на глубину, рассчитанные на широкую публику.
Никакой принципиальной разницы между материалами, помещавшимися в одних газетах в отделе «Смесь», а в других — «Фельетон», не было. Под фельетоном подразумевался не обязательно сатирический, обличительный текст, а, скорее, обозрение нравов, истории из жизни, непринужденный, ни к чему не обязывающий разговор по душам.
Формулируя свое понимание жанра, Дорошевич писал: «Фельетон проще, понятнее, всем доступнее, занимательнее и легче усваивается! Фельетон вовсе не должен отличаться острословием» . Король жанра заявляет, что остроумие мысли не только основополагающий принцип фельетона, но и его ведущий признак.
В 20-х годах началось исследование жанровых закономерностей фельетона. В разнохарактерной, чрезвычайно обильной литературе о фельетоне тех лет содержатся глубокие и принципиальные замечания об отличительных особенностях жанра. Можно говорить даже об обостренном интересе к природе фельетона. В этот же период довольно точно определилось разделение фельетона на две модификации: публицистический и беллетризованный (фельетон-рассказ). Опора на достоверный факт и деталь — существен¬ный принцип художественной публицистики 20-х годов.
Тексты фельетонов, как и творчество фельетонистов в це¬лом, существенно дополняют картину общественной жизни. «Творческая задача фельетониста — при помощи комбинаций взятых у художника готовых сочетаний завлечь читателя и умелым переключением малой темы в большую общественного порядка — получить чисто газетный эффект. Быстро и сильно повлиять на массового читателя .
Выводы по главе 1: В качестве вывода к данной главе можно представить следующую таблицу, содержащую все основные черты сатирических жанров:
Фельетон    Работает с "общественным злом", нравственным уродством, не разрешимым (без смеха) противоречием общественной жизни. Критикует и разоблачает не путем "обвинительного протокола" с ироническими комментариями, а путем осмеяния. Виды:
1) Адресный, с "именем и фамилией", названием организации.
2) "Обобщенный" - без точных адресных данных, но точной фактической основой.
Памфлет Отличается от фельетона большей эмоциональностью, насыщенностью речи эпитетами. Его цель – "уничтожить".
Пародия Подражание, гиперболизирующее недостатки и имеющее целью либо насмешить читателя, либо плюс к этому раскритиковать объект пародии.
Сатирический комментарий-Сопровождение события и явления (чаще - слов высокопоставленных чиновников) комментарием, построенным на выявлении и высмеивании ляпов, нелогичности, непоследовательности или же откровенной глупости.
Эпиграмма-Краткое сатирическое стихотворение.
Анекдот-Небольшое сатирическое произведение назидательного характера, содержащее злободневную острую критику. Текст анекдота строится по принципу "перевернутой пирамиды" - назидание в самом конце, на "вершине".
Шутка-Вымысел, служащий развлечению читателей. "Добрый обман", часто используемый журналистами, например, 1 апреля.

2 Борьба Пушкина против Булгарина и Греча

Борьба между Пушкиным и Булгариным, несмотря на большое количество исследований, до сих пор не изучена до конца. В этом вопросе есть множество недоразумений и не вполне четких точек зрения. В 1884 году П.П. Вяземский дал объяснение полемике в своей известном обзоре «Пушкин по документам Остафьевского архива». Литератор говорит о том, что «все нападки на Булгарина вертелись на его сношениях с полицией» ).
Действительно, Ф. В. Булгарин (в прошлом выгнанный из службы за дурное поведение офицер, некоторое время воевавший за Наполеона, попавший в плен и после обмена поселившийся в Варшаве) был тесно связан с Третьим отделением, был его специальным агентом и писал доносы на деятелей литературы и журналистов. Путем присмыканий, ухищрений и лести перед правительственными мужами Булгарин добился разрешения на издание с 1825 г. газеты «Северная пчела», причем ему, единственному из всех русских журналистов, доверили помещать в газете политическую информацию. Выслужиться перед царем помогла Булгарину его докладная записка ««О цензуре в России и книгопечатании вообще», в которой потребовал усилить надзор за печатью и передать цензуру периодических изданий особой канцелярии министерства внутренних дел. Записка понравилась Николаю I, и так Булгарин получил два назначения: гласное – чиновник особых поручений при министерстве просвещения, и тайное – агент Третьего отделения.
В это время «Полицейский Фаддей»  сблизился с передовой литературной молодежью, особо тесное сотрудничество завязывает с Н. И. Гречем, который помогал ему в служебных стараниях. Позже Пушкин в памфлете «Торжество дружбы» сказал, что обоих издателей связывает «сходство душ и занятий гражданских и литературных». Та же мысль в памфлете Герцена «Ум хорошо, а два лучше» (1843): «Нет ни одного человека в Петербурге, который бы умел понять врознь Булгарина и Греча, – хотя бы один жил для удовольствия и нравственных наблюдений в Париже, а другой для нравственных наблюдений и для удовольствия в Дерпте».
Тогда же Булгарин и Греч были издателями двух журналов, но вследствие падения тиражей объединили издания в «Сын отечества и Северный архив. Журнал литературы, политики и современной истории». Новый печатный орган еще более укрепился на реакционных позициях, с новым усердием славословил правительство, ожесточенно боролся с передовой литературой и журналистикой.
Именно работа Булгарина в Тайном отделении стала предметом для сатирических статей Пушкина, который ратовал за свободную прессу. Он «в тяжелых условиях николаевской реакции Пушкин продолжил борьбу декабристов за честную, независимую, боевую журналистику, за общественно важный орган, способный объединить передовые литературные и научные силы; как и декабристы, он смело и мужественно выступал против реакционной журналистики и литературы» (Западов). Первое критическое выступление Пушкина в адрес Булгарина было сделано после появления пасквильного «Анекдота» , которым тот отвечал на анонимную рецензию на его роман «Дмитрий Самозванец» . Булгарин заподозрил в рецензии авторство Пушкина (она принадлежала Дельвигу) и придрался к словам рецензии: «Нам приятно видеть в г. Булгарине поляка, ставящего выше всего свою нацию; но чувство патриотизма заразительно, и мы бы еще с большим удовольствием прочли повесть о тех временах, сочиненную писателем русским». «Анекдот» Булгарина начинается словами: «Известно, что в просвещенной Франции иноземцы, занимающиеся словесностью, пользуются особенным уважением туземцев». Автор изображает Пушкина под видом французского писателя, который «в своих сочинениях не обнаружил ни одной высокой мысли, ни одного возвышенного чувства, ни одной полезной истины; у которого сердце холодное и немое существо, как устрица, а голова род побрякушки, набитой гремучими рифмами, где не зародилась ни одна идея; который, подобно исступленным в басне Пильпая, бросающим камнями во всё священное, чванится пред чернью вольнодумством, а тишком ползает у ног сильных, чтоб позволили ему нарядиться в шитый кафтан; который марает белые листы на продажу, чтоб спустить деньги на крапленых листах, и у которого одно господствующее чувство — суетность». Последнее, разумеется, чистая клевета и ложь.
«Булгарин изумил меня своею выходкою, — писал Пушкин Вяземскому во второй половине марта 1830 г. — сердиться нельзя, но побить его можно и, думаю, должно».
К этому времени относятся уже три политических доноса Булгарина на Пушкина: первый имел общий характер и был зашифрован; второй — указывал прямо, что Пушкин не желает включаться в политически благонамеренную литературу, а идет своим путем; в третьем — этот «свой» путь раскрывался, как неуважение к религиозным и национальным святыням, притом при помощи грубой передержки: пушкинская строка о «падшей славе» имела в виду славу Наполеона; вырванная из контекста, она преподносилась, как сомнение поэта в славе России.

2.1 Фельетоны Пушкина: поэтика и проблематика

2.1.1 «О записках Видока» - первый ответ Пушкина «Полицейскому Фаддею»

Пушкин «побил» Булгарина в статье «О записках Видока» . Для начала раскроем смысл заголовка. Ведь в фельетоне он играет огромную роль и зачастую  имеет характер  развернутой  или  более  краткой  загадки.  Название   привлекает читателя своей нестандартностью и  заставляет  сначала  заинтересоваться,  а потом и задуматься. Итак, Видок – это французский преступник, ставший впоследствии первым главой Главного управления национальной безопасности (фр. Surete Nationale), а потом и одним из первых современных частных детективов и «отцом» уголовного розыска в его современном виде. Жизненный путь  персонажа почти совпадает с биографией Булгарина, который парадоксально быстро и высоко поднялся по социальной лестнице. Под словом «записки», по-видимому, нужно понимать доносы агента Тайного отделения и его статьи в печатных изданиях. Пушкин говорит о низких моральных устоях Видока и соответственно делает вывод о его рукописях: «Вообразите себе, если можете, что должны быть нравственные сочинения такого человека».
Автор высмеивает те обстоятельства, при которых герой получил чины, называет его шпионом, сравнивает условия его жизни с существованием бедняков.
Если рассматривать фельетонный характер статьи, то можно выделить некоторые особенности этого жанра. В основе пушкинского произведения лежит конфликт. Комическим его не назовешь, так как ясна вся серьезность ситуации. Представляет же автор обстоятельства в сатирической форме. «Основное отличие конфликта  в  фельетоне  –  это  его  публицистическая насыщенность.  Такая направленность всегда придает конфликту характер  внутреннего  противоречия, несоответствия того или иного факта, явления, с идеалом». Так и у Пушкина, который показывает противоречивый образ, как будто восхищаясь высокими качествами персонажа, на самом деле высмеивает их отсутствие. Фельетон, как представитель малого (по объему, разумеется!) жанра, требует «филигранной отточенности стиля и четкости сюжетно-композиционного построения». И автор смог не просто запечатлеть конфликт, также представил героя в системе зеркал, которые отражают его читателю в совершенно неожиданном и непривычном виде.
Еще одна обязательная составляющая  фельетона  –  «наличие  устойчивого образа пишущего»[16]. Как конструктор, автор  возводит  из  «кубиков» - фактов цельную постройку, и читатель всегда уверен, что это здание не разрушится  и каждый «кирпичик» имеет свое значение и свое место.  Вывод  автора  начинает «светиться  через  противоречие»,  переданное  посредством  ярких   образов, особых стилистических приемов, речь о которых пойдет ниже. Конечно, далеко не всегда образ автора совпадает с образом пишущего, но в нашем случае чувствуется, что фельетон написан практически «от первого лица».
Пушкин умело выстраивает сюжет  и  композицию  повествования, поэтому яркие подробности или смешные ситуации существуют тут не сами  по  себе, а выявляют суть конфликта и  черты  характера.  При  всей  своей  свободе  и кажущейся  порой  причудливости  композиция  «О записках Видока»  подчиняется законам  ясного  выражения  публицистической   темы.   Ведь «основа   фельетонной композиции – сопоставление жизненных материалов, широкое ассоциирование  их. Это отвечает характеру фельетонного конфликта и придает фельетону ту  особую интеллектуальную силу, в которой такую большую роль играет  мысль,  поднятая над фактом»[19].
И, безусловно, фельетон является одним из самых благодатных жанров  для использования всех  известных  изобразительно-выразительных  средств  языка. «Усиление выразительности речи достигается различными средствами,  в  первую очередь использованием тропов» . Так, создать яркий образ героя-шпиона автору помогают эпитеты: «отъявленного плута, столь же бесстыдного, как и гнусного»; сравнения. Такой прием как антитеза используется Пушкиным для противопоставления моральных устоев персонажа и обычных граждан: «Он уверяет, что служил в военной службе, и как ему не только дозволено, но и предписано всячески переодеваться, то и щеголяет орденом Почетного Легиона, возбуждая в кофейнях негодование честных бедняков, состоящих на половинном жалованье (officiers а la demi-solde)», «раздражительность, смешная во всяком другом писаке, но в Видоке утешительная»; метафоры: «человеческая природа, в самом гнусном своем уничижении, всё еще сохраняет благоговение перед понятиями, священными для человеческого рода». С помощью риторических вопросов и восклицаний фельетонист передает свою оценку: «Кто бы мог поверить? Видок честолюбив!».
Практически ни один фельетон не обходится без вывода, в котором содержится выведенная автором мораль. Так и в «О записках Видока» просматривается эта жанровая особенность. Подводя итог, Пушкин ставит «важный вопрос:  Сочинения шпиона Видока, палача Самсона и проч. не оскорбляют ни господствующей религии, ни правительства, ни даже нравственности в общем смысле этого слова; со всем тем нельзя их не признать крайним оскорблением общественного приличия. Не должна ли гражданская власть обратить мудрое внимание на соблазн нового рода, совершенно ускользнувший от предусмотрения законодательства?»
Как сатирический жанр фельетон практически всегда вызывает бурную реакцию у читателей, которые поняли, что речь идет о Булгарине. Статья имела огромный успех, и правительство поспешило принять меры в защиту своего агента: были запрещены все разговоры и печатные высказывания о Видоке, с которым сопоставили Булгарина. «Записки» Видока и даже его портреты изъяты из продажи. После этого Булгарин участил доносы на «Литературную газету», и Третье отделение стало зорче следить за нею. Вскоре издание пришлось закрыть.

2.1.2  Выступления в печати Феофелакта Косичкина

Пушкин же продолжает острую полемику в журнале Н. И. Надеждина «Телескоп», который не раз критиковал Булгарина. «В 1829 г. вышел в свет роман Булгарина «Иван Выжигин» Расхваленный в «Северной пчеле» и «Сыне отечества» Гречем и самим автором, он разошелся тиражом в 7000 экземпляров. За «верноподданнические чувствования», выраженные в романе, Булгарин получил от императрицы золотой перстень. В конце 1830 г. он выпустил второй роман – «Петр Иванович Выжигин», за который на этот раз послал ему перстень Николай I. Третьесортный сочинитель А.А. Орлов решил подработать на официальном успехе Булгарина и начал поставлять на московский толкучий рынок свои романы о Выжигиных. В первые месяцы 1831 г. Орлов издал романы: «Хлыновские степняки Игнат и Сидор, или Дети Ивана Выжигина», «Хлыновские свадьбы Игната и Сидора, детей Ивана Выжигина» и «Смерть Ивана Выжигина». Надеждин напечатал критическую статью, в которой рассмотрел все романы о Выжигиных, булгаринские и орловские («Телескоп», 1831, №9). Похвалив политическую направленность романов Булгарина, он все же позволил себе ряд язвительных замечаний в адрес автора.
За друга вступился Греч, заявивший, что Булгарин как писатель велик и никакие хулы критиков ему не страшны: «У него в одном мизинце более ума и таланта, нежели во многих головах рецензентов» («Сын отечества», 1831, №27). А вот Орлова следует порицать за то, что он посягнул на героев Булгарина и дал повод рецензентам делать оскорбительные для таланта Булгарина сопоставления с ним, Орловым.
Прочитав эту защитительную речь, Пушкин выступил в №13 «Телескопа» с памфлетом «Торжество дружбы, или Оправданный Александр Анфимович Орлов», под которым стояла подпись «Феофилакт Косичкин». Как и в «Отрывке из литературных летописей», в этом памфлете Пушкин сочетает два способа борьбы с противником – открытый и скрытый. Он разоблачает Булгарина как клеветника и доносчика, предателя, «переметчика», дважды изменившего присяге, одного из тех людей, «для коих все равно, бегать ли им под орлом французским или русским языком позорить все русское – были бы только сыты». Совершенно прямо Пушкин говорит о том, что Булгарин «хвалил самого себя в журналах, им самим издаваемых», задаривал будущих рецензентов, в том числе иностранцев, присвоил себе комментарии польского поэта Ежевского к одам Горация, зная трагедию Пушкина «Борис Годунов» по рукописи, кое-что заимствовал из нее для своего романа. «Дмитрий Самозванец» и т.д.
Это подлинный голос Пушкина. Но в памфлете звучит и голос персонажа, от лица которого написано «Торжество дружбы». Образ добродушного, доверчивого, мало искушенного в литературе Феофилакта Косичкина дает Пушкину возможность средствами юмора и иронии совсем уничтожить противника.
Косичкин в восторге от нежной дружбы Греча и Булгарина, он увлекается романами Булгарина и Орлова, но так передает свои впечатления, что читателю совершенно ясен иронический смысл этих похвал. Под видом «ученого» рассуждения Косичкина Пушкин приводит убийственную характеристику романов Булгарина, а заодно и Орлова, сопоставляя «сии два блистательные солнца нашей словесности».
Когда в ответ на статью Косичкина в «Северной пчеле» усилились выпады Булгарина против Пушкина и Надеждина, а Греч (в №201) вновь напал на Орлова, в «Телескопе» (№15) печатается еще один памфлет Пушкина-Косичкина «Несколько слов о мизинце г. Булгарина и о прочем». Взяв из заметки Греча слова «блаженный Орлов», Пушкин с возмущением спрашивает: «Что значит блаженный Орлов? О! Конечно, если блаженство состоит в спокойствии духа, не возмущаемого ни завистью, ни корыстолюбием; в чистой совести, не запятнанной ни плутнями, ни лживыми доносами... то добрый и небогатый Орлов блажен и не станет завидовать ни богатству плута, ни чинам негодяя, ни известности шарлатана». В конце памфлета Косичкин объявляет, что он сочинил роман «Настоящий Выжигин» и приводит его «содержание» (т.е. оглавление). Все основные факты позорной личной и общественной биографии Булгарина представлены в названии восемнадцати глав. Едва успел Выжигин-Булгарин родиться, как сразу же сочинил пасквиль-донос (ГлаваII). В Ревеле в 1808 г. Булгарин украл шинель у лакея офицера Спечинского Григория и пропил ее (Глава III. Драка в кабаке. Ваше благородие! Дайте опохмелиться. Глава IV. Дружба с Евсеем. Фризовая шинель. Кража. Бегство). Двойное предательство Выжигина представлено в главах V–VII (Глава V. Ubi bene, ibi patria. Глава VI. Московский пожар. Выжигин грабит Москву. Глава VII Выжигин перебегает). Десятая глава названа «Встреча Выжигина с Высухиным» (т.е. Гречем: гречиха растет на сухих местах), в тринадцатой главе отражены слухи о том, что после восстания на Сенатской площади Булгарин донес в полицию о связях с «бунтовщиками» своего племянника Искрицкого. В главах XV–XVI раскрывается лицо Выжигина-Булгарина как агента Третьего отделения (Глава XV. Семейные неприятности. Выжигин ищет утешения в беседе муз и пишет пасквили и доносы.Глава XVI. Видок, или Маску долой!).
В своих памфлетах Пушкин пародирует назидательный и грамматически «правильный» слог Греча, развязную фамильярность и саморекламность, свойственную статьям Булгарина, а в «Настоящем Выжигине» он сатирически обыгрывает бойкие, рассчитанные на малотребовательного читателя названия глав из булгаринского «Ивана Выжигина».

2.2 Неоднозначная оценка деятельности Булгарина-журналиста в XIX и XXI веках.

Критиковал Булгарина по поводу его прошлой жизни, издательской деятельности и работе в Тайном отделении не только Пушкин, чьи памфлеты имели огромный успех у читателя. Белинский неоднократно упоминал о выступлениях «остроумного Косичкина», цитировал их в борьбе с Булгариным и Гречем. Чернышевский в четвертой статье «Очерков гоголевского периода русской литературы» назвал эти памфлеты Пушкина «знаменитыми статейками». Добролюбов в рецензии на седьмой том сочинений Пушкина в издании Анненкова (1857) выделял «яркие, живые, энергические, убийственно-остроумные статьи Феофилакта Косичкина», особо отмечая те главы «Настоящего Выжигина», в которых идет речь о Булгарине как доносчике, агенте Третьего отделения. Одномерный образ Булгарина как бездарного литератора, шпиона III отделения повсеместно распространен, причем не только в среде "массового читателя". Его разделяют и популяризируют профессиональные писатели, критики, литературоведы и историки. Примеры тому бесчисленны. Вот рассказ Г. Гулиа о взятке, которую бабушка Лермонтова дает Булгарину за хвалебную рецензию о "Герое нашего времени" (Фаддей Венедиктович перекрещен при этом в Фаддея Бенедиктовича) . Вот научно-фантастический рассказ Д. Биленкина о школьниках будущего, оживляющих Булгарина, чтобы сделать ему внушение за связь с III отделением и травлю Пушкина . (Отчество здесь воспроизведено правильно, зато "реконструируется" несуществующий донос на Пушкина.)
Вот рассказ Н. Эйдельмана "Письмо царю", где Булгарин изображен глупым и трусливым пособником III отделения.  На последнем примере следует задержаться. Уж, казалось бы, кто, как не Эйдельман, блестящий исследователь пушкинской эпохи, опытный архивист, охарактеризует Булгарина исторически адекватно, опираясь на знание фактов? Однако и он предлагает шаблонный образ Булгарина. Для него Булгарин - только "ничтожный" литератор, творец "коммерческой литературы", "потакающий примитивным вкусам", и в то же время "осведомитель", выполняющий "полицейское задание" и пишущий "доносы".  
Эпиграмму с упоминанием имен Видока и Булгарина написал и Тургенев (также приписывается А. И. Кронбергу) :
Но почти что знаменит.
Аноним в литературе,
Имя бранное для нас, Он с успехом корректуре
Отдает досужий час.
И, бессовестный редактор
Добросовестных трудов,
Наживается как фактор
Из бердических жидов.
Как он лает на Фаддея
Как сродни ему Фаддей!
Поумней Фаддей Андрея,
Поопрятнее Андрей.
Тот и с рожи страшно гадок,
Хриплый голос издает, -
Паш Андрей как пьявка гладок
И малиновкой поет.
Из чего же брань и злоба,
Что за странные слова? –
Добиваются ведь оба
Монопольи Воровства.
Но Андрей – любимец рока,
День победы недалек,
И на нового Видока
Смотрит с ужасом Видок.
Несмотря на громкую критику издательской деятельности Ф. В. Булгарина, его в становлении отечественной журналистике пересматривается исследователями. Так, историк литературы А. И. Рейтблат пишет, что ««трудному» Булгарину находят легкий подход - его не изучают, а лишь осуждают, постоянно воспроизводя нехитрый набор ходячих мнений и слухов. Поэтому нас не удивит, что современный читатель (по крайней мере каждый интересовавшийся биографией Пушкина, - а кто же у нас не интересуется его биографией!) осведомлен о существовании Булгарина и в то же время не знает о нем ничего, кроме того, что это «реакционный журналист, издатель газеты «Северная пчела», агент III отделения»». Также Рейтблат перечисляет заслуги  Булгарин перед отечественной литературой и журналистикой.
-Он выпускал первый специальный журнал, посвященный истории, географии и статистике («Северный архив»).
-Совместно с Н. Гречем создал первую частную газету с политическим отделом («Северная пчела») и редактировал ее более 30 лет.
-Выпустил первый отечественный театральный альманах («Русская Талия»), где впервые «провел в печать» отрывки из «Горя от ума».
-Автор первого русского романа нового, «вальтер-скоттовского» типа, имевшего громадный успех («Иван Выжигин»), один из зачинателей исторического романа (его «Дмитрий Самозванец» вышел лишь через полгода после «Юрия Милославского» М. Загоскина).
-Одним из первых ввел в русскую литературу жанры нравоописательного очерка, утопии и антиутопии, «батального рассказа» и фельетона.
-Самой своей редакционно-издательской деятельностью, и многочисленными выступлениями в защиту писательского профессионализма Булгарин во многом содействовал уходу от дилетантизма и профессионализации русской литературы.
-Спас рылеевский архив и в дальнейшем опубликовал некоторые его произведения, помогал Грибоедову, заключенному после восстания декабристов в крепость, хлопотал за братьев Бестужевых, сосланных в Сибирь, защищал Мицкевича от политических обвинений, угрожавших репрессиями, и помогал ему получить разрешение на выезд из России.
-Булгарин немало сделал для пропаганды польской литературы (и культуры) в России (ему, в частности, принадлежит первый на русском языке очерк по истории польской литературы).
-Положительной рецензией на «Героя нашего времени» он поддержал роман Лермонтова, не имевший сразу по выходе успеха у читателей.
Литератор приводит мнения о Булгарине его современников. Столь почитаемые нами Рылеев, А. Бестужев-Марлинский и Грибоедов включили его в число лучших своих друзей и ценили его литературный талант. В 1823 году, обозревая русскую словесность в «Полярной звезде», А. Бестужев писал: «Булгарин, литератор польский, пишет на языке нашем с особенною занимательностию. Он глядит на предметы с совершенно новой стороны, излагает мысли свои с какою-то военною искренностию и правдою, без пестроты, без игры слов. Обладая вкусом разборчивым и оригинальным, который не увлекается даже пылкою молодостью чувств, поражая незаимствованными формами слога, он, конечно, станет в ряд светских наших писателей. Его «Записки об Испании» и другие журнальные статьи будут всегда с удовольствием читаться не только русскими, но и всеми европейцами" . Рылеев посвятил Булгарину три думы, а при вступлении в Вольное общество любителей российской словесности представил перевод булгаринской сатиры "Путь к счастью". Грибоедов, в последний раз уезжая в Персию, оставил ему список своей пьесы с надписью "Горе мое поручаю Булгарину. Верный друг Грибоедов». Поэтические послания к Булгарину печатали Ф. Глинка, Гнедич, Баратынский. Пушкин говорил о Грече и Булгарине: «Я нахожу в них людей умных»
Адам Мицкевич называл Булгарина «любимым», а себя – «истинным другом» его . Николай Полевой находил в его «Иване Выжигине» «ум, наблюдательность, приятный рассказ» .
Кюхельбекер считал, что «Булгарин наделен истинным дарованием» , и даже Белинский, его многолетний литературный противник, рецензируя незадолго до смерти булгаринские «Воспоминания», признавал, что в них «много любопытного и интересного, рассказанного местами живо и увлекательно» . Разумеется, можно было бы привести десятки отзывов противоположного толка, но ведь и те, кого я цитировал, достаточно авторитетны, чтобы прислушаться к ним и не считать, что Булгарин - всего лишь «ничтожный литератор». Как раз в том-то и состоит сложность и неоднозначность «прецедента Булгарина», что он был отнюдь не пешкой и даже не рядовой литературной «фигурой», а выдающимся редактором и талантливым писателем. Б. Эйхенбаум писал в 1929 году (слова эти не утратили своей актуальности и сейчас):
П. Н. Столпянский в последней по времени специальной работе о борьбе Пушкина и Булгарина трактует пасквили и доносы Ф. В. как средства простой самозащиты: «И если расположить в хронологическую таблицу эпиграммы, заметки Пушкина о Булгарине и выходки Булгарина о Пушкине, то мы увидим, что последние являются следствием первых. Булгарин сам не бросал перчатки, а только поднимал ее» .
Выводы по 2 главе: В настоящее время исследователи по-разному оценивают борьбу Пушкина с Булгариным и Гречем. Если в прошлые века историки литературы давали точное объяснение причин полемики, то сейчас многие склоняются к тому, что Булгарин и Греч лишь защищались от нападок Пушкина, который не терпел критики в свой адрес. Мы проследили процессы, происходившие тогда в литературе и журналистике, соотнесли даты появления эпиграмм, памфлетов и фельетонов, проанализировали статьи, выявив в них особенности сатирических жанров. Также изучили критику современников Булгарина о его деятельности. После осмысления проблемы пришли для себя к выводу, что бурная, резкая реакция Пушкина была обоснована и уместна в контексте того времени и обстоятельств.

Заключение

В связи с изменениями, происходящими в обществе сегодня, особенно в политической сфере, в журналистике актуализируется интерес к сатирическим жанрам. Многие статьи, в той или иной степени касающиеся аппарата власти, носят фельетонный характер. В них часто и резко критикуется руководство страны. Но, несмотря на частое обращение к данному жанру, фельетон в наше время недостаточно изучен, не все стороны его освещены.
Исходя из этого, нами была определена следующая тема исследования: «Фельетонный характер статей А. С. Пушкина против  Ф. Бургарина и Н. Греча».
Цель исследования заключалась в том, чтобы на примере статей А. С. Пушкина  выявить условия эффективного влияния сатирических жанров на общество.
В соответствии с целью были определены и решены следующие задачи исследования:
Первая задача включала в себя выявление  на основе научной литературы сущность понятия фельетон и определение его роли в формировании общественного мнения.
Исследования Л.Н. Зайцева, Т.Т. Новченко, М. А. Давыдова и др. нами было за основу взято следующее определение фельетона. Фельетон - это художественно публицистический жанр, в котором комичная сущность негативных явлений и ситуаций действительности раскрывается путем инверсионной, ассоциативной разработки темы с использованием авторских и фольклорных комично сатирических образов.
Нами было выявлено, что специфика фельетона в том, что он может набирать самых разнообразных форм, приближаться к юмористическому рассказу, или быть написанным в форме письма, дневника, комедийной сцены между несколькими лицами. Фельетонисты временами заимствуют в своих произведениях обиды из известных книг мировой и отечественной классики, пародируют известные произведения и т.д. Это нужно для главного в фельетоне - сатирической типизации, развенчивания негативного явления с помощью сатирического образа, который отбивает существенные признаки негативного в обществе. Сатирическая типизация достигается художественно публицистическим обобщением негативных явлений в конкретном социальном бытии. Сатирический образ раскрывает вредность зла и в то же время присущими фельетону средствами подсказывает путь его преодоления, или благодаря иронии, сарказму делает невозможным его последующее существование.
При решении второй задачи - рассмотреть особенности пушкинской журналистики – нами было определено, что он представлял вторую  петербургскую школу журналистики. Гениальным журналистом назвать его нельзя. Он был ярким и заметным журналистом. При жизни он опубликовал около пятидесяти фельетонов, памфлетов в периодике, и столько же осталось в рукописях.
Первое выступление Пушкина-журналиста в периодической печати относится к 1824 г. В мае этого года в «Сыне отечества» (№ 18) появилась присланная из Одессы полемическая заметка Пушкина – его «Письмо к издателю «Сына отечества». Этой заметкой Пушкин начал борьбу с реакционной прессой, выступив против журнала Каченовского «Вестник Европы» и его ведущего критика Михаила Дмитриева.
Третьей задачей исследования было определение причины создания статей Пушкина против В. Булгарина и Н. Греча. Решая данную задачу, нами были определены следующие причины.
1. В. Булгарину и Н. Гречу принадлежало монопольное право на поприще журналистики.
2. Издания Пушкина больше нападали на дух наживы и предпринимательства, свойственный «Северной пчеле» и «Сыну отечества», на нехудожественность, открытый дидактизм, «нравоучительность» беллетристических произведений Булгарина и Греча, чем на реакционную политическую линию их писательской и журналистской деятельности
Практическое исследование журналистской деятельности А. С. Пушкина осуществлялось нами на основе статей «Письмо к издателю «Сына отечества» и «О записках Видока». Одна из литературных масок Пушкина носила имя Феофилакт Косичкин - огромный и робкий человек, восторгающийся Булгариным и Гречем. Современники Пушкина заявляли, что он «так издевался в периодике над Булгариным и Гречем, что они боялись выйти из дома, - все тыкали пальцем и смеялись». А как-то в одном из памфлетов Пушкин написал фразу "В этом здании куда ни ступи, везде наступишь в Булгарина".
Таким образом, нами подтверждено, что создание фельетонных жанров – это эффективный метод воздействия на общество.  

Список использованных источников

1.  Березина, В. Из истории «Современника» Пушкина / В. Березина // Пушкин. Исследования и материалы : в 3 т. - М. – Л., 1956. – Т. 1. – С. 28.
2. Гиппиус, В. Пушкин в борьбе с Булгариным в 1830-1831 гг. / В. Гиппиус // Пушкин : Временник Пушкинской комиссии. – М. : Изд-во АН СССР, Ин-т литературы, 1941. – [Вып.] 6. – С. 237.
3.  Накорякова, К. М. Очерки по истории редактирования в России XVI-XIX вв. Опыт и проблемы / К. М. Накорякова. – М. : Рос. акад. наук. Издательство «ВК», 2004. – 228 с.
4. Оксман, Ю. Современник / Ю. Оксман // Пушкин А. С. : полн. собр. соч. : в 4 т.  – М., 1931. – Т. 1. – С. 38-46.
5. Оксман, Ю. Пушкин – литературный критик и публицист / Ю. Оксман // Пушкин А. С. : полн. собр. соч. : в 2 т. – М., 1931. – Т. 2. – С. 456-469.
6. Березина, В. Г. Русская журналистика второй четверти XIX века / В. Г. Березина.  - Л. : Изд-во Ленингр. гос. ун-та, 1965. –  167 с.
7. Козлова, М. М. История отечественных средств массовой информации : учебное пособие / М. М. Козлова. – Ульяновск : УГТУ, 2000. – 84 с.
8. Есин, Б.И. История русской журналистики (1703—1917) : учебное пособие / Б. И. Есин. – М. : Флинта: Наука, 2000. – 464 с.
9. Западов, А. В. История русской журналистики XVIII-XIX веков / А. В. Западов. – М. : Высшая школа, 1973. – 317 с.
10. Громова, Л. П. История русской журналистики XVIII-XIX веков : учебное пособие / Л. П. Громова. – СПб. : СПбГУ, 2003. – 255 с.
11. История мировой журналистики / А. Г. Беспалова [и др.]. – Москва – Ростов-на-дону : Издательский центр «МарТ», 2003. – 637 с.
12. Русская периодическая печать : 1702-1894: справочник / под ред. А. Г. Дементьева, А. В. Западова, М. С. Черепахова. - М. : Госполитиздат, 1959. - 835 с.
13. Сборник тестов по курсу «История отечественной журналистики XIX-начала XX века». - М. : ИМПЭ им. А.С. Грибоедова, 2003. — 68 с.
14. Кулешов, В. И. История русской критики XVIII-начала XX веков : учебник / В. И. Кулешов. – М. : Издательство «Просвещение», 1991. – 432 с.
15. Аксаков, К. С. Литературная критика / К. С. Аксаков, И. С. Аксаков. -  М. : Современник, 1982.-383 с.

(обязательное)

В одном из Э «Литературной газеты» упоминали  о  «Записках»  парижского палача; нравственные сочинения Видока, полицейского сыщика, суть явление  не менее отвратительное, не менее любопытное.
Представьте себе человека без имени и пристанища, живущего  ежедневными донесениями, женатого на одной из тех  несчастных,  за  которыми  по  своему званию обязан он иметь присмотр, отъявленного плута, столь  же  бесстыдного, как и гнусного, и потом  вообразите  себе,  если  можете,  что  должны  быть нравственные сочинения такого человека.
Видок в своих записках именует себя патриотом, коренным  французом  (unbon Francais), как  будто  Видок  может  иметь  какое-нибудь  отечество!  Он уверяет, что служил в военной службе, и как ему не только  дозволено,  но  и предписано всячески переодеваться, то и щеголяет орденом Почетного  Легиона, возбуждая в кофейных негодование честных бедняков, состоящих  на  половинном жалованье (officiers a la demi-solde). Он нагло хвастается  дружбою  умерших известных людей, находившихся в сношении с ним (кто молод не бывал? а  Видок человек услужливый, деловой). Он с удивительной важностию толкует о  хорошем обществе, как будто вход в оное может ему быть дозволен, и строго рассуждает об известных писателях, отчасти надеясь на их презрение, отчасти по расчету: суждения Видока о Казимире де ля Вине, о Б. Констане должны  быть  любопытны именно по своей нелепости.
Кто бы мог поверить? Видок честолюбив! Он приходит в  бешенство,  читая неблагосклонный отзыв журналистов о его слоге (слог г-на  Видока!).  Он  присем случае пишет на своих врагов доносы, обвиняет их в  безнравственности  и вольнодумстве и толкует (не в шутку) о благородстве чувств  и  независимости мнений: раздражительность, смешная во всяком  другом  писаке,  но  в  Видоке утешительная, ибо видим из нее, что человеческая природа,  в  самом  гнусном своем уничижении, все еще сохраняет благоговение перед понятиями, священными для человеческого рода.
Предлагается важный вопрос:
Сочинения шпиона Видока,  палача  Самсона  и  проч.  не  оскорбляют  ни господствующей религии, ни правительства, ни  даже  нравственности  в  общем смысле этого слова; со всем тем нельзя их не признать  крайним  оскорблением общественного приличия. Не должна  ли  гражданская  власть  обратить  мудрое внимание на соблазн нового рода, совершенно ускользнувший от  предусмотрения законодательства?
«Литературная газета»
6 апреля 1830 года.

Приложение В

(обязательное)

Посреди полемики, раздирающей бедную нашу словесность, Н. И. Греч и Ф. В. Булгарин более десяти лет подают утешительный пример согласия, основанного на взаимном уважении, сходстве душ и занятий гражданских и литературных. Сей назидательный союз ознаменован почтенными памятниками. Фаддей Венедиктович скромно признал себя учеником Николая Ивановича; Н. И. поспешно провозгласил Фаддея Венедиктовича ловким своим товарищем. Ф. В. посвятил Николаю Ивановичу своего «Димитрия Самозванца»; Н. И. посвятил Фаддею Венедиктовичу свою «Поездку в Германию». Ф. В. написал для «Грамматики» Николая Ивановича хвалебное предисловие;* Н. И. в «Северной пчеле» (издаваемой гг. Гречем и Булгариным) напечатал хвалебное объявление об «Иване Выжигине». Единодушие истинно трогательное!— Ныне Николай Иванович, почитая Фаддея Венедиктовича оскорбленным в статье, напечатанной в № 9 «Телескопа», заступился за своего товарища со свойственным ему прямодушием и горячностию. Он напечатал в «Сыне отечества» (№ 27) статью, которая, конечно, заставит молчать дерзких противников Фаддея Венедиктовича; ибо Николай Иванович доказал неоспоримо:
1) Что М. И. Голенищев-Кутузов возведен в княжеское достоинство в июне 1812 г. (стр. 64).
2) Что не сражение, а план сражения составляет тайну главнокомандующего (стр. 65).
3) Что священник выходит навстречу подступающему неприятелю с крестом и святою водою (стр. 65).
4) Что секретарь выходит из дому в статском изношенном мундире, в треугольной шляпе, со шпагою, в белом изношенном исподнем платье (стр. 65).
5) Что пословица: vox populi — vox dei <см. перевод> есть пословица латинская, и что оная есть истинная причина французской революции (стр. 65).
6) Что Иван Выжигин не есть произведение образцовое, но, относительно, явление приятное и полезное (стр. 62).
7) Что Фаддей Венедиктович живет в своей деревне близ Дерпта и просил его (Николая Ивановича) не посылать к нему вздоров (стр. 68).
И что следственно: Ф. В. Булгарин своими талантами и трудами приносит честь своим согражданам: что и доказать надлежало.
Против этого нечего и говорить; мы первые громко одобряем Николая Ивановича за его откровенное и победоносное возражение, приносящее столько же чести его логике, как и горячности чувствований.
Но дружба (сие священное чувство) слишком далеко увлекла пламенную душу Николая Ивановича, и с его пера сорвались нижеследующие строки:
— «Там (в № 9 «Телескопа») взяли две глупейшие вышедшие в Москве (да, в Москве) книжонки, сочиненные каким-то А. Орловым».
О Николай Иванович, Николай Иванович! какой пример подаете вы молодым литераторам? какие выражения употребляете вы в статье, начинающейся сими строгими словами: «У нас издавна, и по справедливости, жалуются на цинизм, невежество и недобросовестность рецензентов»? Куда девалась ваша умеренность, знание приличия, ваша известная добросовестность? Перечтите, Николай Иванович, перечтите сии немногие строки — и вы сами, с прискорбием, сознаетесь в своей необдуманностиЧ
— «Две глупейшие книжонки!.. какой-то А. Орлов!..» Шлюсь на всю почтенную публику: какой критик, какой журналист решился бы употребить сии неприятные выражения, говоря о произведениях живого автора? ибо, слава богу: почтенный мой друг Александр АнфимовиЪ Орлов— жив! Он жив, несмотря на зависть и злобу журналистов; он жив, к радости книгопродавцев, к утешению многочисленных его читателей!
— «Две глупейшие книжонки!..» Произведения Александра Анфимовича, разделяющего с Фаддеем Венедиктовичем любовь российской публики, названыглупейшими книжонками! — Дерзость неслыханная, удивительная, оскорбительная не для моего друга — (ибо и он живет в своей деревне, близ Сокольников; и он просил меня не посылать к нему всякого вздору); но оскорбительная для всей читающей публики.*
— «Глупейшие книжонки!» Но чем докажете вы сию глупость? Знаете ли вы, Николай Иванович, что более 5000 экземпляров сих глупейших книжонокразошлись и находятся в руках читающей публики, что «Выжигины» г. Орлова пользуются благосклонностию публики наравне с «Выжигиными» г. Булгарина; а что образованный класс читателей, которые гнушаются теми и другими, не может и не должен судить о книгах, которых не читает?
Скрепя сердце, продолжаю свой разбор.
— «Две глупейшие (глупейшие!), вышедшие в Москве (да, в Москве) книжонки»...
В Москве, да, в Москве!.. Что же тут предосудительного? К чему такая выходка противу первопрестольного града?.. Не в первый раз заметили мы сию странную ненависть к Москве в издателях «Сына отечества» и «Северной пчелы». Больно для русского сердца слушать таковые отзывы о матушке Москве, о Москве белокаменной, о Москве, пострадавшей в 1612 году от поляков, а в 1812 году от всякого сброду.
Москва доныне центр нашего просвещения: в Москве родились и воспитывались, по большей части, писатели коренные русские, не выходцы, не переметчики, для коих ubi bene, ibi patria, для коих всё равно: бегать ли им под орлом французским или русским языком позорить всё русское — были бы только сыты.
Чем возгордилась петербургская литература?.. Г-ном Булгариным?.. Согласен, что сей великий писатель, равно почтенный и дарованиями и характером, заслужил бессмертную себе славу; но произведения г. ОрловЕ ставят московского романиста если не выше, то, по крайней мере, наравне с петербургским его соперником. Несмотря на несогласие, царствующее между Фаддеем Венедиктовичем и Александром Анфимовичем, несмотря на справедливое негодование, возбужденное во мне неосторожными строками «Сына отечества», постараемся сравнить между собою сии два блистательные солнца нашей словесности.
Фаддей Венедиктович превышает Александра Анфимовича пленительною щеголеватостию выражений; Александр Анфимович берет преимущество над Фаддеем Венедиктовичем живостию и остротою рассказа.
Романы Фаддея Венедиктовича более обдуманы, доказывают большее терпение*в авторе (и требуют еще большего терпения в читателе); повести Александра Анфимовича более кратки, но более замысловаты и заманчивы.
Фаддей Венедиктович более философ; Александр Анфимович более поэт.
Фаддей Венедиктович гений; ибо изобрел имя Выжигина и сим смелым нововведением оживил пошлые подражанияЙ«Совестдралу» и «Английскому милорду»; Александр Анфимович искусно воспользовался изобретением г. Булгарина и извлек из оного бесконечно разнообразные эффекты!
Фаддей Венедиктович, кажется нам, немного однообразен; ибо все его произведения не что иное, как «Выжигин» в различных изменениях: «Иван Выжигин», «Петр Выжигин», «Димитрий Самозванец, или Выжигин XVII столетия», собственные записки и нравственные статейки — всё сбивается на тот же самый предмет. Александр Анфимович удивительно разнообразен! сверх несметного числа «Выжигиных», сколько цветов рассыпал он на поле словесности! «Встреча Чумы с Холерою», «Сокол был бы сокол, да курица его съела, или Бежавшая жена»; «Живые обмороки», «Погребение купца» и проч. и проч.
Однако же беспристрастие требует, чтоб мы указали сторону, с коей Фаддей Венедиктович берет неоспоримое преимущество над своим счастливым соперником: разумею нравственную цель его сочинений. В самом деле, любезные слушатели, что может быть нравственнее сочинений г. Булгарина? Из них мы ясно узнаем: сколь не похвально лгать, красть, предаваться пьянству, картежной игре и тому под. Г-н Булгарин наказует лица разными затейливыми именами: убийца назван у него Ножевым, взяточник — Взяткиным, дурак — Глаздуриным и проч. Историческая точность одна не дозволила ему назвать Бориса Годунова Хлопоухиным, Димитрия Самозванца Каторжниковым, а Марину Мнишек княжною Шлюхиной; зато и лица сии представлены несколько бледно.
В сем отношении г. Орлов решительно уступает г. Булгарину. Впрочем, самые пламенные почитатели Фаддея Венедиктовича признают в нем некоторую скуку, искупленную назидательностию; а самые ревностные поклонники Александра Анфимовича осуждают в нем иногда необдуманность, извиняемую, однако ж, порывами гения.
Со всем тем Александр Анфимович пользуется гораздо меньшею славою, нежели Фаддей Венедиктович. Что же причиною сему видимому неравенству?
Оборотливость, любезные читатели, оборотливость Фаддея Венедиктовича, ловкого товарища Николая Ивановича! «Иван Выжигин» существовал еще только в воображении почтенного автора, а уже в «Северном архиве», «Северной пчеле» и «Сыне отечества» отзывались об нем с величайшею похвалою. Г-н Ансело в своем путешествии, возбудившем в Париже общее внимание, провозгласил сего еще не существовавшего «Ивана Выжигина» лучшим из русских романов. Наконец «Иван Выжигин» явился; и «Сын отечества», «Северный архив» и «Северная пчела» превознесли его до небес. Все кинулись его читать; многие прочли до конца; а между тем похвалы ему не умолкали в каждом номере «Северного архива», «Сына отечества» и «Северной пчелы». Сии усердные журналы ласково приглашали покупателей; ободряли, подстрекали ленивых читателей; угрожали местью недоброжелателям, не дочитавшим «Ивана Выжигина» из единой низкой зависти.
Между тем какие вспомогательные средства употреблял Александр Анфимович Орлов?
Никаких, любезные читатели!
Он не задавал обедов иностранным литераторам, не знающим русского языка, дабы за свою хлеб-соль получить местечко в их дорожных записках.
Он не хвалил самого себя в журналах, им самим издаваемых.
Он не заманивал унизительными ласкательствами и пышными обещаниями подписчиков и покупателей.
Он не шарлатанил газетными объявлениями, писанными слогом афиш собачьей комедии.
Он не отвечал ни на одну критику; он не называл своих противников дураками, подлецами, пьяницами, устрицами и тому под.
Но — обезоружил ли тем он многочисленных врагов? Нимало. Вот как отзывались о нем его собратья:
«Автор вышеисчисленных творений сильно штурмует нашу бедную русскую литературу и хочет разрушить русский Парнас не бомбами, но каркасами, при помощи услужливых издателей, которые щедро платят за каждый манускрипт знаменитого сего творца по двадцати рублей ходячею монетою, как уверяли нас знающие дело книгопродавцы.
Автор есть муж — из ученых, как видно по латинским фразам, которыми испещрены его творения, а сущность их доказывает, что он, как сказано в «Недоросле», «убоясь бездны премудрости, вспять обратился». Знаменитое лубочное произведение: «Мыши кота хоронят, или Небылицы в лицах», есть Илиада в сравнении с творениями г. Орлова, а «Бова Королевич» — герой, до которого не возвысился еще почтенный автор... Державин есть у нас Альфа, а г. Орлов Омега в литературе, то есть последнее звено в цепи литературных существ, и потому заслуживает внимание, как всё необыкновенное...* Язык его, изложение и завязка могут сравняться только с отвратительными картинами, которыми наполнены сии чада безвкусия, и с смелостью автора. Никогда в Петербурге подобные творения не увидели бы света, и ни один из петербургских уличных разносчиков книг (не говорим о книгопродавцах) не взялся бы их издавать. По какому праву г. Орлов вздумал наречь своих холопей: хлыновских степняков, Игната и Сидора, детьми Ивана Выжигина, и еще в то самое время, когда автор Выжигина издает другой роман под тем же названием?.. Никогда такие омерзительные картины не появлялись на русском языке. Да здравствует московское книгопечатание!» («Сев. пч.», 1831, № 46).
Какая злонамеренная и несправедливая критика! Мы заметили уже неприличие нападений на Москву; но в чем упрекают здесь почтенного Александра Анфимовича?.. В том, что за каждое его сочинение книгопродавцы платят ему по 20 рублей? что же? бескорыстному сердцу моего друга приятно думать, что, получив 20 рублей, доставил он другому 2000 выгоды;** между тем как некоторый петербургский литератор, взяв за свою рукопись 30 000, заставил охать погорячившегося книгопродавца!!!
Ставят ему в грех, что он знает латинский язык. Конечно: доказано, что Фаддей Венедиктович (издавший Горация с чужими примечаниями) не знает по-латыни; но ужели сему незнанию обязан он своею бессмертною славою?
Уверяют, что г. Орлов из ученых. Конечно: доказано, что г. Булгарин вовсе не учен, но опять повторяю: разве невежество есть достоинство столь завидное?
Этого недовольно: грозно требуют ответа от моего друга: как дерзнул он присвоить своим лицам имя, освященное самим Фаддеем Венедиктовичем? — Но разве А. С. Пушкин не дерзнул вывести в своем «Борисе Годунове» все лица романа г. Булгарина и даже воспользоваться многими местами в своей трагедии (писанной, говорят, пять лет прежде и известной публике еще в рукописи)?
Смело ссылаюсь на совесть самих издателей «Северной пчелы»: справедливы ли сии критики? виноват ли Александр Анфимович Орлов?
Но еще смелее ссылаюсь на почтенного Николая Ивановича: не чувствует ли он глубокого раскаяния, оскорбив напрасно человека с столь отличным дарованием, не состоящего с ним ни в каких сношениях, вовсе его не знающего и не писавшего о нем ничего дурного? *
«Телескоп»
1831 г., № 13

Приложение С

(обязательное)

Я не принадлежу к числу тех незлопамятных литераторов, которые, публично друг друга обругав, обнимаются потом всенародно, как Пролаз с Высоносом, говоря в похвальбу себе и в утешение:
Ведь,  кажется,  у  нас  по  полной  оплеухе.
Нет: рассердясь единожды, сержусь я долго и утихаю не прежде, как истощив весь запас оскорбительных примечаний, обиняков, заграничных анекдотов и тому подобного. Для поддержания же себя в сем суровом расположении духа перечитываю я тщательно мною переписанные в особую тетрадь статьи, подавшие мне повод к таковому ожесточению. Таким образом, пересматривая на днях антикритику, подавшую мне случай заступиться за почтенного друга моего А. А. Орлова, напал я на следующее место:
— «Я решился на сие (на оправдание г. Булгарина) — не для того, чтоб оправдать и защищать Булгарина, который в этом не имеет надобности, ибо у него в одном мизинце более ума и таланта, нежели во многих головах рецензентов» (см. № 27 «Сына отечества», издаваемого гг. Гречем и Булгариным).
Изумился я, каким образом мог я пропустить без внимания сии красноречивые, но необдуманные строки! Я стал по пальцам пересчитывать всевозможных рецензентов, у коих менее ума в голове, нежели у г. БулгаринШ в мизинце, и теперь догадываюсь, кому Николай Иванович думал погрозить мизинчиком Фаддея Венедиктовича.
В самом деле, к кому может отнестись это затейливое выражение? Кто наши записные рецензенты?
Вы, г. издатель «Телескопа»? Вероятно, мстительный мизинчик указует и на вас: предоставляю вам самим вступиться за свою голову.* Но кто же другие?
Г-н Полевой: Но несмотря на прежние раздоры, на письма Бригадирши, на насмешки славного Грипусье, на недавнее прозвище Верхогляда и проч. и проч.,всей Европе известно, что «Телеграф» состоит в добром согласии с «Северной пчелой» и «Сыном отечества»: мизинчик касается не его.
Г-н Воейков: Но сей замечательный литератор рецензиями мало занимается, а известен более изданием Хамелеонистики, остроумного сбора статей, в коих выводятся, так сказать, на чистую воду некоторые, так сказать, литературные плутни. Ловкие издатели «Северной пчелы» уж верно не станут, как говорится, класть ему пальца в рот, хотя бы сей палец был и знаменитый, вышеупомянутыймизинчик.
Г-н Сомов: Но, кажется, «Литературная газета», совершив свой единственный подвиг — совершенное уничтожение (литературной) славы г. Булгарина,— почиет на своих лаврах, и г. Греч, вероятно, не станет тревожить сего счастливого усыпления, щекотя газету проказливым мизинчиком.
Кого же оцарапал сей мизинец? Кто сии рецензенты, у коих — и так далее? Просвещенный читатель уже догадался, что дело идет обо мне, о Феофилакте Косичкине.
Всему свету известно, что никто постояннее моего не следовал за исполинским ходом нашего века. Скольких глубоких и блистательных творений по части политики, точных наук и чистой литературы вышло у нас из печати в течение последнего десятилетия (шагнувшего так далеко вперед) и обратило на себя справедливое внимание завидующей нам Европы! Ни одного из таковых явлений не пропустил я из виду; обо всяком, как известно, написал я по одной статье, отличающейся ученостию, глубокомыслием и остроумием. Если долг беспристрастия требовал, чтоб я указывал иногда на недостатки разбираемого мною сочинения, то может ли кто-нибудь из гг. русских авторов жаловаться на заносчивость или невежество Феофилакта Косичкина? Может быть, по примеру г. Полевого я слишком лестно отзываюсь о самом себе; я мог бы говорить в третьем лице и попросить моего друга подписать имя свое под сими справедливыми похвалами; но я гнушаюсь таковыми уловками, и гг. русские журналисты, вероятно, не укорят меня в шарлатанстве.
И что ж, Г-н Греч в журнале, с жадностию читаемом во всей просвещенной Европе, дает понимать, будто бы в мизинце его товарища более ума и таланта, чем в голове моей! Отзыв слишком для меня оскорбительный! Полагаю себя в праве объявить во услышание всей Европы, что я ничьих мизинцев не убоюсь; ибо, не входя в рассмотрение голов, уверяю, что пальцы мои (каждый особо и все пять в совокупности) готовы воздать сторицею кому бы то ни было. Dixi! <см. перевод>
Взявшись за перо, я не имел, однако ж, целию объявить о сем почтеннейшей публике; подобно нашим писателям-аристократам (разумею слово сие в его ироническом смысле), я никогда не отвечал на журнальные критики: дружба, оскорбленная дружба призывает опять меня на помощь угнетенного дарования.
Признаюсь: после статьи, в которой так торжественно оправдал и защитил я А. А. Орлова (статьи, принятой московскою и петербургскою публикою с отличной благосклонностию), не ожидал я, чтоб «Северная пчела» возобновила свои нападения на благородного друга моего и на первопрестольную столицу. Правда, сии нападения уже гораздо слабее прежних, но я не умолкну, доколе не принужу к совершенному безмолвию ожесточенных гонителей моего друга и непочтительного «Сына отечества», издевающегося над нашей древнею Москвою.
«Северная пчела» (№ 201), объявляя о выходе нового «Выжигина», говорит: «Заглавие сего романа заставило нас подумать, что это одно из многочисленных подражаний произведениям нашего блаженного г. А. Орлова, знаменитого автора... Притом же всякое произведение московской литературы, носящее на себе печать изделия книгопродавцев пятнадцатого класса... приводит нас в невольный трепет».— «Блаженный г. Орлов»... Что значит блаженный Орлов? О! конечно: если блаженство состоит в спокойствии духа, не возмущаемого ни завистью, ни корыстолюбием; в чистой совести, не запятнанной ни плутнями, ни лживыми доносами; в честном и благородном труде” в смиренном развитии дарования, данного от бога,— то добрый и небогатый Орлов блажен и не станет завидовать ни богатству плута, ни чинам негодяя, ни известности шарлатана!!! Если же слово блаженный употреблено в смысле, коего здесь изъяснять не стану, то удивляюсь охоте некоторых людей, старающихся представить смешными вещи, вовсе не смешные, и которые даже не могут извинять неприличия мысли остроумием или веселостию оборота.
Насмешки над книгопродавцами пятнадцатого класса обличают аристократию чиновных издателей, некогда осмеянную так называемыми аристократическими нашими писателями. Повторим истину, столь же неоспоримую, как и нравственные размышления г. Булгарина: «чины не дают ни честности плуту, ни ума глупцу, ни дарования задорному мараке. Фильдинг и Лабрюер не были ни статскими советниками, ни даже коллежскими асессорами. Разночинцы, вышедшие в дворянство, могут быть почтенными писателями, если только они люди с дарованием, образованностию и добросовестностию, а не фигляры и не наглецы».
Надеюсь, что сей умеренный мой отзыв будет последним и что почтенные издатели «Северной пчелы», «Сына отечества» и «Северного архива» не вызовут меня снова на поприще, на котором являюсь редко, но не без успеха, как изволите видеть. Я человек миролюбивый, но всегда готов заступиться за моего друга; я не похожу на того китайского журналиста, который, потакая своему товарищу и в глаза выхваляя его бредни, говорит на ухо всякому: «Этот пачкун и мерзавец ссорит меня со всеми порядочными людьми, марает меня своим товариществом; но что делать? он человек деловой и расторопный!»
Между тем полагаю себя в праве объявить о существовании романа, коего заглавие прилагаю здесь. Он поступит в печать или останется в рукописи, смотря по обстоятельствам.
«Телескоп»