КУРСОВАЯ РАБОТА

Проблемы социально-философский концепции евразийства

Содержание

Введение.......................................................................................3

Глава 1 Философия русской истории и культуры в творчестве теоретиков-евразийцев....................................................................................6

1.1    Проблема «Запада-Востока» в философско-теоретической концепции

евразийцев (П. Н. Савицкий, Н. С. Трубецкой, Л. П. Карсавин)..................6

1.2    Основные проблемы философии культуры евразийцев.......................12

Г лава 2 Критика евразийской идеологии в творчестве русских философов 20 веке............................................................................................16

2.1    Критика Н. А. Бердяевым философских построений

евразийцев...................................................................................16

2.2    Критика П. Н. Милюковым, Ф. А. Степуна, Г. П. Федотовым теоретических построений

евразийцев...................................................................................22

Заключение..................................................................................26

Список использованных источников...................................................29

Введение

Евразийство - одно из крупнейших течений русской научной и общественной мысли ХХ века. Оно сложилось в среде русской эмиграции в 1921 году, и на 20-30-е годы приходится период его наибольшего расцвета. В этот период евразийцами были созданы научные работы, посвященные географии, природе, истории нашей страны в целом, и, в том числе, этнической истории народов России. Помимо россиеведения, евразийцы занимались созданием и обоснованием качественно новых принципов национальной идеологии России и осуществляли на их основе политическое действие.

Доктрина евразийцев основана на науке высшей марки. Это объясняется тем, что участниками евразийского движения были выдающиеся российские ученые первой половины ХХ в., а именно: всемирно известный философ и филолог Н.С. Трубецкой (1890-1938), экономист и географ П.Н. Савицкий (1895-1968), правовед и философ Н.Н. Алексеев (1879-1964) и др. Убежденными евразийцами были, мало известные современному читателю государствовед М.В. Шахматов (1888-1943) и философ Г.Н. Полковников (1902-1973). Одним из создателей исторической концепции Евразийства явился историк Г.В. Вернадский. К евразийцам принадлежал религиозный философ В.Н. Ильин.

Важнейшими текстами классического евразийства, в которых высказаны основные идеи доктрины, являются книги «Исхода к Востоку», «Евразийский временник».

Актуальность темы. Следует признать, что, в настоящее время, переопубликована лишь малая часть сочинений евразийцев 20-х-30-х г.г. Большинство материалов евразийцев 30-х годов не только не переизданы, но и не изданы самими евразийцами в силу финансовых трудностей, и хранятся в архивах.

Хотя в большинстве современных научных работ, касающихся евразийства, утверждается, что евразийство 20-30-х г.г. хорошо изучено, тем не менее, очевидно, что без наличия более или менее полного собрания сочинений евразийцев вряд ли можно говорить о каких-либо окончательных оценках. На самом же деле серьезное научное исследование евразийства, которое должно опираться на солидную текстологическую базу, еще впереди.

В связи с этим, основной целью данной работы является попытка более детально изучить вопросы возникновения и исторической эволюции русского евразийства, и как результат, попытаться получить более полное представление о данной концепции.

Степень разработанности. За последние 10-15 лет в научных и других периодических изданиях опубликовано множество материалов по тематике евразийства: статьи В.Н. Топорова, А.В. Соболева, И.А. Савкина, Н.С. Семенкина, И.А. Тугаринова и др. Среди них стоит отметить статью В.Н. Топорова, в которой анализируются труды Н.С. Трубецкого. Значительный интерес представляют публикации С.Ю. Ключникова и В.В. Кожинова в журнале «Наш современник», в которых обращается внимание на антизападные взгляды евразийцев.

Современные историки и философы довольно неоднозначно оценивают роль евразийства в русской социально-философской мысли. Здесь необходимо упомянуть работы таких авторов, как М.Г. Вандалковской, НА Омельченко, Л.И. Новиковой, И.Н. Сиземской. С точки зрения этих авторов, евразийство - это довольно самобытное, противоречивое течение русской мысли, лишь отчасти возникшее под влиянием революции 1917-го года. Противопоставление Востока и Запада, России и Европы у ранних евразийцев рассматривается этими авторами как слабое звено философской и социокультурной концепции евразийцев. В работах Л.И. Новиковой и И.Н.

Сиземской анализируются основные концепции евразийства; особое внимание уделено актуальности основных положений евразийской доктрины. В составленных этими авторами двух антологиях «Россия между Европой и Азией: Евразийский соблазн» и «Мир России - Евразия» были включены наиболее важные работы интеллектуальных вождей евразийского движения.

Целью данного курсового исследования явилось рассмотреть и проанализировать проблемы социально-философской концепции евразийцев.

В соответствии с поставленной целью мы решаем следующие задачи:

-    дать характеристику проблеме «Запада-Востока» в концепции евразийцев;

-    осветить основные проблемы философии культуры евразийцев;

-    проанализировать критику евразийской идеологии в творчестве русских философов 20 века.

Предметом исследования является творчество теоретиков-евразийцев.

Объектом - анализ евразийской идеологии.

1 Философия русской истории и культуры в творчестве

теоретиков-евразийцев

1.1 Проблема «Запада-Востока» в философско-теоретической концепции евразийцев (П. Н. Савицкий, Н. С. Трубецкой, Л. П. Карсавин)

Возникшее в конце 20-х гг. двадцатого столетия в среде зарубежной русской интеллигенции культурологическое и геополитическое течение под названием «Евразийство» преследовало основную цель - полноту охвата и обозрения мировых событий и определения роли и места России в них как срединной державы между Европой и Азией. «Зародившееся в период между двумя мировыми войнами, евразийство предполагает существование между «Западом» и «Востоком» третьего континента — евразийского, имеется в виду органичное единство культур, рожденных в этой зоне встречи. Евразийство хочет узаконить Российскую империю, ее континентальное и азиатское измерение, дать России стойкую идентичность перед лицом Европы, предсказать ей славное будущее, выработать квазитоталитарную политическую идеологию и чисто «национальную» научную практику». Евразийство отражает парадоксы русской идентичности, когда она раскрывается в ее отношении к Востоку-Азии. Евразийцы исходили из того, что Россия есть не только Европа, но и Азия, не только Запад, но и Восток, и потому она - Евразия. Это еще не проявивший себя «континент в себе» и потому как бы не познанная «вещь в себе», но вполне сопоставимая с Европой, а по некоторым параметрам даже превосходящая ее, например, по духовности и полиэтничности, которую впоследствии Л.Н. Гумилев назовет «суперэтничностью»¹.

Евразийцы выдвигают тезис о том, что над Евразией веет дух «братства народов», имеющий свои корни в вековых соприкосновениях и культурных слияниях народов различных рас. «Это «братство» выражается в том, что здесь нет противоположения «высших» и «низших», что взаимные притяжения здесь сильнее, чем отталкивания, что легко просыпается воля к общему делу. (П.Савицкий). Не только в межнациональных отношениях, но и во всех других сферах жизни люди должны ладить между собой. Народы всех рас и национальностей Евразии могут сближаться, примириться, соединиться друг с другом, образуя «единую симфонию», и тем самым добиваться большего успеха, нежели при разъединении и противоборстве между собой. Однако имеется и достаточно оснований считать подобные представления несколько идеализированными, поскольку как и «в России, так и на территории СНГ были и продолжаются межнациональные конфликты, и исторические социальные и ;культурные различия не позволяют утверждать то, что возможно полное сближение и соединение»².

На мой взгляд, следует согласиться с тем, что критическое отношение к Западу и западникам объясняется реакцией на западный экспансионизм, граничащий с насилием по отношению к России, на одностороннее навязывание России прозападного курса, диктата, учиненного западниками, начиная с Петра I - «большевика на троне» (по Н. Бердяеву). Негативное отношение к западникам, однако, не означало отказа от сотрудничества с Западом. Не отказаться, не отворачиваться от Запада, а сотрудничать и даже идти по западному цивилизационному пути, но оставаясь Россией, сохраняя отличную от Запада восточную, византийскую православную религию и культуру России.

В соотношении западной цивилизации и русской культуры необходима защита русской культуры от экспансии западной цивилизации - таков был лейтмотив евразийцев 20-х гг. ХХ столетия, полученный как бы по эстафете от славянофилов и почвенников. «Если славянофилы и почвенники защищали русское православие от неумеренных посягательств со стороны католицизма и протестантизма, то евразийцы не могли быть равнодушными к разрушению русской культуры, православия и русской религиозной философии»³, предпринимаемому большевиками-атеистами и сторонниками чужих, западных взглядов и идей в ущерб своим.

Философия евразийства отличается от западного аналитизма, ибо она «выражает противоположную тенденцию - тенденцию к синтетизму, интуитивизму и целостному пониманию мира. Евразийцы отстаивали подобное своеобразие и уникальность русской культуры и ее философских оснований от посягательств западного атомистического индивидуализма и рационализма. Они были горячими приверженцами русской идеи соборности и философии всеединства и, естественно, озабочены их сохранением и сбережением»⁴. В них они видели обоснование самобытности исторического пути развития России, не только отличного, но в чем-то противоположного западноевропейскому. Как и славянофилы, евразийцы отстаивали тезис о принципиальном отличии развития России от западной цивилизации, с которой необходимо в то же время сотрудничество на паритетных началах.

Философская база евразийства до сих пор изучена слабо. Исследователи, как правило, отождествляют философию евразийства с концепцией Л.П. Карсавина, который примкнул к евразийскому движению в 1925 году. При этом игнорируется то, что Карсавин к тому времени был уже сложившимся философом, имел свою собственную оригинальную философскую систему, которую он лишь косметически приспособил к евразийству, возникшему в 1921 году независимо от Карсавина. Основоположники евразийства - П.Н. Савицкий и Н.С. Трубецкой неоднократно в переписке признавались, что философия Карсавина им глубоко чужда и что его приняли в движение не как «официального философа евразийства», а лишь как «спеца» (то есть узкого специалиста).

Евразийство 1920-1930-х г.г. имело свой философский базис, отличный от карсавинской пантеистической философии. В конце 1920-х - начале 1930-х годов это философское ядро евразийства получило выражение в ряде работ основоположников (прежде всего, в работах П.Н. Савицкого, которые он опубликовал под псевдонимом П.В. Логовиков). Однако эти идеи латентно присутствовали еще в ранних работах П.Н. Савицкого и Н.С. Трубецкого (начиная с «Европы и человечества» Н.С. Трубецкого). Ядро это представляет собой оригинальную, непохожую на западную, хотя и предвосхищающую ее в определенных аспектах концепцию структурализма. В современной зарубежной литературе по евразийству эта концепция расценивается как «онтологический» структурализм, в рамках которого «структура» культуры понимается не как гносеологическая модель, а как сущность, то есть реалистически, а не номиналистически (П. Серио).

Однако, на наш взгляд, речь, прежде всего, нужно вести о смене евразийцами взгляда на культуру. Те, кто сближает взгляды евразийцев и Н.Я. Данилевского, не обращают внимания на то, что евразийцы, в отличие от создателя теории культурно-исторических типов, отрицали восприятие культуры как живого организма. Более того, Н.С. Трубецкой в «Европе и человечестве» развивает концепцию культуры как системы культурных ценностей, отталкивающуюся от идей французского социолога Г. Тарда, в которой в скрытой форме уже содержится понимание культуры как семиологической системы («языка»)⁵. Впоследствии эта концепция полностью перейдет в евразийство. Во второй половине 1920-х уже П.Н. Савицкий разрабатывает концепцию особого географического мира, особенности которого, по его утверждению, подталкивают живущие в нем народы к определенной модели государства и экономики (так, «четырехполосная» система российского, евразийского мира подталкивает его народы к политическому объединению). Вместе с тем, в других своих работах, П.Н. Савицкий развивает мысль о «периодической системе сущего», об организационных принципах, которые пронизывают природу и культуру и восходят к Божеству. Таким образом, пространство, по Савицкому, смыслово, символически нагружено и его можно воспринимать как некое «естественное Откровение», в котором зашифровано сообщение о замысле Божьем относительно предназначения данных народов, нуждающееся в дешифровке. При этом особую важность представляет собой корреляция «структуры географического пространства» и «структуры культуры» или, как выражались евразийцы, «увязка» границ географического, языкового, этнографического, экономического и др. «миров»⁶.

Итак, по Савицкому и Трубецкому, единая организационная идея («эйдос») пронизывает и географическое лоно евразийской цивилизации, и ее культуру. Этот эйдос Евразия выступает по отношению к эмпирической России как у Соссюра язык по отношению к речи, и происхождение этого эйдоса - трансцендентное. Таким образом, Россия-Евразия понимается у евразийцев как единое целое, обладающее и географическим, и экономическим, и лингвистическим, и другими аспектами. Содержание явлений российской культуры может меняться, но структуральные черты, то есть структура, модель организации, эйдос остается неизменным. Так же как река есть меняющиеся воды и неизменное русло, и Россия есть меняющееся культурное и природное содержание и неизменная структура. Структура эта, погружаясь в материальную (природную или культурную) реальность, распадается на множество разных, но соотносимых систем (географический мир, экономический мир, языковой союз и т.д.). Ни одна из них не детерминирует другую, все они взаимосвязаны друг с другом и восходят к одному организационному принципу (евразийцы называли это «увязкой»).

Собственно, само наличие этой структуры и делает науку о России -россиеведение единой наукой, так как в противном случае было бы непонятно: что является ее предметом - Россия как географическая реальность - это одно, как лингвистическая реальность - другое. Поскольку же и география, и языковая картина, и экономика России организованы в соответствии с одними и теми же принципами, имеют одну и ту же онтологическую эйдейтическую структуру, можно говорить о едином предмете.

Концепция эта у евразийцев была только намечена, дальнейшее ее развитие, по нашему мнению, связано с задействованием основных категорий философии А.Ф. Лосева - логос, эйдос, символ, миф. Замечательно, что сами евразийцы (В.Н. Ильин, В.Э. Сеземан), стремясь вывести на уровень высокой философской абстракции свои выводы, также пришли к необходимости использования категории «миф» и проявили интерес к философии А.Ф. Лосева.

1.2 Основные проблемы философии культуры евразийцев

Евразийская линия, просматривавшаяся в рассуждениях «позднего» Леонтьева, в полной мере проявилась спустя тридцать лет после его смерти в книге Николая Сергеевича Трубецкого «Европа и человечество» (1920). В ней выдвинуты основные идеи его философии культуры, ставшие в дальнейшем методологической базой евразийского учения, весь смысл и пафос которого сводится к осознанию и провозглашению существования особой евразийско-русской культуры.

Не отрицая значимости европейской (романо-германской) культуры, Трубецкой предлагает рассмотреть правомерность «притязаний романогерманцев» на звание носителей общечеловеческой культуры и ответить на три следующих вопроса: 1) можно ли объективно доказать, что культура романогерманцев совершеннее всех прочих культур, ныне существующих или когда-либо существовавших на земле, 2) возможно ли полное приобщение народа к культуре, выработанной другим народом, притом приобщение без антропологического смешения этих народов, 3) является ли приобщение к европейской культуре (поскольку оно возможно) благом или злом? На все эти вопросы Трубецкой отвечал отрицательно. При сравнительном анализе различных культур автор пришел к убеждению, что вместо принципа классификации народов и культур по степени их совершенства необходимо ввести новый принцип - принцип равноценности и о качественной несоразмеримости всех культур и народов.

По мнению Трубецкого, стремление европеизировать свою культуру ставит в крайне невыгодное положение развитие собственной культуры неевропейского народа, ибо его культурная работа протекает в менее выгодных условиях, нежели работа природного европейца. Ему приходится искать в разных направлениях, тратить свои силы на согласование элементов двух разнородных культур, тогда как природный европеец может сосредоточить свои силы лишь на согласовании элементов одной и той же культуры, т. е. элементов вполне однородных.

Но самую большую опасность европеизации Трубецкой видит в уничтожении в результате этого процесса «национального единства», в расчленении национального тела европеизируемого народа. Учитывая тот факт, что приобщение к другой культуре происходит на протяжении жизни многих поколений и что каждое поколение вырабатывает «свой канон синтеза элементов национальной и иноземной культуры», он приходит к выводу, что «в народе, заимствовавшем чужую культуру... различие между «отцами и детьми» будет всегда сильнее, чем у народа с однородной национальной культурой»⁹.

Процесс расчленения нации усиливает противостояние одних частей общества другим и «препятствует сотрудничеству всех частей народа в культурной работе»¹⁰. В результате деятельность народа оказывается малопродуктивной, он творит мало и медленно, и во мнении европейцев всегда остается отсталым народом. «Постепенно народ приучается презирать все свое, самобытное, национальное... Патриотизм и национальная гордость в таком народе - удел лишь отдельных единиц, а национальное самоутверждение большею частью сводится к амбициям правителей и руководящих политических кругов»¹¹.

Трубецкой утверждает, что все эти негативные последствия произрастают из самого факта европеизации и не зависят от степени ее интенсивности. Даже если процесс европеизации достигнет своего максимума и европеизируемый народ максимально приобщится к европейской культуре, то и тогда он, «благодаря длительному и трудному процессу культурной нивелировки всех своих частей и искоренению остатков национальной культуры, - окажется все-таки не в равных условиях с романогерманцами и будет продолжать «отставать». И это отставание приобретает статус «рокового закона» . Действие этого «рокового закона» приводит к тому, что отставший народ в семье цивилизованных народов лишается «сначала экономической, а потом и политической независимости и наконец становится объектом беззастенчивой эксплуатации, которая вытягивает из него все соки и превращает его в «этнографический материал».

В результате проведенного анализа Трубецкой приходит к выводу: последствия европеизации настолько тяжелы и ужасны, что ее приходится считать не благом, а злом. И поскольку это «зло великое», то с ним необходима борьба, которую должна возглавить интеллигенция европеизируемого народа. Именно она как наиболее интеллектуально развитая часть народа раньше других должна понять гибельность европеизации и решительно стать на борьбу с ней¹³.

Таким образом, главное положение евразийской культурологии заключается в том, что культура России не есть ни культура европейская, ни одна из азиатских, ни сумма или механическое сочетание из элементов той и других. Она совершенно особая, специфическая культура. Культура -органическое и специфическое существо, живой организм. Она всегда предполагает существование осуществляющего себя в ней субъекта, «особую симфоническую личность». Аргументация этих основных выводов евразийской культурологии дана, прежде всего, в евразийской историософии.

2 Критика евразийской идеологии в творчестве русских философов 20 в.

2.1 Критика Н. А. Бердяевым философских построений евразийцев

Среди критиков евразийства был и крупный представитель русской религиозной философии, человек выдающийся и авторитетный - Николай Александрович Бердяев. В 1925 году в Париже под его редакцией начал издаваться журнал «Путь», и в 1927 году в нем была опубликована статья «Утопический этатизм евразийцев», в которой Николай Александрович подверг критике некоторые стороны евразийства.

Следует отметить, что Бердяев видел и положительные стороны этого течения. В евразийской доктрине он узрел, с одной стороны, возрождение мысли старых славянофилов, а с другой - новую настроенность евразийцев: не подавленность революцией, но пореформенную бодрость. Он выступал защитником евразийства против тех, кто считал их «сменовеховцами» или агентами большевиков. Это, говорил знаменитый русский философ, -единственное пореволюционное идейное направление, возникшее в эмигрантской среде, и направление очень активное .

Все остальные направления, «правые» и «левые», носят дореволюционный характер, и потому безнадежно лишены творческой жизни и значения в будущем. Евразийцы, на взгляд Бердяева, стоят вне обычных «правых» и «левых»¹⁵.

Бердяев считал, что евразийцы чувствуют, что происходит серьезный мировой кризис, что начинается новая историческая эпоха. Однако характер этого кризиса они не совсем верно себе представляют, полагая, что существо его заключается в разложении и конце романо-германской европейской цивилизации (старый традиционный мотив славянофильствующей мысли). Но заслуга их в том, что они остро чувствуют размеры происшедшего переворота и невозможность возврата к тому, что было до войны и революции. Евразийцы решительно провозглашают примат культуры над политикой. Они понимают, что русский вопрос - духовно-культурный, а не политический.

Бердяев считал серьезными и теоретически ценными некоторые идеи евразийства: стремление русского народа бороться за национальную самобытность вопреки реакционно настроенной части русской интеллигенции. Также он считал, что евразийцы вскрыли политическую и идейную опасность европоцентризма¹⁶.

Но в евразийстве, по мнению Николая Александровича, есть также элементы зловредные и ядовитые, которым необходимо противодействовать. Многие старые русские грехи перешли в евразийство в утрированной форме. Евразийцы чувствуют мировой кризис. Но они не понимают, что окончание новой истории есть вместе с тем возникновение новой универсалистической эпохи, подобной эпохе эллинистической. Национализм есть рождение новой эпохи. Ныне кончаются времена замкнутых национальных существований. Все национальные организмы ввергнуты в мировой круговорот и в мировую ширь.

Происходит взаимопроникновение культурных типов Востока и Запада. Прекращается автаркия Запада, как прекращается автаркия Востока. Эллинистическая эпоха действительно была эпохой «евразийской» культуры, но в том смысле, что в ней соединились Восток и Запад, Азия и Европа. Такого рода «евразийство» есть универсализм, подготовивший почву для христианства.

Но современное евразийство, продолжал Бердяев, враждебно всякому универсализму, оно представляет себе евразийский культурно-исторический тип статически-замкнутым. Евразийцы хотят остаться националистами, замыкающимися от Европы и враждебными Европе. Этим они отрицают вселенское значение православия и мировое призвание России, как великого мира Востоко-Запада, соединяющего в себе два потока всемирной истории. Их евразийская культура будет одной из замкнутых восточных, азиатских культур. Они хотят, чтобы мир остался разорванным, Азия и Европа разобщенными, т. е. они в сущности антиевразийцы.

Евразийство остается лишь географическим термином и не приобретает культурно-исторического смысла, противоположного всякому замыканию, самодовольству и самоудовлетворенности. Задача, которая стоит перед Россией, не имеет ничего общего с той задачей, которая стояла перед допетровской, старой Россией. Это есть задача не замыкания, а выхода в мировую ширь. И размыкание, и выход в мировую ширь вовсе не означает европеизации России, подчинения ее западным началам, а означает мировое духовное влияние России, раскрытие Западу своих духовных богатств.

Так в мире должен образоваться единый духовный космос, в который русский народ должен сделать свой большой вклад. Русская идея, которая вырабатывалась русской мыслью XIX века, всегда была такой идеей. И евразийцы, был убежден Бердяев, неверны русской идее, они порывают с лучшими традициями нашей религиозно-национальной мысли. Они делают шаг назад по сравнению с Хомяковым и Достоевским - в этом они духовные реакционеры. Отношение евразийцев к Западу и западному христианству в корне ложное и нехристианское, ибо культивирование нелюбви и отвращения к другим народам есть грех, в котором следует каяться.

Бердяев говорил, что человек выше государства. «Я не вижу, чтобы евразийцы защищали свободу человеческого духа, которой грозят со всех сторон опасности. Они - коллективисты почти в такой же степени, как и коммунисты, как и крайние правые монархисты, они склонны признавать абсолютный примат коллектива и его господство над личностью» . Евразийская идеология утверждает, что государство есть становящаяся, не усовершенствованная Церковь.

Таким образом, утверждается принципиальный монизм в понимании отношений между Церковью и государством, и государство понимается как функция и орган Церкви, государство приобретает всеобъемлющее значение. Принципиальный дуализм двух порядков - Церкви и государства, Царства Божьего и царства кесаря, который останется до конца мира и до преображения мира, не признается, стирается, как это много раз уже делалось в истории христианства. Это есть один из вечных соблазнов, подстерегающих христианский мир, и на этой почве рождаются утопии, принимающие разнообразные формы - от теократии папской и императорской до коммунизма и евразийства.

С точки зрения истории идей в идеократии можно узнать старую утопию, изложенную в «Республике» Платона. Совершенное государство Платона есть абсолютная тирания. Правящий слой, который будет носителем истинной евразийской идеологии, и должен создать республику платоновского типа, управляемую «философами»¹⁹.

У Платона была вечная и истинная аристократическая идея господства лучших, - утверждал Бердяев, - но платоновская утопия совершенного государства, очень живучая в истории, означает подавление личности и свободы. По сравнению с этим политика Аристотеля с его несовершенным государством представляется блаженством, возможностью свободно дышать. По-видимому, заключил Бердяев, во имя свободы добра необходимо допустить и некоторую свободу зла. Сам Бог допустил существование зла и этим указал на значение свободы.

Бердяев, как мы говорили выше, видел положительные стороны в евразийстве, считая серьезными и теоретически ценными некоторые идеи: стремление русского народа бороться за национальную самобытность вопреки реакционно настроенной части русской интеллигенции; евразийцы вскрыли политическую и идейную опасность европоцентризма, почувствовали, что происходит серьёзный мировой кризис. Полагая, что суть его заключается в разложении и конце романо-германской, европейской цивилизации. Бердяев в евразийской доктрине узрел, с одной стороны, возрождение мысли старых славянофилов, но с другой отмечает, что у евразийцев есть новая настроенность, не подавленность революцией, а пореформенная бодрость.

В критике Бердяев указывает, что евразийство враждебно любой форме универсализма и евразийцы не улавливают начало новой универсалистической эпохи, когда происходит взаимопроникновение культурных типов Востока и Запада. Так должен образоваться в мире единый духовный космос, в который русский народ должен сделать свой большой вклад. Бердяев считал, что отношение евразийцев к Западу и западному христианству в корне ложное и нехристианское. Культивирование нелюбви и отвращения к другим народам есть грех, в котором следует каяться²⁰.

Бердяев пишет: «В евразийстве есть также элементы зловредные и ядовитые, которым необходимо противодействовать. Многие старые русские грехи перешли в евразийство в утрированной форме. Евразийцы чувствуют мировой кризис. Но они не понимают, что окончание новой истории, при котором мы присутствуем, есть вместе с тем возникновение новой универсалистической эпохи, подобной эпохе эллинистической. Национализм есть рождение новой эпохи. Ныне кончаются времена замкнутых национальных существований. Все национальные организмы ввергнуты в мировой круговорот и в мировую ширь. Происходит взаимопроникновение культурных типов Востока и Запада. Прекращается автаркия Запада, как прекращается автаркия Востока. Эллинистическая эпоха действительно была эпохой «евразийской» культуры, но в том смысле, что в ней соединились Восток и Запад, Азия и Европа. Такого рода «евразийство» есть универсализм, подготовивший почву для христианства. Но современное евразийство враждебно всякому универсализму, оно представляет себе евразийский культурно-исторический тип статически - замкнутым. Евразийцы хотят остаться националистами, замыкающимися от Европы и враждебными Европе. Этим они отрицают вселенское значение православия и мировое призвание России, как великого мира Востоко-Запада, соединяющего в себе два потока всемирной истории. Их евразийская культура будет одной из замкнутых восточных, азиатских культур. Они хотят, чтобы мир остался разорванным, Азия и Европа разобщенными, т.е. они в сущности антиевразийцы. Евразийство остается лишь географическим термином и не приобретает культурно-исторического смысла, противоположного всякому замыканию, самодовольства и самоудовлетворенности»²¹.

Бердяев говорил, что человек выше государства и критиковал евразийцев за то, что они коллективисты и склонны признавать абсолютный примат коллектива и его господство над личностью.

А государству, платоновского типа, которое должны будут создавать элиты, носители истинной евразийской идеологии, управляемого «философами», Бердяев противопоставлял политику Аристотеля с его несовершенным государством, в котором во имя свободы добра необходимо допустить и некоторую свободу зла.

2.2 Критика П. Н. Милюковым, Ф. А. Степун, Г. П. Федотовым теоретических построений евразийцев

Сложной и драматичной оказалась судьба евразийства, одного из наиболее интересных и самобытных течений русской эмигрантской мысли, противополагавшей западноевропейскому миру Россию как страну евразийскую, с присущими только ей особыми чертами культуры и государственности.

Неоднозначность и определенная противоречивость евразийской концепции, равно как и известная путаница некоторых исходных теоретических установок породили столь же противоречивую литературу о евразийском движении. Вплоть до последнего времени евразийство оценивалось по преимуществу негативно как чисто антизападническая, изоляционистская доктрина, как путь из варяг в монголы. Движение обросло множеством тенденциозных интерпретаций, было снижено до уровня публицистики, заидеологизировано и заполитизировано. Отчасти в этом были виноваты и сами участники и теоретики движения, не ограничивавшиеся историософскими изысканиями и стремившиеся придать движению характер универсальной социальной доктрины и даже политической партии. И чем сильнее шла политизация еврзийства, тем дальше удалялось оно от начальных своих установок, превращаясь из научной проблемы в утопию²².

Историки и критики евразийства вели его родословную от славянофильских и неославянофильских источников русской общественной мысли. Новым направлением реформированного славянофильства называл евразийство С. Франк. Об этом же писал Н.Бердяев, видевший в евразийской доктрине возрождение мыслей старых славянофилов и некоторых мыслителей начала XX века . Сходную оценку давал евразийству Ф. Степун, считавший, что евразиийская идеология выросла на перекрестке сниженного до бытового исповедничества славянофильского православия и националистической теории культурных типов Данилевского.

«В своей полемике с евразийцами Федор Степун писал в 1924 г.: европеизм и азиатское начало - это две составные части сущности России. Ни одной из них мы не вправе пренебречь, ни от одной не в силах убежать»²⁴.

Возражение прежде всего вызывали антизападнические тенденции в выступлениях евразийцев, их отрицательное отношение к идее единства культурно-исторического процесса, равно как и недооценка евразийскими авторами общечеловеческих начал в культурной жизни.

Отвергая основные положения и методологию евразийства, П. Милюков пишет: «В исходных точках мышления евразийцев - много верного, хотя и не принадлежащего именно этому течению...» и далее, однако, «не ново и неверно то здание, которое строится на нескольких исходных верных положениях». Милюков даже называет их «русскими расистами».

Среди историков и философов русской эмиграции мысль о закономерности Октябрьской революции и органической связи Советской России с историческим прошлым русского народа нашла наиболее яркое выражение в идеологии евразийства. Г.П. Федотов был близко знаком со многими видными представителями евразийства и даже сотрудничал с периодическими изданиями евразийского направления. Однако он никогда полностью не разделял евразийских взглядов на прошлое, настоящее и будущее России.

С точки зрения евразийцев, Октябрьская революция знаменовала собой возвращение нашей страны на самобытный, органичный путь развития. А сила России, по их мнению, определялась срединным положением между Западом и Востоком, Европой и Азией. Пётр I попытался прочно привязать Россию к культуре Запада, но эта попытка оказалась неудачной, поскольку затронула лишь верхушку русского общества. В грозных потрясениях Октября евразийцы увидели выражение несокрушимой воли народа, низвергнувшей европеизированную элиту и проложившей путь к возвращению России в русло её естественного развития.

Уже в 20-30-е годы многим было ясно, что евразийцы преувеличивали связь большевиков с русской самобытностью, а их господство - с властью русского народа. Г.П. Федотов стал одним из активных участников критики евразийцев.

Георгий Петрович, в частности, отмечал, что евразийцев ослеплял двойной свет, излучавшийся как из Европы, так и из России. В таком отражении возникали двойные тени двойных истин. А последние, как известно, дают двойную ложь. Несчастье России в том, писал философ, что Европа и Россия живут в разные исторические дни. На том общем отрезке пути, на котором они шли вместе - послепетровском пути России - Россия с Европой разошлись далеко. Большевистская революция, поднявшая Россию на коммунистическую дыбу, вырывала пропасть между ними.

Вот почему, по мнению Г.П. Федотова, так важно учиться видеть Россию в русском свете, а Европу - в европейском²⁵.

Евразийцы, как полагал Г.П. Федотов, нередко превращали в предмет гордости как раз слабые стороны российского феномена. Именно это обстоятельство подразумевал Георгий Петрович, когда говорил, что хотя в своей критике, и особенно в пересмотре истории, они оплодотворили будут оплодотворять русскую мысль, над ними всё же тяготеет некий порок изначального морального излома. Их национализм питается исключительно

противостоянием Западу. А в любви к Отечеству им не хватает именно любви, а существует гордость, имя которой - русское мессианство.

Мессианство же, продолжающее возвеличивать Россию несмотря на её грехи, не может иметь этического содержания, ибо в нём нет главного -покаяния.

Представления о мировой войне, революциях как Страшном Суде человечества были широко распространены в общественной мысли первых десятилетий ХХ века не только в русской эмиграции, но и среди мыслителей всего мира. По мнению Г.П. Федотова, сквозь ниспосланную Богом череду испытаний русский народ должен выйти духовно очищенным, освободиться от духовного раздвоения, груза грехов и заблуждений и обрести, наконец, единственно верную путеводную нить в лице православного христианства -того неисчерпаемого источника, из которого будут питаться все живые направления русской культуры²⁶.

Наиболее прочной опорой духовного возрождения России является, как полагал Г.П. Федотов, духовное совершенствование каждой отдельной личности. С предельной отчётливостью эта мысль выражена в жизненном кредо философа: Живи так, как если бы ты должен умереть сегодня, и одновременно так, как если бы ты был бессмертен. И вот максима культурной деятельности: работай так, как будто история никогда не кончится, и в то же время так, как если бы она кончилась сегодня.

Заключение

Итак, в соответствии с поставленной задачей дать характеристику проблеме «Запада-Востока» в концепции евразийцев, мы можем констатировать, что датой рождения евразийства, одного из оригинальных идейных течений русского послеоктябрьского зарубежья, принято считать август 1921 г., когда в Софии вышел в свет первый коллективный сборник статей четырех авторов - Н. С. Трубецкого, П. Н. Савицкого, П. П. Сувчинского и Г. В. Флоровского - под общим названием «Исход к Востоку. Предчувствия и свершения. Утверждение евразийцев». Евразийцы подчеркивали, что название учения проистекает не из механического сочетания географических терминов «Европа» и «Азия», а обозначает «месторазвитие», «вмещающий ландшафт», особую цивилизацию, сферы взаимопроникновения природных и социальных связей русского народа и народов «Российского мира», являющихся не европейцами, не азиатами, а именно евразийцами. Географически этот «континент-океан» (Савицкий) ориентировочно совпадает с границами Российской империи в последние годы ее существования. Именно здесь, по убеждению евразийцев, сложилась уникальная цивилизация, качественно отличающаяся как от европейской, так и азиатской, со своей уникальной историей и культурой, с особым менталитетом народов, населяющих эту огромную территорию.

Евразийство объединило плеяду молодых талантливых исследователей из разных областей знания - философов, богословов, культурологов, экономистов, искусствоведов, историков, географов, писателей, публицистов. Несомненный духовный лидер евразийства князь Н. С. Трубецкой - культуролог, лингвист, философ. Организатором евразийства как общественно-политического движения был экономист, географ П. Н. Савицкий, видным философом евразийства в течение ряда лет -Л. П. Карсавин.

В соответствии с задачей проанализировать критиру евразийства, мы заключаем, что евразийство по-разному было воспринято в эмигрантских кругах. Часть эмигрантов, как уже отмечалось, увлеклась новыми идеями. Однако многие выступили с критикой основных положений евразийства. Стимулом для критических выступлений было стремление евразийцев найти свой выход из создавшейся в России ситуации, что приводило к отрицанию смысла политической борьбы их оппонентов. Если монархисты не признавали евразийцев, поскольку они выступали против реставраторства дореволюционных порядков, то либералы западнической ориентации критиковали их потому, что видели в их взглядах угрозу собственным идеалам. По сути, евразийцы оценили как неудачу попытку приложения либералами к России парламентской модели, выработанной по западным образцам. Неудивительно поэтому, что среди критиков евразийства оказались П. Н. Милюков и А. А. Кизеветтер. Для Милюкова, признававшего универсальные законы исторического развития, противопоставление России-Евразии Западу было неприемлемо. С этих же позиций подходил к евразийской концепции и Кизеветтер. Он определил евразийство как «настроение, вообразившее себя системой», указывая тем самым как на его психологические мотивы, так и на научную несостоятельность. Она определялась общим неверным утверждением об отсутствии общечеловеческих ценностей, что вело к целому ряду неточностей и ошибок в их построениях. Правда, при этом Кизеветтер приписывал евразийцам несвойственную им мысль о том, что в основе национальных своеобразий лежат взаимно-враждебные, исключающие друг друга начала различных культурных миров. Специальное внимание Кизеветтер уделил доказательству отличия славянофильства и евразийства.

Более сложным было отношение деятелей религиозного возрождения ХХ века и тех, кто примыкал вначале к евразийству. Если С. Н. Булгаков почти сразу увидел в евразийстве возвращение к презираемому им народничеству и прагматический подход к религии, метко названный им православизмом, то Н. А. Бердяев на начальном этапе развития движения отмечал его положительные черты и общность некоторых их оценок со своими собственными. Такими чертами были неприятие вульгарного реставраторства, понимание русского вопроса как культурно-духовного, чувство утраты Европой культурной монополии и надежда на возвращение народов Азии в мировой поток истории, наконец, его прореволюционный характер. Однако он видел и зловредные и ядовитые стороны евразийства, которые коренились в мировоззрении его сторонников. «Евразийцы реалисты в понимании национальности и номиналисты в понимании человечества», -писал он, определяя мировоззренческие основы их взглядов. - Но номиналистическое разложение реальных единств нельзя произвольно остановить там, где хочешь. «...Если человечество или космос не есть реальность, то столь же не реальны и все остальные ступени». В номиналистическом подходе крылась опасность отказа от христианства в угоду языческому партикуляризму. Позже он определил его как натуралистический монизм, при котором государство понимается как функция и орган Церкви и приобретает всеобъемлющее значение, организуя все стороны жизни человека. Конструирование такого «совершенного» государственного устройства, не оставляющего пространства для свободы и творчества человеческого духа, Бердяев охарактеризовал как «этатический утопизм евразийцев». Он заметил, что эмоциональная направленность евразийства, являющегося реакцией «творческих национальных и религиозных инстинктов на произошедшую катастрофу», может обернуться русским фашизмом.

Список использованных источников доступен в полной версии работы

Скачать курсовую: Problemy-socialno-filosofskiy-koncepcii-evraziystva.docx